Уилбур Смит - Охота за слоновой костью. Когда пируют львы. Голубой горизонт. Стервятники

Бык сделал шаг вперед, и Хэл не выстрелил. Бык опять остановился, поднял голову на толстой шее, так что массивные рога прижались к спине, и дотянулся до верхних — на высоте в две морские сажени — веток дерева, где росли пучки нежных листьев.

Хэл спустил курок и услышал, как грохот выстрелов по обе стороны от него сливается с его выстрелом. Бурлящее облако белого порохового дыма закрыло обзор. Хэл выронил мушкет и бросился в сторону, чтобы выйти из этой дымовой завесы. Он увидел, что одна из самок лежит, дергая ногами, и жизнь уходит из нее вместе с кровью из раны на горле; вторая, хромая, пытается уйти; ее передняя нога висит на перебитой кости. Аболи уже бежал за ней, держа в правой руке абордажную саблю.

Стадо сплошной коричневой массой убегало вниз по долине, телята бежали за матерями. Но бык не последовал за стадом: явный признак того, что он серьезно ранен. Он уходил в сторону, на небольшой, поросший низкой травой холм. Но двигался он с трудом, а когда повернул так, что Хэл смог увидеть его плечо, по его боку стекала алая кровь, блестя на солнце и кипя пузырьками воздуха из пробитых легких.

Хэл побежал по покрытой кочками травянистой равнине. Рана на ноге уже превратилась в заживший шрам, твердый и стеклянисто-серый. Долгий путь по горам и равнине укрепил ногу, и теперь походка Хэла была пружинящей и легкой. В кабельтове или чуть дальше от него уходил бык, окруженный облаком тонких красных брызг, но рана начала сказываться, и путь животного на серебристой траве обозначал блестящий кровавый след.

Хэл быстро догонял громадное животное и вскоре очутился всего в нескольких десятках шагов от него. Бык почувствовал преследование и повернулся. Хэл ожидал, что бык опустит громадную голову, выровняет спиральные рога и бросится на него. Он остановился, глядя на быка, достал из ножен саблю и приготовился обороняться.

Бык смотрел огромными изумленными глазами, темными, полными боли и предчувствия близкой смерти. Кровь капала из его рта, из нее свисал мягкий сизый язык. Самец не пытался нападать или защищаться, и Хэл не видел в его взгляде ни злобы, ни гнева.

— Прости меня, — прошептал он, обходя животное и выжидая возможности ударить; он чувствовал, как волны раскаяния охватывают его сердце при виде боли, которую он причинил этому великолепному зверю.

Неожиданно он бросился вперед и нанес удар. Удар опытного фехтовальщика на всю длину погрузил лезвие в тело быка; тот попятился и потащил рукоять из руки Хэла. Но сталь пробила сердце, ноги мягко подогнулись, и бык устало опустился на колени. Издал еще один низкий стон, упал на бок и издох.

Хэл взялся за рукоять абордажной сабли и с силой вытащил длинное окровавленное лезвие, потом высмотрел камень вблизи туши и сел. Он испытывал грусть и одновременно странный душевный подъем. Эти противоречивые чувства удивляли и смущали его: он думал о том, как это прекрасное могучее животное превратилось в печальную груду мяса на траве.

На его плечо опустилась рука, и Аболи негромко сказал:

— Только истинный охотник знает эту боль убийства, Гандвейн. Поэтому мое племя, племя охотников, поет и танцует, чтобы умиротворить и отблагодарить дух убитой добычи.

— Научи меня этой песне и этому танцу, — попросил Хэл, и Аболи запел низким красивым голосом. Уловив ритм, Хэл подхватил повторы, восхвалявшие красоту и щедрость добычи и благодарившие ее за то, что она умерла, чтобы мог жить охотник и его племя.

Аболи начал танцевать вокруг огромной туши, притопывая в такт, и Хэл танцевал с ним. Грудь у него сжимало, глаза были полны слез. Наконец песня кончилась, они сели рядом под косыми солнечными лучами и смотрели, как маленькая колонна беглецов под водительством Сакины приближается к ним по равнине.

До наступления темноты Хэл приказал построить ограждение и тщательно проверил, чтобы убедиться, что все щели в изгороди заткнули колючими ветвями.

Куски антилопьих туш сложили за оградой, где до мяса не могли добраться стервятники. Оставили только обрезки, отходы, отрубленные копыта и головы, желудки и груды кишок, набитых полупереваренными листьями и травой. Когда люди отошли, стервятники вприпрыжку или слетев на больших крыльях ринулись на это место, а гиены и шакалы бросились вперед, хватая куски и грызясь друг с другом.

После того как все наелись сочного мяса, Хэл отвел себе и Сакине среднюю вахту, которая начиналась в полночь. Хотя это была самая трудная вахта — ведь в это время жизненных сил у людей меньше всего, — они любили ночью оставаться наедине.

Пока остальные спали, они сидели у входа в ограду, укрываясь единственным меховым одеялом; у правой руки Хэла лежал мушкет. Они неслышно и мягко занимались любовью, чтобы не потревожить остальных, а потом смотрели на небо и шепотом разговаривали, а тем временем звезды проходили своими далекими древними дорогами.

— Расскажи, любимая, что ты прочла по этим звездам? Что ждет тебя и меня? Сколько сыновей ты родишь мне? — Ее рука, лежавшая в его руке, застыла, и Хэл почувствовал, как напряглось ее тело. Она ничего не ответила, и он снова спросил: — Почему ты никогда не говоришь мне, что ждет нас в будущем? Я знаю, ты чертила наши гороскопы: я часто видел, как, думая, что я сплю, ты изучала их и что-то писала в своей маленькой черной книжке.

Она положила палец ему на губы.

— Тише, милорд. Многое в будущем таково, что нам лучше не знать. Эту ночь и следующую мы будем любить друг друга всем сердцем и всей душой. Давай в полной мере наслаждаться тем, что посылает нам Бог.

— Ты беспокоишь меня, милая. Значит, у нас не будет сыновей?

Она молчала; они смотрели, как падающая звезда пролетает по небу, оставляя короткий яркий след, и исчезает у них на глазах. Потом она вздохнула и прошептала:

— Да, я дам тебе сына, но…

И она удержала слова, рвавшиеся с языка.

— В твоем голосе большая печаль, — встревоженно сказал Хэл. — И все же мысль о том, что ты подаришь мне сына, радует меня.

— Звезды могут быть злыми, — прошептала она. — Иногда они выполняют свои обещания неожиданным способом и вопреки нашим предпочтениям. В одном я уверена: судьба уготовила тебе большие дела. Это было предопределено с самого дня твоего рождения.

— О том же говорил отец. — Хэл задумался об этом пророчестве. — Я готов взглянуть в лицо своей судьбе, но мне нужны твоя помощь и поддержка, как прежде.

Она не ответила на его просьбу, но сказала:

— Дело, которое поручили тебе звезды, связано с талисманом большой силы и таинственности.

— Но ты будешь со мной, ты и мой сын? — взмолился он.

— Я буду с тобой столько, сколько позволят звезды, — пообещала она. — Больше я ничего не знаю и не могу сказать.