Сергей Беседин - Охотники за пармезаном

Спа-отель вмещал менее полусотни посетителей даже при полной загрузке (а такое бывало редко). Что было и к лучшему: за последние годы Тихманский очень устал от людей. Окружение его состояло сейчас из трех-четырех русских мальчиков и девочек, которые помогали управляться с отелем, и двух десятков кхмеров, либо беспричинно улыбчивых, либо жутко сосредоточенных.

В холле ресторана при отеле стоял колоссальных размеров аквариум, из которого клиенты выбирали себе морскую живность на ужин. В припадке хорошего настроения Тихманский частенько залезал в аквариум и купался среди морских черепах. Настроен он был ребячливо, записывал это видео на телефон и выкладывал его в ютуб, желая уколоть тех кредиторов, которые продолжали его разыскивать.

Впрочем, и здесь он вскоре нашел дополнительный способ заработка – стал приглашать всех желающих освоить его бизнес-мудрость на тренинг всего за две с половиной тысячи долларов. На тренинге Тихманский говорил осторожными, округлыми фразами, так, чтобы все остались удовлетворены, но в то же время уезжали с чувством некоей недосказанности – он лелеял в себе мысль устроить еще и вторую ступень.

Постепенно отель облюбовали бизнесмены с невнятным происхождением капитала для своих совещаний, русские поп-звезды второго эшелона и творческие люди, нуждающиеся во вдохновении. Так, однажды сюда на неделю заглянул Михас Парфенов, знаменитый художник с мушкетерской бородкой, чтобы в спокойной обстановке выполнить несколько срочных заказов. Тихманский еще в бытность в России много слышал о Парфенове – да и кто о нем не слышал! Его картины были похожи на сильно увеличенные слащавые фото из провинциального ателье. Ходили слухи, что он и рисует их, как плохой ученик, с фотографий по клеточкам, добавляя затем для непохожести на других два-три сюрреалистических элемента. Например, Вадима Вадимовича Стерхова он изобразил в виде итальянца времен Кватроченто, в берете с пером, камзоле с пышными буфами и лютней в руках. Вице-премьер Урсов, чью большую голову подпирала белая гофрированная фреза, скорей походил на средневекового англичанина. Он взирал с портрета своим добрым, полудетским, слегка наивным взглядом, словно хотел произнести: «Вы там держитесь!»

***

Еще в начале девяностых у Парфенова был один-единственный приличный френч, в котором он появлялся на всех без исключения московских тусовках и фуршетах. Заискивающе улыбаясь, он сперва дарил присутствующим открытки с репродукциями своих картин, а один раз даже принес бутылку водки «Парфеновка» с самостоятельно распечатанной в цвете этикеткой. Справедливости ради, скажем, что бутылку он так и не откупорил, унеся ее в конце вечера домой.

Обычно на таких мероприятиях, после раздачи открыток, Михас нагружал пластиковую тарелочку разнообразными канапе, тарталетками и волованами. Зажмурив глаза и мыча от удовольствия, он хрустел волованом, посыпая обломками слоеного теста свой френч. В этот момент все рецепторы его сосредотачивались на поглощении пищи, и даже если выкрикнуть Михасу его имя прямо в ухо, он бы наверняка не пошевельнулся. Закончив с трапезой, предусмотрительный Михас доставал полиэтиленовый пакет и аккуратно складывал туда все, что не доели гости, не обращая никакого внимания ни на окружающих его ВИПов, ни на секьюрити.

Поначалу никто не хотел заказывать портреты у Михаса, и он прибег к оригинальному ноу-хау. Прослышав, что грядет юбилей голландской королевы или люксембургского герцога, он находил их фотографию в интернете и кропотливо делал изображение монаршей особы, не менее, чем метр на метр. Далее он аккуратно упаковывал готовую работу в три слоя пергамента и отправлял в Хейс-тен-Бос или в Бергский замок. К портрету прилагалось короткое письмо, где Парфенов выражал совершенное почтение и просил принять этот скромный дар в знак нерушимой российско-люксембургской дружбы.

Через три-четыре недели драгоценную посылку доставляли герцогу. Распечатав все три слоя, герцог, обладатель огромного собрания подлинников малых фламандцев и великих флорентийцев, несколько минут изумленно таращился на картину некоего Mikhas Parfyonov, где почему-то был изображен в лавровом венке и римской тоге.

Через плечо ему, наконец, не выдержав тишины, заглядывала властная его мать, Жозефина-Шарлотта Бельгийская, по случаю тезоименитства прибывшая в гости.

– Анри! – восклицала она. – Кто это?

– По-видимому, я, – растерянно бормотал великий герцог, до конца не уверенный в этом.

– А почему ты одет как этот старый итальянский развратник, который сделал коня сенатором?

– Видимо, потому, что это нарисовал русский Mikhas, – флегматично отвечал Анри. – А они такие загадочные. Ну, по крайней мере, те, которых я видел, они иногда сбиваются с пути со своими чемоданами денег и вместо Цюриха сворачивают к нам.

– Русский с греческим именем? – переспрашивала Жозефина-Шарлотта, окончательно впадая в оцепенение, и они вместе еще несколько минут молча глядели на шедевр.

Наконец Жозефина вспоминала, что она мать, жена, сестра и дочь монархов и ей надо быть порешительней.

– Унесите это на чердак, – говорила она прислуге, – а ты, Анри, садись и напиши господину Mikhas благодарственное письмо. Конечно, бог не дал этому русскому господину таланта, но зато в полной мере наделил вниманием и вежливостью.

Помня, что перечить матери дороже – один раз она чуть не сорвала уже его свадьбу – Анри со вздохом садился писать ответ, а затем капал сургуч на конверт и придавливал его монаршим перстнем.

Спустя какое-то время Михас получал главное – собственноручное послание от великого герцога. Так через год у него накопилась целая коллекция галантных отписок, которые он начал показывать потенциальным заказчикам.

Постепенно он стал модным портретистом и поставил дело на поток.

– Вам портрет с ручками или без ручек? – встречал он всех входящих шаблонным вопросом. – С ручками – пятьдесят тысяч долларов, без ручек – сорок. Рекомендую с ручками. Можно во весь рост. Можно на коне. Конь идет по двойному тарифу.

Ошалевший клиент соглашался и на ручки, и на скипетры, и на коня, а чересчур богатых нуворишей Парфенов водружал на слона в образе магараджи. Поток стал полноводным, и, чтобы успевать за каждым заказом, Парфенов нанял бригаду подручных, которые размалевывали холсты в задней комнате и день и ночь. Он лишь подправлял пару штрихов, ставил в правом нижнем углу свою сигнатуру и отправлял нарочным портрет счастливому покупателю. Когда с заказом совсем уж опаздывали, картину просто печатали на фотопринтере. Через три года у него было пять квартир в Москве и замок в Шотландии.

***

– Не люблю плавать, – деланно потирая лоб и морщась, первым делом сказал Михас, ступая на берег, – я ведь в свое время закончил мореходное училище, и с тех пор меня укачивает в этих консервных банках.