Карл Май - Том 11. Из Багдада в Стамбул. На Тихом океане: рассказы

Я через силу выдавливал из себя слова. Вместо того чтобы бежать, Халеф схватил мою пылающую руку.

— Сиди, — сказал он, — разве я могу тебя бросить?

— Уходи!

— Нет, Аллах покарает меня, если я тебя покину. У тебя на зубах темная ржавчина, язык заплетается. Да, это чума, но я ее не боюсь. Кто останется при сиди, когда он страдает? Кто помолится за него, если он, не дай Бог, умрет? О эфенди, как мне жаль тебя! Давай, я помогу тебе забраться в седло, мы поищем место, где я смогу за тобой ухаживать.

— Ты в самом деле способен на это, Халеф?

— Во имя Аллаха, господин! Я не оставлю тебя!

— Я не забуду этого. Может, продержусь еще какое-то время. Поехали за персами?

— Сиди, тебе не нужно…

— Вперед же!

Я дал шпоры вороному, и Халеф волей-неволей последовал за мной. Вскоре я вынужден был умерить свой пыл, в глазах снова потемнело, и я во всем доверился Халефу, взявшему на себя бразды правления. Каждый шаг лошади отзывался болью в голове, я не видел, кто нам попадался по дороге, а только крепко цеплялся двумя руками за седло.

Через довольно долгое время мы нагнали караван, и я попытался различить, кто же его составляет. Безмолвно промчались мы через жуткие миазмы, но искомого я не обнаружил.

— Ты не увидел их, Халеф? — спросил я, когда мы добрались до головы каравана.

— Нет.

— Тогда давай завернем левее. Они не могли уклониться вправо. Видишь птиц над караваном?

— Да, стервятников, господин.

— Они выискивают падаль по запаху. Смотри, один полетел левее, к нам. Я беспомощен, полагаюсь на тебя.

— А если он ринется в бой, сиди?

— В таком случае моя душа поборет болезнь. Вперед!

Процессия исчезла слева. Мы скакали, как могли быстро.

— Вон, эль-бюдж [19] Эль-бюдж — бородач (араб.). , сверху!

— Падает или кружит?

— Кружит.

— Скачи так, чтобы мы оказались как раз под ним. Он замечает или дерущихся людей, или готовую жертву.

Десять минут прошли в тишине. Несмотря на слабость, я подготовил ружье. Расстояние не смутило бы меня, если бы не мое состояние… При этом я заметил, насколько я ослабел — тяжелая двустволка, которую я когда-то легко удерживал одной рукой, казалась мне сегодня многокилограммовой гирей.

— Сиди, смотри, лежат тела! — крикнул Халеф, протягивая руку.

— Скорее туда!

Мы подъехали, и жуткая картина, открывшаяся нам, навсегда запечатлелась в моей памяти. На земле, в отдалении, распростерлись пять тел. В страшном волнении я спрыгнул с коня и наклонился над первым. Кровь стучала молоточками в ушах и руки дрожали, когда я отворачивал воротник накидки с лица трупа. Это был Садык, немой, который сбежал от нас в горах Курдистана.

Я побежал дальше. Следующей была Хальва, верная старая служанка, убитая одной пулей в висок.

Одновременно Халеф вскрикнул:

— Вай! Это же жена перса!

Я подскочил. Да, это была она — Джанна, краса и гордость Хасана Арджира. Ее тоже застрелили, а рядом, с откинутой рукой, будто хотел заслонить ее от пули, распростерся сам Хасан, присыпанный песком и пылью. Его раны свидетельствовали о дикой схватке — даже на руках были ссадины и порезы.

Обезумев от боли, я вскричал:

— Мой Бог, почему же он мне не поверил?!

— Да, — мрачно произнес Халеф. — Он сам во всем виноват. Он верил своему предателю больше, чем тебе. А там еще кто-то. Подойдем.

Дальше всех лежала женщина на взбитом копытами песке. Это была Бенда.

— Аллах проклянет агу, это он ее убил.

— Нет, Халеф! Ты узнаешь кинжал, который торчит в ее сердце? Я одолжил его ей. Ее рука еще недавно сжимала его рукоять. Ага оттащил ее от других; вот следы ее ног на песке. Наверное, она ранила его, а потом сама себя убила, когда не могла больше сопротивляться. Хаджи Халеф Омар, я остаюсь здесь. Я лягу рядом с ними!

— Сиди, в них уже нет жизни, они мертвы, мы не сможем их оживить, но способны отомстить!

Я не ответил. Она лежала передо мной, бледная, с закрытыми глазами и полуоткрытым ртом, как будто забывшись тяжелым сном. Голова у меня горела, позвоночник больше не держал тело, колени подогнулись, и я медленно опустился на песок. У меня было ощущение, что я погружаюсь, все глубже и глубже, сначала в голубоватую, а потом во все более темную бездну — без остановки, без дна, без конца, и на отдалении миллиона миль я слышал слабеющий голос Халефа: «Сиди, сиди, очнись, мы должны отомстить!..»

После долгого забытья я, наконец, перестал падать в бездну, и достиг, если можно так сказать, места, где прочно закрепился. Меня удержали две сильные руки. Я взглянул на человека, их обладателя, в глазах у него стояли слезы. Я хотел что-то сказать, но мне это удалось с большим трудом:

— Халеф, не плачь!

— О господин, я считал уже тебя умершим. Хамдулиллах! Ты жив! Поднимайся! Вот их следы! Мы пойдем за убийцами и уничтожим их всех! Клянусь Аллахом!

Я покачал головой.

— Я так устал. Подложи мне одеяло под голову.

— Ты пока не можешь ехать верхом, господин?

— Нет.

— Прошу тебя, постарайся!

Верный Халеф пытался мыслями о мести отвлечь меня от болезни, но это ему не удавалось. Он упал на землю и заколотил кулаками по песку.

— Пусть Аллах покарает этих несчастных, которых я не могу догнать! Аллах покарает и чуму, которая отнимает силы у сиди! Пусть Аллах покарает… Аллах-иль-Аллах, я червь, я несчастный, который не может помочь! Лучше всего мне здесь лечь и умереть!

Тут я встрепенулся.

— Халеф, ты что, хочешь, чтобы бородач съел этих умерших?

— Хочешь похоронить их?

— Да.

— А где и как?

— Разве можно как-нибудь иначе, чем в песке?

— Это трудная работа, господин. Я сам с ней справлюсь. А этого Садыка, который предал своего хозяина, пусть сожрут стервятники. Но сначала я посмотрю, не осталось ли при них каких-то вещей.

Поиск ничего не дал. У них забрали абсолютно все. Какие ценности попали в лапы этих грабителей! Чудо, как уцелел кинжал у Бенды! Убийцы, наверное, побоялись разжать стиснутые пальцы девушки. Я попросил Халефа навсегда оставить острый клинок в сердце убитой. Этим оружием я все равно никогда бы уже не воспользовался.

Мы стали потихоньку рыть яму. Кроме собственных рук и ножей, у нас ничего не имелось. Углубившись на фут и обнаружив спрессовавшийся песок, мы поняли, что работа займет не меньше недели.

— Так дело не пойдет, — сказал Халеф. — Надо что-то решать.

— Давай вернемся к башне, она в двух часах езды отсюда.

— Валлахи, я об этом не подумал. Мы заберем англичанина и его инструменты.

— А тем временем стервятники съедят все, что можно.

— Тогда я поеду, а ты оставайся.

— Ты можешь попасть в руки грабителей. Я предполагаю, что они отправились в Бирс-Нимруд, чтобы забрать наше оружие и лошадей, до которых они так охочи.