Петр Ингвин - «Зимопись». Книга 1 «Как я был девочкой»

На меня смотрели два грустных глаза человека, обманутого в лучших чувствах. Приступ страха мгновенно прошел — она ничего не заметила. Даже не смотрела. Зарина смотрела в глаза — глаза предавшего друга. Как расценивать иначе? Лежаки сдвинули, все дела сделали, болтай — не хочу. А я, мерзавец, ушел играть с другими. Одно слово, предатель.

Детский сад. Еще прощения просить придется. Нетушки. Плотно завернувшись, я улегся на спину и устремил взгляд в потолок. Балки и бревенчатый настил выглядели надежно. Можно спать спокойно. Если дадут. Но не дадут.

— У Карины есть на примете мальчик… — заговорила Зарина.

Начинается. Я прикрыл глаза. Не помогло.

— Говорит, хороший. Правильный. Если сложится, станет ее первым мужем.

— Сколько можно всего? — не выдержав, полюбопытствовал я.

— Мужей? — удивилась Зарина и наивно улыбнулась. — Конечно, три. Куда ж больше-то?

Логично.

— А жен? — потянул я скользкую тему вдаль, чтоб не вдаваться в подробности.

— Смеешься?! Как это жен может быть несколько. Зачем?

А действительно. В старой песенке про султана все жены занимались исключительно бытом: первая гладила халат, вторая шила, третья штопала носки. Султану оставалось только переживать по поводу такого же количества тещ. Но если быт переложить на слуг или автоматику… действительно, зачем? Исключительно из чувства жадности и непоколебимой непокобелимости?

— Во сколько… зим у вас женятся? — спросил я.

— Теперь с семнадцати.

— Теперь?

Зарина кивнула:

— В далекие времена совершеннозимием считалось восемнадцать, но создавать семью нужно заранее, иначе не выживешь. Вот и создаем.

Сурово у них тут.

Чувствовалось, она очень хочет спросить, где я был, но не решается. Пока не решается.

Пока не решилась, я, вспомнив, где был, сам задался вопросом:

— Войники, кто они? Как ими становятся? Или это сословие — как крепостные или, там, благородные…

Зарина прыснула в кулак.

— Ну, ты сравнила, — задохнулась она от веселья. — Войники потому и войники, что не крепостные и не благородные. Но крепостной может выбиться в войники, это да.

— А если не философствовать? — умоляюще попросил я. — Объясни всю систему, снизу доверху, и перестану мучить безразмерной ангельской глупостью.

Надеюсь, поймет, что бредовую тупизну вопросов вызывает именно невнятность предшествующих ответов.

Зарина смилостивилась:

— Начнем с крепостных. Они прикреплены к земле, где работают.

Я слушал внимательно. Пусть вещает банальности, лишь бы нарисовала всю картину. Мне этого не хватает. Даже если художник из нее хреновый, пусть рисует как может. Малевич с моей точки зрения тоже не художник, но гений — однозначно. Вдруг и Зарина озарит искоркой гениальности? Потому — ждем-с. Все, что угодно, от эпохального шедевра до детской каляки-маляки, лишь бы по делу.

— Дальше, или про всех подробно?

— Очень подробно! Со всеми финтифлюшками и завитушечками!

— Хорошо. — Сделав глубокий вдох, она приготовилась к долгому рассказу. — Крепостные не могут уходить из деревни далеко. Вообще никуда не могут ходить без законной причины. И если их меньше трех — тоже. И не хотят. Зачем? Ну, если только любовь с крепостным другой деревни… Тогда бывают побеги.

Перед глазами встали Ива и Хлыст — наглядный пример.

— Но их ловят и казнят, — меланхолично вздохнув, продолжила Зарина. — Некоторым крепостным бывает счастье: их берут в мужья свободные, которым не хватило мужчин в своем чине. Обычно мастерицы, но случается, что и войницы.

— С крепостными понятно, — кивнул я.

— Первый свободный чин, не привязанный к земле намертво — мастерицы и мастеровые. Деревенские и придворные. Их можно принять в семью и забрать с собой. Хорошего мастерового даже цариссе не стыдно иметь в мужьях. Ценятся умения.

— Не происхождение? — удивился я.

Зарина сморщила носик:

— Понижаек при дворах как червей на трупе, и нужны они так же.

Она засмеялась собственной шутке.

— Кого? — переспросил я.

— Не знаешь, что такое черви?

— Другое слово. Первое.

— Понижайки? Это царь-войники. Если не пристроятся, мы зовем их понижайками.

— Царь..?

— Сыновья царисс. Ничего не умеют по сравнению с идущими вверх. Просто дополнительные мечи в семье. У себя дома их для простоты зовут принцами, хотя настоящим принцем по рождению не станешь, только по женитьбе.

Понравилось выражение «идущие вверх». Вот почему те — понижайки. Социальный лифт в действии. Причем, в обе стороны согласно возможностям. Идиллия.

Лежа на спине, я закинул руки под голову, согнул чуть приподнятые колени — и расслабиться получилось, и угроза раскрытия моей инаковости свелась к минимуму.

— Правильно понял, — решил я уточнить, — что войники по чину равны сыновьям царисс, но ниже дочерей?

— Естественно, — подтвердила девушка внешнюю тупость моего глубокого вывода.

Ее тело вдруг взвилось с лежака, подброшенное не то внезапной мыслью, не то утягивающим в сон неудобством лежания. Или обычной девчоночьей вожжой под одно место, весьма знакомой мне по закидонам Томы. Босые ступни прошлепали к окну, ладони оперлись на подоконник, и тело, прокрутившись, плюхнулось в центр проема. Развернувшись лицом ко мне, Зарина свесила ножки, мило ими покачивая. Безмятежное детство во всей красе — если забыть, что передо мной уже не маленькая девочка. А забыть никак не получалось, мешали бьющие по глазам обстоятельства.

Зарина не видела моих мучений. Спокойно продолжала раскладывать по полочкам моего мозга казавшуюся неподъемной кучу:

— Войник, он в самой замечательной позиции. В середине возможностей. Все зависит только от него. Хорошего присмотрит царевна или даже царисса, средние достанутся войницам, худших подберут мастерицы.

С поля донеслись приглушенные вопли восторга, смех, даже почему-то всплеск. Зарина обернулась.

— Что там? — заерзал я.

Чуть померкшее солнечное личико вновь обратилось ко мне.

— Аглая развлекается. — Соседка не сумела изобразить равнодушие, хотя очень старалась. Плечики сгорбились, носик поморщился. — Так вот. Для мастериц это завидная партия, особенно если в мужьях царь-войник. Толку от него как от коня молока, то есть как от простого мужика, но… есть такое слово — престижно.

— Угу. — Меня уже не удивляло, что и такое слово здесь известно.

Шум снаружи прекратился. Еще раз быстро обернувшись, Зарина вздохнула с облегчением.

— Выйдя за царевну, — я поперхнулся от собственноротно употребленного оборота, но для Зарины все было нормально, — войник становится принцем? Принцы — не сословие, а принимаемый после свадьбы титул?

— Само собой. — Зарина убедительно развела растопыренными ладошками-силуэтами, почему-то напомнившими крабов. — Жена выгнала или овдовел — извини, больше не принц.