Валентина Журавлева - Янтарная комната

Он был маленького роста, молодой, круглолицый. На голове у него был сложный убор из черных и белых перьев.

Теухтлитл сел на полу в палатке Кортеса. Он первый начал разговор.

— Кто ты и откуда прибыл в нашу страну? — спросил Теухтлитл.

— Из Кастилии, далекой страны за океаном, — сказал Кортес. — Я — только подданный моего государя, а мой государь, Карлос, — самый могущественный монарх в мире.

Когда в двойном переводе Агиляра и Марины эти слова дошли, до сознания Теухтлитла, тот удивленно поднял брови.

— Разве есть на земле государь более могущественный, чем мой властитель, великий Монтесума? — спросил Теухтлитл.

Кортес велел подать ему вина.

— Мой государь, — вежливо сказал Кортес, — приказал мне передать от него подарки твоему государю, в знак доброго его расположения.

Теухтлитл кивнул.

— Я передам моему властителю пожелание твоего государя, — сказал Теухтлитл.

— Мой государь просил меня лично свидеться с твоим повелителем, — сказал Кортес.

Теухтлитл заерзал на своем ковре:

— Ты всего лишь два дня в нашей стране, а уже хочешь видеть Монтесуму! — сказал Теухтлитл.

— Когда можно будет увидеть твоего государя? — все так же настойчиво спросил Кортес.

— Я спрошу у него самого, — неуверенно сказал Теухтлитл. — Я пошлю к великому Монтесуме посланцев.

— Пускай они отнесут Монтесуме подарки моего государя! — сказал Кортес.

Он велел принести подарки. На песок поставили резное кресло черного дерева с выгнутой спинкой. На кресло повесили длинную нить прозрачных бус из граненого стекла. К этому Кортес добавил еще высокую остроконечную шапку красного сукна.

— Все это передай своему государю! — сказал Кортес.

Перед Теухтлитлом поставили вино и сласти. Отхлебнув вина, Теухтлитл слегка захмелел. Заблестевшими глазами он смотрел на красную шапку.

— Моему повелителю понравится еще и это! — сказал Теухтлитл.

Он показывал на медный шлем одного из солдат, ослепительно сиявший в солнечном свете.

Кортес велел сейчас же поднести Теухтлитлу шлем.

— Скажи своему государю: пускай он наполнит эту шапку золотым песком и вернет ее мне, — сказал Кортес. Мой государь хочет знать: в какой стране водится лучшее золото, — в вашей или в нашей.

Теухтлитл кивнул своим спутникам.

На циновках разложили десять больших кип хлопковой ткани, белой и плотной. Потом раскинули две широкие накидки из перьев.

Все стоявшие вокруг ахнули: такой изумительной красоты были эти накидки. Синие, золотистые, зеленые перья каких-то пестрых, не знакомых европейцам птиц, были не то нашиты, не то наклеены на хлопковую ткань, они сочетались в тонком узоре, похожем на вышивку; подбор красок и вся работа говорили о необычайном искусстве.

— Эти вещи делались в стране Мехико, — объяснил Теухтлитл.

С краю циновки положили небольшую корзинку с мелкими золотыми и серебряными вещицами.

Корзинка больше всего привлекла внимание Кортеса. Он внимательно рассмотрел кольца и фигурки из золота.

— Таких колец нам надо побольше! Много ли золота у твоего Монтесумы? — спросил Кортес.

— У моего повелителя есть и золото, и медь, и серебро, — важно ответил Теухтлитл. — У моего Монтесумы есть все!

— Нам нужно золото, — сказал Кортес, — только золото!

Индеец удивился.

— Зачем белым людям так много золота? — спросил Теухтлитл. — У нас, в нашей стране, мы ценим не меньше и медь, и серебро. Разве из них тоже нельзя делать красивые вещи?

Кортес сделал печальное лицо. Вздохнув, он приложил руку к груди.

— Мы все, белые люди, больны тяжкой болезнью, которой не знают в вашей стране, — объяснил Кортес. — Ужасная боль терзает наши внутренности… Только золотом можно лечить эту болезнь.

Капитаны закивали головами и тоже приложили руки к левой стороне груди.

— Только золотом можно лечить эту ужасную болезнь!..

Теухтлитл сочувственно кивнул. Теперь он понял, зачем белым людям надо так много золота.

Кортес велел позвать музыкантов. Пажи наложили в тарелку индейца испанских сластей: сладких печений, патоки, засахаренных фруктов, подлили еще вина. Солдаты с завистью поглядывали на индейского касика.

Теухтлитл жевал сладкий сухарь, макая его в патоку; таких райских блюд он не едал прежде; должно быть, действительно белые люди богаты и могущественны. Понравилось Теухтлитлу и вино; он выпил четыре больших кубка.

— Так едят у белых людей каждый день? — учтиво спросил Теухтлитл.

— Каждый день! — ответил Кортес.

— Сказать бы ему: раз в год, да и то одни капитаны! — тихонько сказал Лопе на ухо соседу, Хуану де Торресу.

— Молчи, земляк! — пробурчал Хуан де Торрес.

На пригорке, недалеко от палатки, присели на песок два молодых индейца из свиты Теухтлитла. Они растянули перед собой узкую полоску ткани и быстро-быстро чертили на ней что-то разными палочками: то синей, то черной, то желтой.

— Что они делают? — спросил Кортес.

Он подошел к индейцам. Они рисовали. Красными, черными, желтыми палочками они выводили на ткани фигуры людей. Уже был нарисован испанец в большой шляпе, в сандалиях, в полном вооружении, возле нега палатка, пушки. Индейцы нарисовали и каравеллы, и паруса, и походный столик Кортеса, и музыкантов с трубами, и даже Леонсико.

— Зачем они это делают? — спросил Кортес.

— Для отчета моему государю, — ответил Теухтлитл.

Капитаны переглянулись. И люди, и предметы — все было нарисовано очень точно, очень искусно.

— Зачем твоему государю эти рисунки? — спросил капитан Сандоваль.

— Великий Монтесума хочет видеть и знать все, что делается в подвластных ему землях, — сказал Теухтлитл. — Но он не может повсюду ездить сам, — владения его слишком обширны. Монтесума посылает художников, и те срисовывают все, что видят на своем пути, а потом приносят государю. Никакими словами нельзя передать то, что можно передать красками на белой ткани.

— Так! — сказал Кортес. — Так. Очень хорошо. Но твои художники еще не видели всего, что есть у белых людей. Пускай они нарисуют и это!

Кортес велел вывести лошадей из-под закрытых навесов.

По сигналу трубы, один за другим на песок вышли кони. Тихий стон раздался среди индейцев, Теухтлитл весь побелел, спутники его задрожали. Но они не упали на землю, не завыли громко, как это делали табасканские индейцы. Они старались сохранить внешнее спокойствие — того требовал этикет страны.

Педро Альварадо, вскочив на своего коня, пролетел галопом по твердому песку.

— Нравятся тебе мои кони? — спросил Кортес Теухтлитла.

Рыжий жеребец Альварадо громко заржал, взрывая копытами песок.

— Нравятся, — побелевшими губами ответил Теухтлитл.

— Это мои лучшие помощники в бою, — объяснил Кортес.