Николай Трублаини - «Лахтак». Повесть

- Привет, друзья! Кто из вас говорит по-английски?

Норвежцы, ничего не ответив, подошли еще ближе. Юнга стал волноваться. Он оглянулся и увидел, как один из прибывших забрал их ружья. В этом молчании, в суровых лицах и в том, что у посланцев нагло отобрали ружья, почувствовалось что-то грозное.

- Го!.. - сказал один норвежец и показал рукой, приказывая идти.

- В чем дело? - возмутился Лейтэ. - Мы - советские моряки. Понимаете? Ждем Ландруппа. Ландруппа. Нам нужен капитан Ларсен. Капитан Ларсен!

- Го!.. - грозно насупившись, крикнул норвежец.

Остальные лыжники окружили их, и делегаты вынуждены были подчиниться. Их повели к норвежскому лагерю.

- Что за напасть? - бормотал Лейтэ. - Где их придурковатый капитан? Что за фокусы-покусы?

Степа, совсем растерявшись, жался поближе к старому боцману. Он не мог сообразить, чем вызвано это нападение.

- Тут может быть только одно объяснение, - сказал юнга, обращаясь к Лейтэ. - Видно, норвежцы между собой перессорились, и у них происходит что-то похожее па войну. Подозрительное поведение Ландруппа теперь ясно: он боялся встретить врагов. Капитан Ларсен не приглашал нас к себе, надо думать, потому, что не хотел, чтобы мы узнали об этой вражде. К тому же он, возможно, и сам не без греха. Не готовятся ли эти лыжники напасть на лагерь?

- Что-то не похоже, - ответил боцман. - Они идут словно к себе домой.

Действительно, норвежцы шли кучкой и громко разговаривали, не придерживаясь никаких правил военной науки о нападении.

Подошли к лагерю. Несколько человек вышли навстречу, но среди них не было ни капитана Ларсена, ни Ландруппа. Прибывших норвежцев встретили радостными возгласами. С делегатами же обращались, как с преступниками: им связали

руки и поставили около них трех вооруженных людей.

- Где же капитан и его ледовой лоцман? - буркнул Лейтэ.

- Боюсь, - ответил юнга серьезно, - что они в таком же положении, как и мы, если не в худшем.

Лейтэ начинал склоняться к мысли своего юного друга.

Но вот из маленькой хибарки вышел человек и что-то сказал конвоирам Затем он обратился к пленным и, показывая рукой на дверь, снова произнес уже знакомое им:

- Го!

Взволнованных делегатов повели в хибарку. Первое, что бросилось им в глаза, это - низкий потолок, нары, много людей и железная, докрасна раскаленная печь.

Боцмана и юнгу протолкнули вперед. За столом на деревянном обрубке, заменявшем стул, сидел капитан Ларсен. Поднявшись, он сердито глянул на обоих и спросил по-английски:

Кто вы?

- Советские моряки. Представители парохода «Лахтак», - ответил Лейтэ. - Я думаю, вы прекрасно меня узнаете, капитан Ларсен! Меня очень удивляет ваше поведение. Я требую немедленно пас развязать, извиниться, объяснить, что это за недоразумение, и наказать виновных.

Капитан Ларсен поморщился, как будто от нетерпения, и предложил Лейтэ говорить короче.

Лейтэ замолк.

- Вы - наглец и бандит! - крикнул тогда Ларсен. - Скажите, зачем вы нападаете на моих людей? Вы напали на Ландруппа, вы держите под арестом Олаунсена и Карсена. Вы готовили нападение на наш лагерь. Посмеете ли вы оправдываться?

Услыхав такие страшные обвинения, Лейтэ почувствовал, как от злости кровь ударила ему в голову и напряглись мускулы. Он искал глазами Ландруппа, но того в хибарке не было.

- Где этот подлец Ландрупп?! - крикнул старый моряк.

- Он лежит после ваших побоев, - ответил Ларсен.

- Он рассказал вам такой вздор? - спросил Лейтэ.

- Да.

- И вы ему верите?

- Верю. Он представил неоспоримые доказательства.

- Какие доказательства? Скажите, кто из вас негодяй и подлец? Или все вы?

- Бандит! Разбойник! - рассердился норвежец. - Он еще смеет ругаться!

Ларсен обратился к матросам, настороженно стоявшим вокруг пленных, и отдал им какое-то приказание. В ту же минуту делегатов «Лахтака» схватили и потащили из хибарки.

- Мы передадим вас в руки правосудия! - крикнул им вслед Ларсен.

Юнга, ничего не понявший из разговора между Ларсеном и Лейтэ, почувствовал страх. Неожиданный плен, ругань, грубое обращение, - его тащили за руки и за ноги прямо по снегу, - все это навело на мысль о возможности зверской расправы.

У боцмана также мелькнула эта мысль.

На дворе стояла ночь. Полная луна освещала темно-синее небо и иссиня-белые снежные просторы. Донимал мороз.

Обоих пленников затащили в палатку, разделенную парусиной надвое. Здесь было тепло. Их бросили на медвежью шкуру, связали и оставили одних.

Кто находился в другой половине палатки, они не знали. Но иногда оттуда долетали голоса нескольких человек. К сожалению, говорили они по-норвежски, и ни Лейтэ, ни юнга ничего не поняли.

- Я опасался, что нас побьют!-обратился юнга к боцману после долгого молчания.

- Ну и типы! - сказал сквозь зубы боцман.

Еще минуту лежали молча.

- Тут что-то очень подозрительное, - продолжал боцман. - Между прочим, я уверен, что там, в избушке, никто, кроме капитана, меня не понял. Из них никто английского языка не знает. Они могут поверить чему угодно.

Время тянулось очень медленно. В таких случаях минуты растягиваются, словно они резиновые. Лейтэ и Степа были так крепко связаны, что ноги и руки у них затекли. Палатка еле освещалась фонариком, в котором горел фитиль, опущенный в какой-то жир. От фонарика несло неприятным запахом.

Лейтэ думал, сколько времени все это может продолжаться. Завтра на «Лахтаке» будут беспокоиться, что их до сих пор нет. Возможно, пошлют Вершемета на разведку узнать, в чем дело. Ну, а если охотника захватят так же неожиданно, как и их? И он снова вернулся к неразрешенному вопросу: «Для чего это нужно норвежцам? Какая им от этого польза? Неужели, действительно, Ландрупп так наврал? Да что же он, сумасшедший?» Боцман ничего не мог придумать. Он переворачивался со спины на бок и громко ругался.

Юнга не задумывался над причинами возмутительного поведения островитян. Его мысль работала в ином направлении. Он сразу же стал обдумывать, как убежать. Но что можно придумать, если лежишь со связанными руками и ногами и если за парусиновой перегородкой стража, а на дворе мороз и северная пустыня?

«Если бы не отобрали у нас ножей, тогда можно было бы взять нож в зубы и перерезать веревки… Но, в конце концов, должны же их когда-нибудь развязать… Тогда можно будет что-нибудь предпринять. До парохода не так далеко. Можно выкрасть лыжи, а в крайнем случае, и без лыж… Обмануть охрану… Может быть, удастся прорвать палатку…» - думал Степа.

Он подкатился к краю палатки и попробовал головой, насколько она прочна. Ему показалось, будто под парусиной был камень.

- Что ты пробуешь? - спокойным голосом спросил Лейтэ. - Стену ощупываешь? Вокруг палатки камень, чтобы ее ветер не сорвал. Кругом присыпано снегом. Толстый слой. А тут, видишь, потолок двойной. На той половине, наверно, печка. Поэтому и тепло.