Александр Вельтман - MMMCDXLVIII год

— Куда? Вот новость!.. Не в мастерскую ли землю? К Босфорану не дорога плавать Нимфам: там гребни и хвосты отобьют!

— Тишком, не размахивая крыльями, можно везде проплыть!.. Эол кажется слетал туда на днях. Чорт его знает, откуда явился он опять на острове?

— Тс! Кажется, идет! — сказал вдруг сидевший на площадке схода.

Неизвестный подошёл.

— Здорово, ветры! — произнес он громко.

— Здравствуй, начальник! — отвечали несколько голосов.

— Исаф здесь?

— Здесь, старый слуга твой!

— Готово?

— Все с нами, ветры в руках!.. Куда велишь? — прокричали гребцы, и готовы уже были принять мнимого Эола в ладью.

— Постойте! — сказал неизвестный. — Исаф, я жду Мери, она едет со мною.

— Мери? — возразил Исаф с удивлением. — Женщин хорошо возить из похода, а не в поход!.. Не на новое ли поселенье? Ты же, начальник, давно собирался в Океан. А старуха твоя?

Неизвестный молчал.

— Впрочем, зачем беспокоить старость, — продолжал Исаф, не дождавшись ответа. — А заключённый в башне?

— Едет! отвечал неизвестный.

— Едет! А, теперь понимаю: верно Северу поручил ты второй обоз… Не за свое только дело брался он, за сторожу… Каков заключенный… к иному мало двух чертей на часы!.. Знаем мы сторожа, да таим про себя! Иному в глаза не гляди— взглядом с ног сшибет; с иным слова не вымолви — разжалобит, всю душу вытянет; иного подле стены не сажай; иному железные цепи — стекло; иной сторожа вместо себя засадит, да еще уговорит опоясаться оковами. Был же такой случай!.. Каков язык… уверит хоть кого, что все равно: сторожем быть или заключенным; выслушай, задумайся, смотрит — он на воле, с крыльев тюремную пыль стряхнул, а ты сидишь в рогатке!..

— Исаф! — сказал неизвестный — иди скорее назад, скажи Мери, что я жду ее, но скажи так, чтоб никто не слыхал этих слов; про меня также никому ни слова: понимаешь?

— Понимаю! — отвечал Исаф подумавши, и пошел в остров. Приближаясь уже к дому Эола вспомнил он, что в связках ключей от башни и от подземельных ходов, которые он сдал Северу, был его складной, дорожный ножик. Столь необходимую для похода собственность, он и умирая не оставил бы в наследство недругу своему; и потому Исаф решился зайти сперва за ножом, а потом за Мери.

Он не застал Севера дома; но всех прочих домах его также не было.

«Верно в подземелье!.. Да что ж он делает по ночам с заключенным? Э! Не девица ли красавица у него под замками?… Должно быть так!..» — думал Исаф, и любопытство придало ему быстроты.

Торопливо вошел он в грот, вырубил огонь, зажег складной фонарь, который носил всегда за пазухой… и окинул взорами подземелье.

— Точно здесь! — сказал он, проходя отпертые железные двери.

Под сводами послышались, ему глухие стоны, но Исаф привык преодолевать внезапный ужас. Не останавливаясь, он прислушивался к ним и шел вперед. Хотя образы пленников колдунов и сети нечистой силы, живо представлялись воображению его, но редкие стоны казалось выходили из башни. Уже подошёл он к двери ведущей на последнюю лестницу. Стоны, утихли, но вдруг повторились: протяжнее, почти под ногами Исафа. Холодный пот обдал его, он остановился, свет ударил на пол… Кто-то лежал на земле.

«Это привидение, кажется, не поднимается само на ноги!» — думал, он, приходя в себя и рассматривая лежащего перед ним окровавленного человека.

