Иоасаф Любич-Кошуров - В Маньчжурских степях и дебрях

— Ну вот, как же не знать!

— Знаете, как она течет?.. Где и как поворачивает, где есть болота, где горы?..

— Знаю порядочно.

— Ну, хорошо; станьте теперь лицом, куда она течет.

— А зачем?

— Да уж тогда узнаете…

Семен крякнул.

— Опять что-нибудь?..

Он взглянул через плечо. Петьки на разложенные перед ним бумаги.

— Нашел, что ль, что?

— Да уж вы не спорьте… Это еще лучше трубки, может, будет.

Семен встал и повернулся лицом к двери.

— Ну-ка…

Петька поставил палец на карту в месте истока реки.

— Значит, — начал он, — вы стоите сейчас лицом, куда течет речка?

— Так, — сказал Семен.

— Теперь слушайте… Речка начинается из болота?

Семен оглянулся на него.

— Ну, из болота… Знаю.

— Потом она течет прямо, потом тут такая дуга — лукой загибается?.. Так?

— Так…

Голос у Семена изменился сразу, словно ослабел.

— Потом заворачивает направо, — продолжал. Петька. — Верно?

Семен быстро повернулся к нему.

— Да ты что ж это!..

Глаза у него выкатились. Медленно поджал он губы, прижав нижнюю губу верхней, и молча смотрел, на Петьку.

Водя по карте пальцем, Петька продолжал:

— Потом идет опять прямо… потом будет с боку озеро?..

Семен шептал за ним почти беззвучно:

— Прямо… да… а потом озеро…

Петька уже не требовал от него подтверждений…

— А за озером, — почти крикнул, — сейчас на правом берегу и есть это самая заимка.

Семен согнул спину и хлопнул себя обеими руками по ногам около коленей…

— Ах ты Господи! — произнес он. — Ведь, должно, там и есть эта заимка; я так и сам думал.

Он тихо подошел к Петьке, спрятав руки за спину, и указал глазами на карту.

— Что ж это?

— Карта, — ответил Петька.

— Значит, план?

— Да, план.

— И на нем все видно?

— Все… очень хорошая карта.

— А как же это?

— Погодите, дядя Семен.

Петька что-то очень внимательно рассматривал в правом уголке карты.

— Ну-ну, — сказал Семен и отступил назад, все держа руки за спиной.

Постояв молча минуту, он подался корпусом вперед и проговорил тихо, вытягивая шею:

— Что еще нашел?

— Погодите…

— Ну-ну.

Семен опять замолчал.

Петька, наконец, поднял голову от карты.

— Тут, дядя Семен, — проговорил он вдумчиво, — я еще хорошенько не разобрал… А тут, кажется, еще показано, как пройти на эту заимку с берега. Прямо, кажется, надо по ручью. Ручей тут как раз течет в реку.

— Ну, этого я не знаю, — сказал Семен. — Туда я не заходил. Обаполо бродить бродил, а около самой заимки не был. Не знаю.

— Не были?

— Не был…

— Ну, теперь пройдем.

— Давай Бог… А уж он непременно туда наладился… а?.. Ты как думаешь?

— Думаю, что туда… Где ж ему тут…

— То-то и толкую. Куда ни подайся, везде лес, глушь… Зверье бродит.

Петька стал укладывать бумаги обратно в портфель. Потом замкнул портфель, положил его в сумку и застегнул на сумке ремни…

— Хитрый народ, — сказал Семен, когда Петька, встав коленями на край койки вешал сумку на прежнее место, на стенке.

Петька взглянул на него через плечо.

— Японцы-то, — пояснил Семен, опасаясь, вероятно, чтобы Петька не принял его слов на свой счет. — О, мы что, мы простые…

В этот день Петька с Семеном легли спать раньше обыкновенного.

Семен решил завтра чуть свет подняться в поход.

