Валентина Журавлева - Янтарная комната

— Все в порядке, Фома. Свети мне опять…

Отрывая вторую доску, Борщенко не рассчитал силу, и раздался такой треск, что оба невольно замерли.

Послышались голоса. Какие-то люди, разговаривая подошли к брезенту.

— Гаси фонарь, — шепнул Борщенко. Нагнувшись к оторванным концам досок, он плотно пригнул гвозди, затем придавил доски к бревну на старое место.

Разговор у брезента был слышен отчетливо.

— Нет, Курт! Кто-то лезет сюда из тоннеля. Отрывает доски.

— Давай проверим, Генрих. Ты стань с автоматом здесь, а я подниму брезент.

Борщенко и Силантьев затаили дыхание. Щели между досками засветились.

— Как видишь, Генрих, здесь никого нет. И доски на месте.

— Но я слышал, как отрывали доски!

— Померещилось это тебе, Генрих.

— Нет, не померещилось. Сейчас я прострочу щит автоматной очередью, туда-сюда… И если за ним кто есть, — там и останется!

— Стрелять нельзя, Генрих. Поднимешь напрасную тревогу.

— Молчи, Курт, — я ясно слышал. Держи брезент!

Щелкнул затвор автомата. Борщенко и Силантьев прижались к стене. Но неожиданно щит потемнел. Брезент опустился…

— В чем дело?! — раздался начальнический окрик.

— Господин шарфюрер! Генриху показалось, что кто-то лезет сюда из тоннеля! Трещали доски! — по-военному четко доложил Курт.

— Посмотрим! Подними брезент!.. Здесь все в порядке!

— А если, господин шарфюрер, кто-то там, за щитом. Затрещало так, будто выдергивали гвозди! Разрешите прострочить автоматной очередью!

— Отставить! Некому и незачем туда залезать! Доски трещат потому, что оседает грунт, садятся своды. А от стрельбы они могут и рухнуть. Расходитесь по своим местам!

Брезент снова опустился, и голоса, удаляясь, затихли.

— Фу-у! — облегченно вздохнул Силантьев. — Я аж вспотел.

— Рано потеешь, Фома. Впереди еще не то будет. А мы идем именно туда, — вперед… Прихвати ломик на всякий случай.

— Слух у этого черта хороший, — продолжал шептать Силантьев, пролезая за Борщенко в дыру, которую они снова открыли.

— У него слух, — у нас выдержка. Вот и выйдет наш перевес.

Они выбрались к брезенту и прислушались. Было тихо.

— Приготовься, Фома. Сейчас у нас будет самый трудный перевал. Попадемся — молчи до конца, чтобы делу не повредить.

— Все понятно, Андрей Васильевич, не повторяй.

Борщенко знал куда идти дальше. Он еще раз внимательно прислушался и, осторожно отодвинув брезент, выглянул в коридор. Никого не было.

— Пошли… Наблюдай, что будет позади…

Они выскользнули из-за брезента и зашагали по коридору направо. Ковровая дорожка позволяла идти бесшумно. Но также бесшумно из-за поворота мог появиться и встречный враг.

Подойдя к повороту, Борщенко придержал Силантьева за собой и выглянул за угол. Оттуда медленно шел эсэсовец с автоматом на груди.

Борщенко протянул руку назад, перехватил от Силантьева ломик и стал ждать.

Эсэсовец шел опустив голову, задумчиво отбивая пальцами на автомате какие-то такты. Не дойдя несколько шагов до поворота, он круто повернулся и также медленно пошел обратно.

Из-за угла Борщенко видел сейчас дверь с цифрой 1, в кабинет инженера Штейна. Чтобы дойти до нее, осталось только пересечь коридор. И сделать это надо немедля. Сзади тоже мог появиться патруль.

Не спуская глаз с уходящего эсэсовца, Борщенко сделал знак Силантьеву, и они быстро перешли коридор, остановившись у желанной двери. Эсэсовец услышал шорох и обернулся, но одновременно Борщенко распахнул дверь и загородил ею себя и Силантьева, оставаясь на пороге.

Борщенко пропустил вперед Силантьева, закрыл за собоюдверь и осмотрелся, готовый на все, с ломиком руке…

В кабинете, кроме Рынина, удивленно наблюдавшего за происходящим, никого больше не было.

— Борис Андреевич, где ваш охранник? — спросил Борщенко.

Вышел ненадолго. Сейчас вернется.

— Борис Андреевич, мы за вами! Нам поручено вывести вас отсюда. Иначе вас сегодня растерзают.

— Уйти не могу. Сейчас прибыл Хенке с автоматчиком. Вероятно, по мою голову. Они уже идут сюда. Вам надо сию же минуту исчезнуть.

— Борис Андреевич! Я действую по поручению комитета. Вы должны подчиниться!

Рынин встал.

— Если я сейчас исчезну, — будет объявлена тревога по всему острову. Понимаете, что это может означать для сегодняшнего дня?!

— Это действительно важно, — согласился Борщенко. — Но и с вами тут наверняка расправятся!

— Я сказал всё. Передайте это комитету. Разве можно из-за одного меня ставить под угрозу общее дело? Я остаюсь, а вам надо немедленно уйти. Немедленно!..

В коридоре послышались приближающиеся голоса.

— Ну, вот и они! Прячьтесь! — Рынии указал за портьеру, закрывающую небольшой альков, где стояла широкая кушетка Штейна.

Борщенко и Силантьев поспешно скрылись за портьерой.

В кабинет вошли Хенке с автоматчиком, Штейн и Кребс. Гестаповец был в состоянии явного возбуждения.

— Что вы тут натворили, доктор Рынин? Надо вывести из грота подлодку, а ворота не поднять. Почему?!

Рынин слушал гестаповца спокойно, не перебивая. А тот, нервно шагая между столом и альковом, где притаились Борщенко и Силантьев, продолжал выкрикивать:

— Не связано ли все это с тем, что вчера здесь за вершили работы, которые были проделаны по вашим расчетам?! И действительно ли эти работы были направлены на укрепление грота?! А может, — наоборот?!

Рынин продолжал молчать.

— Ну?! — Хенке все более распалялся. — Что же вы молчите, доктор Рынин?!

— Вы задали сразу столько вопросов, что, прежде чем на них ответить, надо серьезно подумать.

— Думать некогда! Подводная лодка должна выйти в рейс — и не может. Это не шутка! Отвечайте!!

— Вам я вообще отвечать не обязан, — невозмутимо сказал Рынин. — Я подчиняюсь только господину полковнику.

— Будете отвечать и мне! — угрожающе выкрикнул Хенке. — Мне поручено расследовать это дело!

Рынин молчал.

— А что думаете вы?! — остановился Хенке против перепуганного инженера Штейна. — Вы тоже отвечаете за состояние грота!

— Да, история с воротами очень странная, — согласился Штейн. Он достал из кармана большой платок и вытер вспотевшую толстую шею и жирный подбородок.

— Вы тоже усматриваете в действиях доктора Рынина сознательную злонамеренность? — спросил Хенке.

— Да, это похоже…

Хенке злобно глянул на Рынина и снова зашагал по кабинету.

— Надо быстрее поднять ворота! — приказал Хенке Штейну. — Как можно быстрее! Сколько вам потребуется для этого времени?

— Я еще не могу ответить, господин оберштурмфюрер.

— А когда вы ответите мне на этот вопрос точно?

— Сегодня, господин оберштурмфюрер.

— Ваш срок слишком неопределенен. Ответите мне на этот вопрос ровно через полчаса. А через час ворота должны быть подняты! Не позже! Иначе — пеняйте на себя! Всё!