Петр Ингвин - «Зимопись». Книга 1 «Как я был девочкой»

Мне стукнуло в мозг. Срикошетило через рот:

— Ведь комендантский час!

— Что? — обернулось сразу несколько девочек.

— Ночные выходы запрещены.

Бесстрастно-улыбчивые лица разом помрачнели. Упала тишина, нарушаемая копкой и сопровождающими междометьями бойников. Зарина закусила губу. Жалобный взгляд пробежался по соученицам и остановился на мне, стоявшем плечом к плечу.

Захотелось погладить, приласкать как котенка. Сказать что-то утешающее. И сказал бы, будь мы одни. Приобнял бы за плечи, притянул, прижал к груди…

Ага, еще бы вынес из огня и спас, когда тонула. Утешатель хренов. У нее горе, а у тебя зуд в мозгах. Хорошо, что в мозгах.

Маленький кулачок нашел внизу и с силой стиснул мою ладонь.

Я оторопел. Вылепил сострадальческие ямочки на щеках. Кивнул: держись, мол. И отвернулся вперед, куда смотрели все — на загадочные земляные работы.

Готовую выемку взрыхляли лопатами и копьями, выполнявшими роль лома. Появились деревянные ведра — других здесь не было. Каждый бойник набирал ведро, проносил три метра и с плямкающим хлюпом выплескивал содержимое. Через минуту там образовалась черная жижа, а в дверях показался дядя Люсик.

— Урок борьбы в непростых условиях, — объявил он. — Соперницы проходят в центр арены и встают лицом друг к другу. Задача: вылезти на траву самой и не дать сделать это противнице.

— Дядя Люсик, где Карина? — не выдержала Зарина.

Папринций смотрел с другой стороны, поэтому кулачок с моей рукой не разжался.

— Карина нарушила приказ о ночном покое, — спокойным тоном сообщил дядя Люсик. — Она будет наказана. На первый раз несущественно по сравнению с тем, что будет, если она или кто-то другой повторит. Всем все ясно?

— У нее уважительная причина! — с надрывом воскликнула Зарина. — Она шла к невестору!

Девчонки с радостным изумлением переглянулись. В глазах замелькали варианты обсасывания полученной информации и всяческого выжимания из нее здравого смысла до потери привязки к реальности. Будет о чем посплетничать перед сном. Для них день начался отлично.

Методом дедукции я определил смысл слова «невестор». После всего предыдущего оно показалось нормальным.

— Приказ либо есть, либо его нет. Уважительные причины в этой схеме отсутствуют. — Посчитав вопрос закрытым, папринций продолжил для всех: — Разбиться на пары.

Я вздрогнул. Буйная возня в грязи при тонкой холщовой одежонке…

Тома, стоявшая около меня с другой стороны, нашла мою ладонь и тоже сжала. Теперь обе моих руки были схвачены. Одна — в благодарность за сочувствие, вторая — в тревоге за меня самого. Дрожь непростого решения пронеслась по телу Томы. Я прочувствовал ее пальцами и прижатым плечом. С другой стороны вдруг еще сильнее сжался кулачок Зарины: она тоже поняла опасность и выказала решимость не сдавать меня. В меру возможности я поблагодарил обеих девушек ответным пожатием.

Тома уже открывала рот, чтоб настоять на необходимости бороться именно в паре со мной — не знаю, какие причины придумала, и придумала ли…

Дядя Люсик, перехватив мой панический взгляд, опередил:

— Поскольку Карины нет, одна из девочек остается без пары. — Изобразивший муки выбора взгляд пробежал по ученицам. — Чапа, пройди со мной. У меня есть вопросы.

Феодора перебила:

— А мне такое противопоказано! Пусть Чапа остается в паре, а Тома борется с Глафирой. Или Чапа с Глафирой, а Тома с Зариной — так силы будут примерно равны.

Договорив, она шагнула назад, покидая строй учениц и тем ставя точку в прениях. Папринций нахмурился:

— Меня можно попросить, даже дать мне совет, но нельзя указывать, что делать. Вы, молодая царевна, нарушили основополагающее правило школы, что учитель всегда прав. О ваших проблемах с кожей наслышан. Как и о том, что они не передаются. Посему участвовать будете на общих условиях. А после занятий вместе с Кариной примете наказание. Ей определит царисса, вам же я назначаю пять плетей и час мишени. Первое исполнит… Аглая.

Злорадная ухмылка блеснула в прищуре ночной королевы, мышцы расправились в предвкушении. Сгорбившаяся Феодора покорно вернулась в строй.

— В порядке построения — приступайте, — скомандовал дядя Люсик.

Отвернувшись, он махнул мне следовать за собой. Аглая с Варварой полезли в рукотворную грязевую лужу.

Идти недалеко. Не прошло и полуминуты, как дверь тихо закрылась изнутри. Папринций привычно расположился за столом. Дождавшись приглашения, мое седалище плюхнулось на знакомую тесаную скамью у стены. В окне за спиной распорядителя разгоралось ледовое побоище, летний вариант. Аглая топила в грязи цариссину дочку; вырываясь из цепких объятий — била по пальцам, совала лицом в жижу и держала там. Варвара не сдавалась. Долго. В конце концов, воздуха не хватило. Стряхнув задыхавшуюся соперницу, Аглая победно вскинула руки и спокойно вышла на берег. Узнать ее можно было только по лицу. Варвара в обтекающей грязью фигуре определялась только по тому, что кроме них двоих в луже никого не было.

— Насчет Астафьи ты оказался прав, — заговорил папринций, почесывая шею под подбородком. — Действительно, она спец по особым поручениям.

— Чьим поручениям, кому служит?!

Воскликнув, прикусил губу. Понятно, кому.

— Догадайся с одного раза, — типа пошутил дядя Люсик.

Брезгливо опуская ножки, в лужу вошли Зарина с Томой и встали лицом к лицу. Взгляды, полные апатии, встретились, раздался обоюдный виноватый вздох, и они понуро кинулись в объятья друг друга. Борьбой происходившее назвать было можно лишь человеку, никогда не боровшемуся не только за жизнь, но и за компанию.

— Дарье не нужно так мудрить, чтобы отправить меня на тот свет, — убежденно заявил я. — Главное: зачем это ей?

— Зачем тебе воздушный шар? У каждого имеются тайны.

— В том числе, зачем он вам.

Сказал и поперхнулся под выстрелом взгляда папринция. Чтоб не стать третьим у Карины с Феодорой, я быстро опустил лицо, плечи и все, что опускается, включая настроение.

За окном Тома с Зариной валяли друг дружку в грязи — вяло, рассеянно и отстраненно, словно ожидая: когда же это кончится? Каждая хотела уступить, оттого дело не двигалось. Дядя Люсик напряженно молчал.

— Почему не допустить, что Астафья действует от своего имени? — вернулся я к теме.

— Тот же вопрос мотива.

Пальцы папринция принялись выстукивать ритм: тум, тум, тум, ту-ту-тум, тум, тум, ту-ту-тум…

Танго? «Утомленное со-олнце-э нежно с морем проща-ало-ось…»

Зарине надоела игра в поддавки. Липко выскользнув, она скрутила Тому в бараний рог и поднялась. Лица обеих девушек остались чистыми.

— Не перегибай, я сказал лишь об умениях Астафьи и их использовании цариссой, — продолжил дядя Люсик. — О том, что покушалась она — не говорил.