Уилбур Смит - Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники

– Узнай, когда отец этого мошенника меня примет. И предупреди, что я не потерплю больше отговорок.

– Мой отец спрашивает, когда он сможет лично приветствовать вашего великого отца.

– Калиф приветствует такое намерение. У него также появится возможность спросить, как дочь генерального консула научилась столь сладкозвучно изъясняться на языке пророка.

Верити едва сдержала улыбку. Такой красавчик! Даже его оскорбления возбуждают, а его манеры так обаятельны, что на него невозможно сердиться. Простой ответ на вопрос Мансура заключался в том, что с самого раннего детства, когда ее отец был консулом на Занзибаре, Верити зачаровывало все связанное с Востоком. Она научилась любить арабский язык с его поэтичным, выразительным словарем. Однако впервые она испытывала тягу к восточному мужчине.

– Если ваш почтенный отец примет меня и моего отца, я с удовольствием отвечу на его вопрос, заданный лично, а не через одного из его детей.

Мансур поклонился, чтобы скрыть чувства, которые пробудил в нем этот ответный удар. Он не улыбнулся, но глаза его сверкнули, когда он достал из рукава и протянул письмо.

– Прочти! – приказал Гай, и Верити перевела письмо отцу, выслушала его ответ и снова повернулась к Мансуру. Оставив женскую скромность, она посмотрела прямо ему в глаза.

– Генеральный консул желает, чтобы на встрече присутствовали члены совета.

– Калиф с радостью удовлетворит эту просьбу. Он высоко ценит своих советников.

– Сколько времени потребуется, чтобы организовать встречу? – спросила Верити.

Мансур на мгновение задумался.

– Три дня. Калиф почтет за честь, если вы присоединитесь к его поездке в пустыню для соколиной охоты на дроф.

Верити повернулась к сэру Гаю.

– Предводитель мятежников хочет, чтобы ты бродил с ним по пустыне. Я не уверена, что ты будешь в безопасности.

– Для этого нового молодчика будет безумием пытаться применить ко мне насилие. – Сэр Гай покачал головой. – На самом деле он ищет возможности поговорить со мной наедине и заручиться моей поддержкой. Можно не сомневаться, что его дворец – шпионское гнездо и клубок интриг. А в пустыне я смогу узнать у него что-нибудь полезное для меня. Скажи, что я поеду.

Мансур выслушал ее вежливый перевод, как будто не понял ни слова из сказанного сэром Гаем. Потом коснулся губ.

– Я лично устрою все так, чтобы это соответствовало важности случая. Утром я пришлю лодку за вашими вещами. Все это будет отправлено в пустыню и там будет ждать вашего приезда.

– Это приемлемо, – перевела Верити ответ сэра Гая.

– Вы оказываете нам честь. Жду с нетерпением дня, когда снова увижу ваше лицо, – сказал Мансур, – как долго бежавший кабан жаждет холодной воды.

И он попятился, сделав грациозный жест прощания.

– Ты раскраснелась. – Сэр Гай проявил некоторую заботу о дочери. – У тебя жар. Твоя мать тоже изнурена.

– Я совершенно здорова. Благодарю за заботу, отец, – спокойно ответила Верити Кортни. Она, гордившаяся своим хладнокровием даже в самых трудных обстоятельствах, находила свои нынешние чувства весьма смущающими.

Когда принц спускался в лодку, она не хотела смотреть ему вслед. Но и оставить отца одного у борта не могла.

Мансур посмотрел вверх, на нее, так неожиданно, что она не могла бы отвести взгляд без того, чтобы не выглядеть виноватой. Она вызывающе посмотрела ему в глаза, но тут парус фелуки поймал ветер, он развернулся и отрезал их друг от друга.

У Верити от гнева захватило дух, но одновременно она почувствовала радостное волнение. «Я не безмозглая жеманница. И не восточная гурия, не игрушка, с которой он мог бы позабавиться. Я англичанка и буду требовать, чтобы со мной так и обращались», – решила она молча, потом повернулась к отцу и перевела дух, прежде чем сказать:

– Я, наверно, останусь с мамой, пока ты будешь вести переговоры с мятежниками. Она действительно плохо себя чувствует. Переводчиком у тебя может быть капитан Корниш.

Она не позволит, чтобы над ней насмехались эти танцующие зеленые глаза и загадочная улыбка.

– Не говори глупости, девочка. Корниш не знает, как спросить, который час. Ты мне нужна. Едем вместе, и никаких споров.

Его настойчивость одновременно раздражала и радовала Верити. «По крайней мере будет возможность еще раз схватиться с этим красивым принцем. Посмотрим, у кого язык острее», – подумала она.

На третье утро еще до рассвета баржа калифа перевезла гостей к дворцовому причалу, где их ждал Мансур с охраной – множеством вооруженных всадников. После очередного длительного обмена комплиментами он отвел сэра Гая к арабскому жеребцу под блестящей черной попоной. Для Верити конюхи подвели гнедую кобылу. Кобыла казалась послушной, хотя ее ноги и широкая грудь говорили о резвости и выносливости. Верити села на нее с легкостью и изяществом опытной наездницы. Когда они проезжали городские ворота, было еще темно, и сопровождающие зажгли факелы. Мансур держался рядом с сэром Гаем в элегантном английском охотничьем костюме; Верити ехала слева от отца.

На ней было интригующее сочетание английского и восточного охотничьих костюмов. Шелковый цилиндр удерживал на месте длинный синий шарф, свободные концы которого были переброшены через плечо. Голубое верхнее платье спускалось ниже колен; подол его был подобран, давая девушке свободу движений и в то же время оберегая скромность. Под ним – свободные хлопчатобумажные штаны и мягкие сапоги по колено. Мансур подобрал для нее украшенное самоцветами седло с высокими передней и задней луками. На причале она холодно поздоровалась с ним и едва взглянула, продолжая оживленно разговаривать с отцом. Не участвуя в их разговоре, Мансур смог открыто ее разглядывать. Она принадлежала к числу тех редких англичанок, которые расцветают в тропиках. Она не падает духом, не подвержена потнице, остается хладнокровной и уравновешенной. Даже костюм, который на другой мог бы показаться нелепым или безвкусным, на ней казался элегантным и изящным.

Вначале проехали через рощи финиковых пальм и возделанные поля за пределами городских стен, где при первых лучах рассвета женщины в чадрах доставали из глубоких колодцев воду и легко несли ее в кувшинах на голове. Из оросительных каналов пили стада верблюдов и прекрасных лошадей. На краю пустыни увидели лагерь кочевников, которые по призыву калифа явились ему на помощь. Люди выходили из шатров, приветствовали принца и стреляли в воздух.

Но вскоре они оказались в настоящей пустыне. Когда над дюнами занялся день, все были поражены величием открывшейся картины. Облака взвешенной в воздухе тончайшей пыли отражали лучи солнца и зажгли огнем небо на востоке. Верити отвернулась, глядя на это небесное великолепие, но остро чувствовала, что принц наблюдает за ней. Однако его назойливость больше ее не раздражала. Сама того не желая, она находила его внимание забавным, хотя решила никак не подбадривать его.