Еще с вечера он приготовил все нужное для путешествия: запаковал в кусок мягкой козьей шкурки козьего же сушеного мяса, смазал винтовку и сапоги и тоже посоветовал сделать и Петьке…

И когда все было готово и в землянке стало темно, хлопнул себя по лбу ладонью и сказал:

— А главное-то я забыл… мне нужно обриться.

— Разве вы бреетесь?.. — спросил Петька.

Это, разумеется, был не совсем умный вопрос, и Семен только крякнул и ничего не ответил Петьке.

Петька сейчас же и сам сообразил, что мог бы сказать Семену что-нибудь другое.

— Я не про то, — проговорил он, — я говорю, для чего вам бриться?

— Как для чего?

И Семен хлопнул громко себя ладонью по коленке.

— Глуп ты, вот что!..

Впрочем, он сейчас же поправился.

— To-есть не глуп, а не понимаешь…

Он опять крякнул…

— Ведь он меня в бороде видел? Ну?..

Он помолчал минуту.

— Японец? — спросил Петька.

— А то, кто же! Ведь в бороде?..

— В бороде.

— И, значит, сейчас в случае чего: «а, дескать, голубчик, это ты!..» Небось ведь приметил. То-то и дело… А сниму я бороду, тогда-то еще когда догадается…

На это Петька ничего не мог возразить.

Семен продолжал:

— Идем мы с тобой, скажем, по лесу, а он этак…

И Семен кивнул головой кверху.

— На дереве… Да… Или в кустах, или еще где… Увидал, значит… Стой, голубчик! Вот они… И тут, недолго думавши, сейчас к своим… А ты видишь, какой они народ; вокруг пальца окрутят… У них вот и трубы и все…

— Это так, — сказал Петька.

— То-то и дело!.. И потому я решил: обреюсь! Они хитры, да и я не в кулак свищу! Я, брат, свое дело знаю…

— Да ведь как же вы теперь будете бриться? Темно…

— То-то что забыл… Плошку нужно зажечь.

На полке у него стояла глиняная плошка, наполненная каким-то жиром, с плавающим в ней фитилем, закрепленным в круглом пробковом поплавке.

Он поставил плошку на стол, зажег и, в ожидании пока разгорится фитиль, разложил на столе ножницы, бритвы, мыло.

Когда он остриг бороду, а потом выбрил начисто подбородок и щеки бритвой и повернулся к Петьке, Петьке показалось, что перед ним сидит совсем другой человек.

— Ни в жизнь не узнает! — воскликнул он.

— Гм, — сказал Семен, — а усы?

Он закрутил кончики усов в стрелки и провёл ладонью сначала по одной щеке, потом по другой… Потом погладил подбородок.

— Помолодел?.. — обратился он к Петьке.

— Все равно, как и не вы!

— А усы сбрить?..

— Усы зачем?..

— Усы не надо, — сказал и Семен; —так вряд ли узнать?

— Совсем нельзя…

— Гм… Я так и знал. А теперь нужно спать. Стелись, Петька.

Петька разостлал, как раньше, козьи шкуры на полу около входа, разделся и лег, одевшись двумя сшитыми вместе козьими же шкурками…

Свою винтовку он положил рядом с собой.

Семен тоже разделся, лег на койку и потушил плошку.

В землянке стало темно.

Через минуту Петька услышал, как Семен смурыгает спичечной коробкой. Потом он чиркнул спичкой… Спичка вспыхнула, осветив на мгновенье руки Семена, и потухла.

Что-то слабо затлелось красным огоньком в темноте, где лежал Семен. Запахло махоркой. В освещенном огоньком пространстве заструился синий дымок.

Семен закурил…

— Дядя Семен! — окликнул его Петька.

Семен засосал трубкой. В трубке заклокотало и захрипело, будто в чубуке набралась вода…

Красный огонек разгорелся ярче, осветив усы и кончик носа… Синие струи дыма словно выросли, вытянулись… Волнуясь и колеблясь, они расплывались в красноватом отблеске, дрожавшем в воздухе…