— Север! — вскрикнул наконец Исаф. Волоса у старика стали от ужаса дыбом. — Я это предчувствовал! Не за свое ремесло, друг, ты взялся! Что, приятель, теперь поверил, что стены, замки да оковы плохая помога худому сторожу! Что, друг! Где твоя золотая птица? А?.. Эге, бедный! Как расклевала лицо!.. Пустой пистолет!.. Послал верно пулю вдогонку, да не по той дороге!.. Ну, приятель, жаль!.. Что-то скажешь?.. Кажется, еще есть надежда!.. Может быть, можно еще спасти тебя, да сказать Эолу, покуда не уехал; он же тебя любит как брата!.. Ну, не думал я, что ты в другой раз сядешь мне на плечи!..

С трудом довлек Исаф бесчувственного Севера до дома, принадлежавшего Эолу.

— Здесь ему скорее подаст помощь добрая Мери; а я, между тем, пойду сказать Эолу, — говорил он, складывая на крыльце бремя с плеч своих и входя в дом. В комнатах было темно; тишина перерывалась только одним храпением.

— Мери, Мери! — произнёс Исаф. Ответа не было.

— Мери! — повторил он громко.

— Мери! — раздался сиповатый голос. Никто не отвечал.

И вы ропщете, волны морские? Жалуетесь друг на друга ветрам, или друг другу на ветры?

— На острове крик!.. Там меня хватились!.. Едем! Ждать опасно! Мери, садись в ладью!

— Мери, Мери! Что будет делает бабушка, когда мы уедим? Что, как к ней придет Красный?

— Не бойся, Лена, у бабушки Врасанна!

— Здравствуй, атаман! — вскричали гребцы, когда мнимый Эол и Мери с Леной вошли в ладью.

Ладья покатилась. Подъехали к кораблю; спустили лестницу; все вошли на палубу.

Толпа людей с опаленными лицами, закаленных в бурях жизни и моря, стояла для встречи начальника Стаи Нереид. Резким голосом приветствовали они вступление его на Альзаму.

— Эол! — сказал кормчий, и приятельски протянул к нему руку. Многие также приблизились к мнимому атаману; но он предупредил намерение их.

— К месту! — вскричал он. Все исполнили приказ, кроме кормчего, который остался подле него и с сердцем произнес:

— Поздоровайся сперва с старыми служивыми, Эол! Еще успеешь плюнуть в море!.. Или забыл кормчего, который вынес тебя из-под громовой тучи?

— А, это ты?.. Помню! — отвечал неизвестный, опасаясь, чтобы подобный знакомец и старый служивый не снял с него Эоловой личины.

— То-то же! — продолжал кормчий, обиженный равнодушием. — За добро плати хоть памятью! Куда прикажешь ехать? На подводный камень или в пучину?

— По пути к Босфорану.

— К Босфорану? — повторил кормчий. — Это значит в огонь! С нашим же товаром приедем мы туда? С ланцетами и пиявками? Не худо! Только чтоб там самому не пустили крови!.. Впрочем, по мне все равно: голова за всё отвечай!.. Мое дело поставить на место!.. Эй, нетопыри!.. Боковой и Стрелу! Южному вкось! На милю от пристани… Волю!

Канаты затрещали, между парусами зашумел ветер; казалось, что берега мрачные, как тучи, двинулись с места и быстро удалялись от корабля.

Неизвестный, Мери и маленькая Лена спускались уже в каюту, для них приготовленную, как вдруг палубный спросил: какой значок выкинуть?

— Ты сам должен знать, какой приличен!

— Твой любимый Бой? Здесь еще можно помериться силами со всяким, кто придёт на вызов, и проучить того, кто вздумает не посторониться. За каналом притихнем! Там мы выкинем просто Белый.

— Хорошо! — отвечал мнимый начальник Нереид, и сошел в каюту. Мери и Лена были уже там.

Мери трепетала за него. Кормчий мог легко отличить ложного Эола от настоящего. Первый шаг на корабль открыл ей всю опасность положения, избавленного ею незнакома.