Александр Кулешов - «Атлантида» вышла в океан

И вот по заданию редакции он ежевечерне спускался «на самое дно», в бар четвертого класса (дальше спускаться было уже некуда), пил здесь, знакомился с эмигрантами и умело, коварно выведывал мечты, затаенные обиды и надежды.

Позже, вернувшись в каюту, строчил ядовитые и насмешливые репортажи, издеваясь над теми, кому в жизни не повезло, и, подписавшись псевдонимом «Исповедник», отправлял на телеграф.

Он ничем не рисковал. Вряд ли газеты с его репортажами попадут в руки людей, о которых он писал, а когда попадут, он будет где-нибудь далеко.

На сей раз Брегг угощал виски старого голландского капитана, выкинутого компанией с работы за то, что не угодил знатному пассажиру. Журналист старался довести своего молчаливого собеседника до необходимого, как он выражался, «градуса откровенности».

Но кто это? Кто эта русалка, что крадется вдоль стены? Уж не та ли красотка, что всюду таскается за неотразимым Озеровым, и которую этот шляпа до сих пор не удосужился затащить к себе в каюту? Она! Определенно она! Но почему она здесь?

Репортер следил за Мари. Он видел, как она заказала двойную порцию виски, еще одну, еще,.. Ого! Для этой русалки, видно, не только вода родная стихия.

Слушая немногословный рассказ старого капитана, Брегг одновременно наблюдал за Мари. Уставившись в пустоту, она все пила и пила, ничем не закусывая, не выпуская изо рта сигарету... Сам Брегг мог перепить любого. Но на этот раз он не спешил. В голове его родилась забавная мысль.

Неожиданно простившись со старым капитаном, он пересел поближе к Мари. Ему незачем торопить события, нужно лишь терпеливо ждать.

В этот вечер Мари потеряла контроль над собой. Страх, ненависть, раскаяние, любовь разрывали ее, алкоголь путал мысли. Все смешалось. Лица слились в сплошные дрожащие, расплывающиеся маски, все качалось. Голову наполнял нестерпимый гул. Она куда-то плыла, плыла, плыла...

Чья-то твердая рука подхватила ее, повела к выходу. Мари не знала, кто ее ведет, ей было все равно. Она с трудом двигала ногами. Тяжело повиснув на руке человека, уронив голову на грудь, бормоча бессвязные слова по-русски, no-французски, по-английски, почти неразличимые слова.

Для кого-нибудь, может, и не различимые, но не для Брегга. Брегг одинаково плохо знал дюжину иностранных языков, в том числе русский. Это была одна из причин, почему именно его послали с этой международной научной группой.

Для такого опытного журналиста, как Брегг, и того, что он понял, было достаточно. Черт с ними, с деталями. Он уловил главное. Так значит эта девчонка не француженка, она русская и хочет заманить куда-то Озерова, а потом будет грандиозный скандал! И он, Брегг, здесь, рядом, первым сообщит, когда все разразится! Главное, не упустить момент. А сейчас необходимо срочно сбежать от нее, женщина не должна о нем помнить. Торопливо оглядевшись, он подозвал первого встречного стюарда и, сунув ему пятидолларовую бумажку, попросил.

— Проводите мадам во второй класс, она плохо себя чувствует, а мне некогда.

Стюард рассыпался в благодарностях и почтительно повел Мари к ее каюте.

Как ни хитер был Брегг, он не в состоянии был удержать при себе это сенсационное открытие. К тому же он рассчитывал своей откровенностью завоевать расположение Холмера. Ученый уже собирался ложиться спать, когда Брегг, еле постучав, стремительно вошел к нему в каюту.

— Добрый вечер, мистер Холмер, я не разбудил вас?

— Как видите, нет,— недовольно буркнул тот. Он не любил, когда его беспокоили, и недолюбливал журналистов вообще, а этого лысого циника, вечно надо всем издевавшегося, в особенности.

— Да, мистер Холмер, ну и дела творятся на этом корабле! — Брегг ожидал неизбежных расспросов, но их не последовало.

— Вы не замечали эту красотку, с которой путается мой русский коллега Озеров?

— Я не имею привычки лезть в чужие дела, тем более интимные,— холодно проговорил Холмер.

— Да нет, просто случайно, может быть, заметили...

— Мистер Брегг, я ведь не журналист, а ученый, ученые, как правило, рассеянны и не замечают того, что не относится к их работе.

— Так вот, могу вам сообщить, хоть это вас и не интересует,— таинственно заговорил Брегг,— что красотка эта имеет целью совратить Озерова, завлечь в какую-то ловушку.

На этот раз Холмер удивился.

— Завлечь? Куда завлечь?

— Ну уж этого я не знаю. Но во всяком случае, она его окрутит, будьте покойны. Такая красавица! И тогда будет грандиозный скандал!

— Послушайте, Брегг,— Холмер подозрительно воззрился на журналиста,— а вы сегодня не выпили лишнего? Я знаю ваши способности, но все же...

— Я знал, что вы это скажете, мистер Холмер. Нет, представьте, я не выпил. Зато она выпила столько, сколько я выпиваю за год. А это, должен вам заметить, развязывает язык. Знаю по опыту. И она мне такое наплела! Я одну десятую разобрал, но и этого по горло хватит. Между прочим, она и по-русски говорила. Скажу вам,— будет невероятная сенсация!

— Ну и что ж вы намерены делать?

— Как что? Ждать! Наблюдать и ждать. Когда все произойдет — я на месте. И такие репортажи перешлю...

Холмер помолчал.

— А вы не намерены предупредить вашего коллегу?

— Кого? Озерова? Вы что, шутите, мистер Холмер! (Брегг испугался — черт бы побрал этого старого идиота, еще расскажет все из-за каких-нибудь своих великих принципов, да и сам он хорош, нашел кому довериться). Нет, конечно, я буду молчать, Надеюсь, и вы...

Но, поймав взгляд Холмера, Брегг осекся.

— В конце концов это же скандал, посрамление русских,— забормотал он,— это в наших интересах...

— В чьих, наших? — сухо осведомился Холмер.

— Ну, в американских, я имею в виду. Пусть небольшая победка в холодной войне, но победка. Ведь не мы эту войну затеяли...

Холмер выразительно посмотрел на часы. Брегг встал.

— Покойной ночи, мистер Холмер, простите, что побеспокоил вас. Но я считал, что вам будет интересно...

— Действительно интересно,— задумчиво произнес Холмер.— Спасибо за информацию. Покойной ночи.

Немного успокоенный, Брегг вышел из каюты и направился к себе.

Андрейка, привет!

Не знаю, получил ли ты мое письмо из Каира. Я получил твои оба. Спасибо. Удивительное у тебя свойство писать так, чтоб обойти самое главное — это, видимо, сделает из тебя блестящего журналиста.

Подробности вашего выступления в Ленинграде, описание игры и твои гневные обвинения в адрес подлецов-судей, укравших у вас победу, я прочел с огромным интересом.

А вот на мои вопросы ты не ответил.

Как старший брат и глава семьи, категорически требую, чтобы ты прислал в Мельбурн подробный морально-служебный отчет о твоих делах и планах.