Карл Май - Том 7. Невольничий караван

Перечень всех этих страшных эпизодов может занять не один десяток страниц. Отдельные крики, слышавшиеся поначалу, превратились в единый, разрывающий душу вой и рев. Теперь уже все люди поняли, что имеют дело не со случайно возникшим пожаром, а с нападением отряда разбойников, от которых им не спастись. Воины собирались толпой, чтобы умереть сражаясь. Но, так как они не успели выхватить из огня свое оружие, их перебили в считанные минуты. Те, кому под руку попадались ножи, использовали их, чтобы покончить с собой. Другие добровольно прыгали в огонь и толкали туда же своих жен или детей, чтобы спасти их от рабства.

Шварц чувствовал, как волосы на его голове становятся дыбом. Он судорожно прижал к глазам руки, чтобы не видеть всего этого кошмара, но крики несчастных негров и торжествующие возгласы убийц продолжали сводить его с ума. Озаренные отблесками огня, ловцы рабов казались чертями, которые водят свои адские хороводы вокруг душ проклятых грешников. Христианские заповеди были сейчас забыты немцем, и если бы он мог одним словом уничтожить всю шайку Абдулмоута, то, не задумываясь, сделал бы это.

Через полчаса все было кончено. Ворота опустели, негры больше не показывались. Те, кто не попал в руки ловцов рабов, были сражены пулями или погибли в огне.

Снаружи, перед горящей деревней, стояли захваченные стада, охраняемые несколькими солдатами. Остальные солдаты столпились около пленных. Захваченные негры вели себя по-разному. Большинство из них находилось в состоянии величайшей подавленности; они сидели на земле, тихонько плача или в оцепенении уставившись прямо перед собой. Но были и такие, которые, словно безумные, носились среди толпы и подобно диким зверям рычали от отчаяния. Этих арабы поспешили усмирить с помощью кнута.

Теперь Абдулмоут приказал своим людям осмотреть добычу. Унтер-офицеры несколько раз обошли вокруг толпы пленных, окинув каждого из них взглядами знатоков. В зависимости от возраста и пола рабов объединили в несколько групп и затем пересчитали! Среди них оказалось около четырехсот мальчиков, столько же девушек и примерно двести молодых женщин. Совсем маленьких детей, которых также было очень много, пока не пересчитывали и на первых порах оставили их матерям.

После этой «ревизии» негров снова согнали в одну кучу и заставили их сесть на землю. Веревки с их ног были сняты, чтобы они могли идти. И все же о бегстве никто из этих несчастных не думал: они были со всех сторон окружены вооруженными людьми, и им пригрозили, что тот, кто посмеет хотя бы приподняться со своего места, мгновенно получит пулю в лоб.

Разумеется, о сне не могло быть и речи. Ловцы рабов были взволнованы не меньше своих жертв: они никогда еще не захватывали столь богатой добычи! Почти тысяча рабов и огромное стадо скота! Арабы были словно пьяные от радости, они беспрерывно смеялись, выкрикивали что-то нечленораздельное и сбивчиво пересказывали друг другу подвиги, которые заключались в убийстве безоружных людей.

Окрыленный успехом своего набега, Абдулмоут пребывал в самом превосходном расположении духа. Он подошел к немцу и эмиру и сказал почти дружеским тоном:

— Вы, должно быть, голодны. Приказать дать вам что-нибудь поесть?

— Нет, отвечал Шварц, — я сыт, сыт по горло! Как можно в такую минуту думать о еде или питье?

— Как тебе будет угодно! Но разве ты не рад приобрести столько товарищей по несчастью, которым ты можешь пожаловаться на свою беду?

— Насмехайся на здоровье! Я все равно счастливее тебя. Рано или поздно тебе придется перейти Сират, мост смерти [125] Сират — мост через пруд Ханд, по которому, согласно мусульманским верованиям, должны пройти в Судный день воскресшие, чтобы попасть в рай или в ад. «Этот мост так узок, словно лезвие хорошо наточенного ножа» — так говорит К. Май о нем в одном из своих «восточных» романов. , и тогда души убитых тобою сегодня сбросят тебя в самую глубокую бездну преисподней. Ты будешь умолять о милости, но ни Аллах, ни твой Пророк не сжалятся над тобой. Отойди, ты внушаешь мне ужас и омерзение!

— Ты очень откровенен, — мрачно усмехнулся Раб Смерти. — Собственно, мне бы следовало наказать тебя за эти слова, но у меня сегодня праздник, и я хочу тебя простить. Я даже, пожалуй, представлю тебе доказательство моей доброты, в которой ты мне отказываешь. Шабах мешает вам спать. Я прикажу снять этот «хомут» с вас и надеюсь, что вы будете мне за это благодарны.

Он дал своим людям соответствующее распоряжение, и деревянные вилки действительно были сняты с шей Шварца и эмира. Однако снисхождение Абдулмоута не простерлось так далеко, как рассчитывал Шварц: его заставили лечь на шабах спиной и снова привязали к нему, так что он лежал, вытянувшись в струнку, и не мог пошевелиться. С эмиром поступили точно так же, после чего один из солдат уселся на землю между пленниками, чтобы охранять их ночью.

Эта ночь была самой ужасной из всех, которые Шварцу когда-либо доводилось пережить. Стоило ему закрыть глаза, как разгоряченное воображение начинало заново воспроизводить в его сознании увиденные сегодня картины расправы с безоружными людьми. Несколько часов до утра показались ему вечностью, и он был бесконечно рад, когда первые лучи рассвета заставили поблекнуть ночные звезды.

Однако новый день, праздничный для арабов, не принес немцу желанного облегчения.

После того, как ловцы рабов совершили свою утреннюю молитву, на высоком дереве был водружен флаг, и колдун, стоя около него, прочитал суру «Победа». Здесь же было забито множество коров и овец для пира в честь удачного окончания похода. Затем пленных беланда заставили показать места, где находились их матмуры и субахи.

Матмурами называются большие глубокие ямы, в которых хранится дурра. Служащие для той же цели субахи представляют собой маленькие, сооруженные на камнях и хорошо прикрытые сверху постройки цилиндрической формы.

Из деревни притащили целые горы дурры, и рабыни тут же принялись размалывать ее для приготовления неизменных лепешек и пива. Для Абдулмоута, унтер-офицеров и нескольких особенно отличившихся минувшей ночью солдат было приготовлено кушанье, называемое марарой.

Марара является излюбленным лакомством всех суданцев. Для ее приготовления используют печень, кишки и желчный пузырь коровы или овцы. Нетрудно догадаться, что последний компонент делает это блюдо неприемлемым ни для одного европейца.

Наконец праздничная трапеза была окончена и ловцы рабов стали собираться к выступлению в обратный путь. И тут Шварцу, который думал, что все самое страшное уже позади, было уготовано новое испытание. Маленькие дети создавали арабам массу хлопот и мешали им транспортировать свой живой товар в Умм-эт-Тимсу — поэтому Абдулмоут отдал приказ расстрелять всех ребятишек, не достигших возраста четырех лет. Несчастные матери сопротивлялись, как львицы, они мертвой хваткой вцеплялись в своих малюток, но что они могли поделать против ружей и кнутов своих мучителей. Когда это зверское убийство было совершено, оставшихся в живых жителей деревни выстроили в длинную колонну и связали друг с другом. Проходя мимо Шварца и эмира, которые все еще лежали на земле, Абдулмоут приостановился и заметил: