Уилбур Смит - Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники

– Я велел Мансуру принести свежего мяса. Должно быть, он нашел дичь.

Вернувшись с полными бочками, Мансур привез с собой тушу теленка-буйвола. Несмотря на юный возраст, животное было размером со взрослого быка. Когда мясо закоптят и засолят, его хватит на всех на несколько недель. Затем с другого конца лагуны вернулась вторая шлюпка: Том посылал пятерых матросов за рыбой. На дне шлюпки лежали серебряные груды; рыба еще билась.

Сара и Ясмини со слугами принялись готовить достойный пир, чтобы отметить прибытие. Ели при свете звезд, искры костра столбом поднимались в темное небо. После еды Том послал за Батулой и Кумрой. Они приплыли со стоявших на якоре кораблей и сели, поджав ноги, на свои молитвенные коврики у костра.

– Прошу прощения, если проявил неуважение, – приветствовал Том капитанов. – Следовало скорее услышать новости, которые вы привезли. Но нам пришлось поспешно уплывать с Доброй Надежды, и буря развела нас, подходящей возможности не было.

– Как скажешь, эфенди, – ответил старший капитан Батула. – Мы твои люди, и никакого неуважения не усмотрели.

Слуги принесли от костра кофе в медных котелках, и Дориан и арабы зажгли свои кальяны. С каждой затяжкой ароматным турецким табаком в чашечках их кальянов булькала вода.

Вначале поговорили о торговле и о товарах, которые капитаны набрали во время долгого плавания вдоль побережья. Как арабы, они могли бывать там, куда не допускались купцы-христиане. Мимо Ормузского Рога они заходили в Красное море до самой Медины, великого города пророка.

На обратном пути они разошлись. Кумра на «Деве» повернул на восток, чтобы зайти в порты империи Великих Моголов и там поговорить с продавцами алмазов из шахт Коллура и закупить шелковые ковры на соуках Бомбея и Дели. Тем временем Батула поплыл вдоль Коромандельского побережья и загрузил свой корабль чаем и пряностями. Затем корабли встретились в гавани Тринкомали на Цейлоне. Здесь они приняли на борт гвоздику, шафран, зерна кофе и отборные партии голубых сапфиров. Потом вместе вернулись к мысу Доброй Надежды и встали на якорь у Хай-Уэлда.

Батула мог по памяти перечислить все приобретенные товары вместе с их количеством, ценами и состоянием рынков.

Том и Дориан тщательно и подробно расспрашивали капитанов, а Мансур все это записывал в журнал ТКБК. Эта информация жизненно важна для процветания фирмы: любая перемена в состоянии и условиях рынков, в количестве и качестве товаров могла принести предприятию большую прибыль или, наоборот, привести к катастрофическим последствиям.

– Самую большую прибыль по-прежнему приносит торговля рабами, – осторожно сказал Кумра, оба капитана старались не смотреть в глаза Тому. Они знали его взгляды на этот промысел, который он называл «позором перед лицом Бога и человека».

Вполне предсказуемо Том набросился на Кумру:

– Единственным куском человеческого мяса, какой я продам, будут твои волосатые ягодицы; продам первому, кто заплатит пять рупий.

– Эфенди! – воскликнул Кумра; выражение его лица было шедевром игры трагика. – Я скорее сбрею бороду и буду лакомиться свининой, чем продам в рабство хоть одного человека.

Том уже собирался напомнить Кумре, что торговля рабами была его главным занятием перед поступлением в компанию, но тут вмешался Дориан, как всегда, в роли миротворца:

– Я соскучился по новостям о своем прежнем доме. Расскажите, что происходит в Омане и Маскате, на Ламу и на Занзибаре.

– Добрые капитаны, расскажите все, что узнали, – попросила Ясмини. До сих пор она молча, как положено доброй мусульманской жене, сидела позади мужа. Однако больше она не могла сдерживаться: они ведь говорили о ее родине и ее семье. Хотя они с Дорианом бежали с Занзибарского побережья больше двадцати лет назад, в мыслях она часто возвращалась туда и тосковала по годам своего детства.

Конечно, не все ее воспоминания были счастливыми. Были времена одиночества в заточении женского зенана, хотя Ясмини была принцессой, дочерью султана абд Мухаммада аль-Малика, калифа Маската. У ее отца было больше пятидесяти жен. Его интересовали только сыновья, и он даже не помнил, сколько у него дочерей и как их зовут. Ясмини знала, что султан едва помнит о ее существовании, и не могла вспомнить ни одного сказанного ей слова, ни прикосновения его руки, ни взгляда. По правде говоря, она и видела его только во время официальных событий или в редкие посещения им зенана. И то лишь издали, и закрывала лицо и дрожала в ужасе перед его величием и богоподобием. И все равно, когда известие о смерти отца достигло африканской глуши, куда они с Дорианом бежали, она сорок дней и ночей, предписанных пророком, постилась и носила траур.

Мать Ясмини умерла, когда девочка была еще ребенком, и она ее совсем не помнила. Взрослея, она узнала, что унаследовала от матери поразительную белую прядь, разделяющую густые черные волосы. Ясмини все детство провела в зенане на острове Ламу. Вся материнская любовь, какую она знала, досталась ей от Тахи, старой рабыни, вырастившей ее и Дориана.

Вначале Дориан, приемный сын ее отца, жил с ней в зенане. Это было до того, как он достиг половой зрелости и подвергся обрезанию. Как приемный старший брат, он защищал ее от кровных братьев, часто кулаками и пинками. Особенно мучил ее Заян аль-Дин. Защищая Ясмини, Дориан стал его смертельным врагом, и эта вражда прошла через всю их жизнь. Ясмини и сегодня в мельчайших подробностях помнила противостояние мальчиков.

Дориану и Заяну оставалось несколько месяцев до достижения половой зрелости, и их ждало прощание с зенаном, вступление в мужскую жизнь и военная служба. В тот день Ясмини одна играла у могилы древнего святого в конце сада зенана. Это было одно из тех тайных мест, где она могла скрыться от жестоких братьев и спокойно мечтать и фантазировать. С Ясмини была ее обезьянка Шайтанка. Заян аль-Дин и Абубакер, ее сводные братья, отыскали их там.

Тучный, коварный и злобный, Заян чувствовал себя более храбрым, когда с ним был кто-нибудь из приспешников. Он вырвал из рук Ясмини обезьянку и бросил в открытую цистерну для дождевой воды. Хотя Ясмини закричала во весь голос, вцепилась ему в спину, колотила кулаками и царапала, он, не обращая на нее внимания, начал топить Шайтанку. Стоило голове обезьянки показаться на поверхности, как он снова ее погружал.

Дориан услышал крики Ясмини и прибежал по лестнице из сада. Одним взглядом окинул эту картину и бросился на двух рослых мальчиков. До плена у арабов брат Том обучил Дориана боксировать, но Заян и Абубакер никогда не сталкивались с дракой на кулаках. Абубакер в страхе сбежал от нападения, нос Заяна от первого удара выбросил фонтан алых брызг, а второй удар послал его кувырком со ступенек лестницы. Ударившись о землю, он сломал кость правой ноги. Кость срослась плохо, и Заян до конца жизни был обречен хромать.