Саданацу Анда - Связь сердец. Том 1. Случайные люди

– Да, Тайти, это прямо в твоем стиле.

И, словно после этих слов напряжение отпустило Нагасэ, на лице ее появилась улыбка, полная доброты, но таящая в себе и капельку смущения. При виде этой улыбки Тайти посетило ощущение дежавю. Кирияма, кажется, тоже улыбалась вот так. Что бы это значило?

– Давай немножко посидим, – предложила Нагасэ, и они вдвоем присели на низенькое бетонное ограждение вокруг парковки.

Нагасэ, выбросив ноги вперед, протяжно вздохнула.

– Вот честно, не хочу об этом рассказывать, да и не обязана… Но Инабан так все подстроила, что если я теперь не расскажу, то ты, Тайти, еще сильней будешь беспокоиться и не находить себе места, верно?

– Инаба так это сказала – «ты сможешь, сделай это», – что я, пожалуй, совру, если скажу, что не беспокоюсь.

– Да уж… – кивнула Нагасэ и пнула валяющийся под ногой камешек. Тот улетел вперед и провалился в уходящую направо дренажную канавку. – Ну что, давай расскажу.

Подобные черным жемчужинам глаза Нагасэ впились в глаза Тайти. С ее красивого, аккуратного лица исчезло всякое выражение, и Тайти впервые испытал нечто вроде благоговения. Неотрывно глядя на него, словно пытаясь что-то выискать в его глазах, Нагасэ заговорила:

– …Но прежде чем я начну, хочу рассказать тебе прикол!

– …А?

Что, черт побери, она собирается ляпнуть, подумал Тайти.

– Мм… помнишь, в тот раз, когда мы были вдвоем… точнее, я тогда была [Аоки]… там все вдруг стало так серьезно, и я тогда воткнула прикол, вот и сейчас подумала, что это будет в самый раз.

– Совершенно не в самый раз! Это никому не нужно! Да что ж ты всякий раз, как мы с тобой начинаем о чем-то говорить серьезно, пытаешься все порушить?!

Предыдущее заявление вообще никакого отношения не имело к серьезности или несерьезности.

– Но знаешь, в такое время мне приколы вообще в голову не приходят!

– Тогда тем более не надо!

– Попааался – то, что я попыталась сказать прикол, но прикол не придумался, и было приколом! Как тебе?

– Не кактебейкай! Ты попыталась сказать прикол про то, что попыталась сказать прикол, но прикол не придумался, но только нам сейчас приколы не нужны вообще!

– Конечно, тебе, Тайти, может, приколы и не нужны, но я хочу, чтоб ты понял, что этот прикол про то, что я попыталась сказать прикол, но прикол не придумался, был не потому, что у меня правда не нашлось прикола, а потому, что я нарочно выбрала прикол про то, что прикола нету!

– То, что этот прикол про то, что ты попыталась сказать прикол, но прикол не придумался, был не потому, что у тебя правда не нашлось прикола, а потому, что ты нарочно выбрала прикол про то, что прикола нету, я ооочень хорошо понял!

– Или, может, этот прикол про то, что я попыталась сказать прикол, но прикол не придумался, – это не просто прикол про то, что я попыталась сказать прикол, но прикол не придумался; я повторяла все время «прикол, прикол», чтобы приколоться приколом следующего уровня… а? Какая-то странная вышла концовка…

– И это я более-менее понял!

– Кстати, Тайти, ты на удивление легко поддержал атмосферу.

– С тобой это как-то само получается…

И почему они вдвоем, сидя рядышком возле уличной парковки, занимаются этой ерундой?

– Так вот, возвращаясь к истории…

И тут лицо Нагасэ, до сих пор весело улыбающееся, разом утратило всякое выражение.

– У меня пять отцов. А, правда, официальных всего трое, кажется? В общем, вот такие дела.

Внезапно, не дав Тайти подготовиться, Нагасэ позволила ему заглянуть в свою тьму.

Естественно, Тайти был озадачен.

– Эээ, то есть твоя мама разводилась… а потом снова выходила замуж?

– Ага. Ну, в этом ничего особенного нет. Люди были самые разные, но очень уж плохих не было. И те, которые со мной – ребенком от другого брака – хорошо обращались, и те, которые меня терпеть не могли, и их дети от предыдущих браков – я со всеми более-менее нормально ладила.

Тайти, конечно, не мог в полной мере понять услышанное, поскольку такого рода опыта у него не было, но что это ужасно, он догадывался. Четверо отцов, которые изначально были совершенно незнакомыми ей людьми, да еще братья-сестры, которые тоже изначально были совершенно незнакомыми ей людьми – с таким количеством народу как может быть нормальная «семья»?

– Ну, то, что я со всеми ладила, вполне естественно. Потому что для этого я меняла «себя» .

– Меняла… «себя»?..

Нагасэ, уткнувшись взглядом в бетонное ограждение, продолжала:

– С моим вторым отцом – первым «новым папой» – была проблема. Я тогда училась всего лишь в первом или, может, во втором классе начальной школы, но он был, если коротко, из тех, кто прибегает к насилию. А, но только я не хочу сказать, что он вызвал мою травму. Точнее, у меня тогда никаких травм не было.

«Так что Инабан, когда сказала насчет "справиться", говорила о другом», – добавила Нагасэ.

– Я сказала «насилие», но оно было совершенно не того уровня, чтоб обращаться в центр защиты детей. В смысле, я не вынудила его пойти на такое… нет, пожалуй, правильнее сказать «ему не пришлось идти на такое», а?

Тайти мог лишь слушать в молчании.

– Я играла «себя» . Такую «себя», какую он предпочитал видеть.

Глаза, нос, рот, уши – все это от самого рождения было таким же, как сейчас, и вовсе не требовало каких-то изменений, но чистая, безоблачная улыбка на ее лице казалась такой же безмятежной, как и мимолетной.

– …Ну, то есть я хотела казаться ему хорошей; конечно, ни о каком «играть» я тогда не думала. Просто я понимала, что если «я» буду поступать так-то, если «я» буду вести себя так-то, то он не будет на меня сердиться, поэтому я так и поступала. Вот только – даже не знаю, к счастью или к несчастью – я это научилась делать потрясающе хорошо. Если поступать так-то, если вести себя так-то, то он не только не будет сердиться, но даже будет меня хвалить, я и это понимала. Поэтому я так и поступала. Я попадала во все его «нравится – не нравится». И постепенно «я» совсем изменилась.

Показывать себя не таким, какой ты есть на самом деле, – это в большей или меньшей степени делают, наверное, все. Но Нагасэ, видимо, развила в себе это до какого-то аномального уровня?

– Через какое-то время мама снова развелась, и в нашей «семье» появился следующий «новый папа». Он был не особо плохой. Можно даже сказать, хороший. Поэтому ничего такого мне не требовалось. …Но только, видимо, я с детства так привыкла, что должна ладить с отцом, что и перед ним играла ту «себя», которую он хотел видеть.

Самоуничижительно улыбаясь, Нагасэ покачала головой.

– И с тех пор у меня как будто тормоза отказали. Я каждому, каждому показывала другую «себя». Каждому, каждому. …Так вот все и шло до третьего класса средней школы – то есть до прошлой весны. Пятый отец… заболел и умер. Он мало говорил, но вообще был довольно хороший и умный, и он, наверно, понял, что я играю «себя». Перед самой смертью он мне сказал: «Живи свободнее».