Петр Ингвин - Зимопись. Книга четвертая. Как я был номеном

Земля превратилась в грязь. Каждый шаг давался с усилием, я опирался на дубинку, как на трость. Времени прошло всего ничего, а мы уже валились без сил.

– Я могу сделать еще веревочки… – устало вымолвила Марианна.

– Долго. И руки будут болеть.

Неизвестно, что нас ждет через минуту. Изготовление веникообразной псевдоодежды отнимет драгоценное время. Конструкции, которыми нас вчера украсила Марианна, сильно мешали и разваливались на ходу, повторять ошибку не было смысла.

На мою пращу царевна больше не покушалась. Хорошо иметь в напарницах воительницу, которая понимала, что последнее оставшееся у нас оружие однажды может оказаться последним шансом.

– Тогда ты иди впереди и не оглядывайся. – Марианну в очередной раз бросило в другую крайность.

– Смотреть во все стороны – моя обязанность, совсем не оглядываться я не смогу, так что твой вариант хорош, но не идеален.

– А кто из нас идеален? – Напарница по приключению тихо вздохнула. – Ладно, оглядывайся. Но только по делу.

О том, что я сам всю дорогу буду маячить у нее перед носом, сия ума палата скромно умолчала.

Утро началось с объятий. Я не виноват, само получилось, глаза открылись – а оно вон как, оказывается. Еще год назад я с ума бы сошел от привалившего счастья, а сейчас нервничал. Поумнел? Скорее, повзрослел. Когда чего-то долго добиваешься – ценишь. Что дается само – можешь взять, если нужно. Сперва подумав, конечно. Но то, что навязывается…

Нет, Марианна не навязывалась, она таким способом завоевывала меня. По-другому не умела. Для себя я вывел формулу своих с ней взаимоотношений: не идти на поводу, отвергать неприемлемое и не тратить нервы на прочее. Сразу стало легче.

Когда мы проснулись, пришлось убеждать соседку, что она уже не спит, затем – что не все так здорово, как видится на первый взгляд. И, наконец, что ночь ничуть не изменила моих позиций. Уединенность и невероятная интимность момента подталкивали Марианну к налаживанию более тесных контактов, ей хотелось тепла и счастья. Мне тоже, и еще как. Но на месте случайной спутницы представлялся совсем другой человек.

Желания душ оказались не взаимными, что воспринялось как обида. Глупая, ребячливая… короче, обычная женская обида на то, что не все в мире происходит по ее хотению. Я показал силу воли, отказавшись от желанного ради высшего. Марианна в ответ тоже мне показала – исключительно в переносном смысле. При спуске с дерева, где ночевали, она чуть не убилась, еще и отбрыкивалась от помощи, ведь я при этом буду: «а» – смотреть, «б» – трогать. То, что благодаря упомянутым «а» и «б» ее драгоценная шкурка спустится без увечий, в расчет не бралось. Итог: содранная кожа на запястьях, груди и животе, которыми тормозили о кору, и все равно приземление на мои руки – вопреки воплям отойти и не мешать. И никакого спасибо.

И ладно. В следующий раз могу и послушаться.

Не могу. Я мужчина. Она – моя подопечная, за которую несу ответственность. Пусть вопит, сколько влезет, а поступать я буду по-своему.

В путь мы отправились голодными, только водички хлебнули при умывании. Трава и листья опротивели, а чтобы добыть и приготовить что-то более серьезное, не было времени. С отсутствием одежды мы тоже свыклись. Сначала царевна еще что-то придумывала, пыталась сплести подобие венка на пояс. На талии «венок» держался отлично, но при навешивании свисающих элементов, в которых заключался весь смысл, конструкция рушилась. Марианна переделала плетеный поясок, повязав его ниже, на бедра. После нескольких движений ногами все порвалось. Спутницу неудачи бесили, но упорства ей не занимать. Некоторое время она несла перед собой наломанную с кустов охапку, скрывавшую фасад сверху донизу, и все бы хорошо, но вскоре руки устали. Тогда Марианне понадобилась раздваивавшаяся лиственная ветвь, ради которой требовалось влезть на дерево. Я решил посмотреть, что получится, и выполнил просьбу. Повесив разлапистые половинки через плечо, Марианна превратилась в ходячий шалашик. Вроде бы все стало прекрасно, и меня тоже можно было бы одеть похожим образом… Я не торопился. И правильно. Через десять минут плечо царевны натерлось о жесткое раздвоение, и ни в чем не повинные ветки полетели в кусты. Смирившись, Марианна предложила мне описанный выше вариант, в котором я буду идти впереди, а она сзади. Вот и ладушки, главное слово в ее предложении – идти. А вскоре придется плыть. В воде одежда вновь станет лишней, чего же сейчас заморачиваться? Правда, Марианна, в отличие от некоторых, в стае не жила, потому к проблеме относилась не столь философски.

Я указал на середину ближайшего дерева:

– Смола.

– Ее едят?

Вспыхнувшая надежда споткнулась об уныло опустившиеся углы моих губ.

– Зато она густая и липкая. Приклей большие листья на те места, которых стыдишься, и проблема на долгое время исчезнет.

– Я себя не стыжусь! – Взгляд Марианны сжег меня с потрохами, царственная осанка еще больше выпрямилась, став императорской, не меньше. – Я… стыжусь тебя, а себя мне стесняться нечего, у меня все в порядке.

– Ну, приклей на места, которыми гордишься.

В меня полетела колючая ветка. Я увернулся.

Через минуту сзади раздалось:

– А смола быстро смывается?

– Вопрос некорректен. Я не знаю, смывается ли она вообще.

Ниже спины ударила еще одна ветка.

– Ты хотел, чтобы я стала липкая и грязная, да?!

– Расскажу притчу. Шли два… – Гм, срочный вопрос: кем заменить монахов и девушку, чтоб не попасть впросак? Ладно, по ходу выкручусь. – Два святых человека. Они увидели, как через лужу не может перейти симпатичный человек другого пола. Симпатичный, прямо до… бабочек в животе. И так он пробовал, и этак, и юбку задирал по самое не балуй. Один святой принялся молиться об укреплении духа: «Отдаю мечты и поступки Алле-воспитательнице, да простит Она и примет. Убираю пороки из жизни и мыслей. Берегу честь и репутацию, ведь потом они сберегут меня…» А второй взял симпатягу на руки и перенес на другую сторону лужи. Затем он вернулся к молившемуся и молча зашагал рядом. Все было вроде бы нормально, но через полчаса от того, который молился, раздалось гневно: «Ты пошел на поводу у греха! Ты не должен был касаться этой… искушающей особы, ты допустил порочные мысли!» На что последовал ответ: «Во-первых, я исполнил закон "Помогать окружающим, ведь потом они помогут мне". Во вторых я перенес и забыл, а ты все еще несешь».

Марианна задумалась.

– Я жаловалась, что ты хотел сделать меня липкой и грязной, а в ответ услышала притчу. Ты хочешь сказать, что я уже… липкая и грязная, только в переносном смысле?