Александр Вельтман - MMMCDXLVIII год

— Теперь указ по части хозяйственной…

— Ну?

— По собственноручной же записке Вашего Величества.

— Какой?

— Вот она.

— Ну!

Попечитель просвещения читал:

1). Из всех сумм, назначенных на издержки, не осмеливаться делать щепетильной экономии, на счет выгод и удобств заведения.

2). Так как служба отечеству есть долг каждого в отношении своих сограждан; а жалованье не есть награда, даруемое Государством средство к приличному содержанию служащего; то, имеющий состояние, приносящее доходу более 4000 слав, не получает жалованья, а служит по желанию, по долгу и чести. Ибо, дачею денег тем, кои, в сущности, не нуждаются в них, государство истощает способы свои, для поддержания тех из сынов своих, которые принося способностями своими видимую пользу, требуют забот о удовлетворении их необходимостей….

— Конец-ли? — спросил Иоанн с нетерпением.

Попечитель просвещения остановился, посмотрел на Иоанна с невольным удивлением и произнес почтительно:

— Конец всему там, где угодно Властителю!

— Хорошо, на этот раз пусть будет конец здесь! — сказал Иоанн и поднес кружку к устам своим, как обрученный с Царицею Метеей.

— Вот список всем способнейшим и образованнейшим воспитанникам Босфоранских учебных заведений, готовым к выпуску. Властитель приказал представить их к себе; они в Сборной палате…

— В другой раз!

— Но они готовы к отправлению, по приказанию Вашему, Государь; угодно ли будет отправить их без царского совета и милости?

— Отправить! — вскричал Иоанн, и поставил на стол золотой кубок, так, что Лоригартен хлынул пенистой струей к верху, и как выброшенная на берег волна прокатился по проекту и по всем докладам Верховного попечителя просвещения.

— Что прикажете, Государь, делать с этими бумагами? — спросил он у Иоанна.

— Высушить! — отвечал Иоанн и встал со стула.

Смущенный Попечитель просвещения собрал бумаги и удалился.

— Совсем другой человек! — произнес Попечитель просвещения, входя в Сборную палату.

Его обступили и закидали вопросами.

— Иоанн переродился! — продолжал он. — Вот решение на все мои представления.

— Что это значит? Бумаги облиты? — вскричали все.

— Клянусь, что это Dahlia coccinea tinctoria, прописанная шарлатаном; это просто яд в настоящем положении Властителя! — сказал важно придворный врач.

— Питомцы царские напрасно ждут его выхода и той минуты, в которую они надеялись сказать благодарность отцу их Иоанну, — продолжал Попечитель просвещения, — мои слова не заменят им слов и милостей Властителя, но совет мой будет также искренен, как его!

С сими словами почтенный старец подошёл к пятнадцати юношам.

— Друзья мои! — произнёс он, — Государь Властитель по причине болезни своей поручил мне благословить отъезд ваш на службу. Скоро будете вы членами союза народного. Не забывайте попечения и любви нашей, и передайте потомству добрые внушения, в той же чистоте, в которой сами вы от нас их получили! Вот завещание вам от имени Царя, и вместе от Попечителя, друга вашего!

Старец прослезился, юноши окружили его. В полных жизни, слезы не могли нарушить румянца; но горесть их была искренна, слезы горячи.

— Откройте душу нашу Царю и отцу нашему! — сказал один из них; все повторили.

— Вы знаете чувства наши, потому, что вы их поселили в нас!

Они бросились к Попечителю, который обнял и благословил каждого.

Трогательная картина ИСТИННЫХ чувств извлекла слезы у всех присутствовавших в Сборной палате, но она были еще прекраснее, когда сам Властитель обнимал питомцев своих и завещал им просто:

— Живите на радость себе и другим!

Велик и полон был смысл этих слов.

Когда Верховный Попечители просвещения удалился, в Сборной палате опять все пришло в прежнее положение постоянного и терпеливого ожидания. Это положение грустно, но горделивые надежды освещали пред каждым путь, по которому он предназначил себе идти, хотя цель каждого столь же была неопределенна, как направление корабля во время бури. Целая вечность вперед была полна уже сими надеждами и все пространство будущего занято; всякий жертвовал последними своими способами и силою, для того единственно, чтоб взять как можно более билетов на сию великую лотерею, хотя выигрыш был также сомнителен, как предсказанное рождение в солнечной системе нового солнца.

Правители областей нетерпеливо ожидали призвания к Властителю.

Первая встреча не предвещала добра, а цель вызова, их в столицу ещё не объяснилась.

Правитель внутренних дел ожидал также минуты, в которую Иоанн позовет его к себе; он привык в известный день недели, считать себя правою рукою Властителя; и потому трудно было ему не потерять терпения, зная, что царская заботливость Иоанна и важность дел государственных, взвешивают время не на золото, а на благо всего человечества; ибо Иоанн сказал: благо последнего из подданных моих для меня дороже собственного спокойствия.

Пользуясь всегда доверенностью Царя и позволением входить к нему, в случаях особенных без доклада, он, не смотря на черною немочь, коей был подвержен Иоанн, по словам придворного врача, решился войти к нему без предуведомления. «Где польза общая и служба дорожат мгновениями, там не выжидаю я счастливых предзнаменований» — так думал Правитель внутренних дел и стоял уже пред Иоанном, хотя царский дворецкий и главный дворцовый истопник Филип употребили все красноречие и убеждения свои, чтоб представить ему то неудовольствие, которому он может себя подвергнуть.

— Кто? — раздался опять голос Иоанна, когда отворились двери и Автомат Пан, стоявший у дверей, издал несколько звуков на сиринксе.

— Правитель внутренних дел, Государь Властитель! Договорное собрание ожидает уже условий, которые Государю угодно будет назначить для всех государственных подрядов.

Иоанн после долгого молчания спросил:

— Заготовлены ли условия?

— Вы, Государь, изволили сказать, что сами определите их; и для сего назначили день собрания главных членов внутренней и внешней торговли.

— Условия останутся прежние.

— Для подрядов внутренних?

— Да.

— А с иноземными купцами?

— Также.

— Государь! — возразил Правитель Внутренних дел, и хотел продолжать, но Иоанн прервал его резким словом:

— Кончено!

— Как Вам угодно, Государь, но я знаю только то, что большая часть торговли нашей в последнее трехлетие перенеслась с Запада на Восток; и потому условия одной части света с условиями другой не могут быть одни и те же!

Иоанн показал Правителю двери; и этот знак был страшнее слов исступленного. Правитель внутренних дел скорыми шагами прошел чрез сборную палату и удалился; но все заметили смущенный вид его, и догадались о причине. Подозревая неудачный опыт входа к Властителю без доклада, никто не хотел испытывать своего счастия.