Тим Уиллокс - Двенадцать детей Парижа

– Да, понимаю, – ответила девушка.

– Потом точно так же вырывайся и беги. Ты должна быть хитрой и быстрой. Как лиса. Бегство – лучшая защита. Нельзя, чтобы тебя ранили. Принимай решения каждую секунду. Это самое главное. Решительность важнее того, что ты собираешься делать. Если ты тверда, значит, сможешь, а если нет, остается только умереть. Но выбирать драку можно только в самой отчаянной ситуации. Я никогда не рискую без необходимости.

– Но вы только что убили семнадцать вооруженных мужчин, – напомнила ему Паскаль.

Тангейзер отметил, как педантично она исключила из общего числа Жана и Эберта.

– Вдвое меньшее количество гусей доставили бы больше хлопот, – пожал он плечами. – Мне абсолютно ничего не угрожало. И если ты помнишь, я собирался бежать по крышам, а не драться.

– Но вы не испугались. Разве можно не бояться?

– Я боялся. Страх – естественное чувство, подобное голоду, а не что-то разумное, как ошибочно считают многие. Понимая это, боец может обуздать страх, и это огромная сила. Страх заставляет наш разум работать яснее и быстрее, движения становятся стремительнее, силы удваиваются, появляется дерзость и отвага – еще один элемент того же самого естественного круга. Если рассматривать страх и отвагу как противоположности, то превращение одного в другое кажется каким-то колдовством. Но если они неразделимы, как удача или неудача на колесе судьбы, нужно лишь научиться вращать это колесо.

– Понятно. Понятно. – Паскаль смотрела на него, вытаращив глаза. – Но как вы поворачиваете это колесо?

– Почему люди радуются, скажем, когда скачут галопом или ныряют на большую глубину?

– Это страшно.

– Для многих это настоящий ужас, и они падают с седла или тонут.

Младшая Малан задумалась:

– Значит, вы находите радость в ужасе.

– Нет, немного не так. У ужаса нет противоположности, разве что смерть.

– То есть ужаса на колесе нет?

– Ужас охотится в одиночку и проглатывает тебя. Только позволь его челюстям сомкнуться, и они уже не отпустят до самого конца, пока кто-то из вас не исчезнет: или ужас, или ты. Но если не зевать, можно вскочить ему на спину.

– Я умею действовать быстро.

– Оседлай эту волчицу, и ужасом станешь ты сама.

– Волка я вижу, но как вы определили, что это волчица?

Госпитальер рассмеялся. И зачем он рассказывает такие вещи ребенку?

– Вы смеетесь надо мной? – обиделась младшая сестра.

– Ты умная девочка, признаю. А что до ответа на твой вопрос, то это просто фантазия. Когда я придаю бесплотной силе материальную форму, мне легче ее понять.

– Да, – сказала Паскаль. – Да.

Она потянулась за кинжалом, и Матиас отдал ей клинок.

– Можно я попробую? – попросила девушка. – Всего один раз?

– Сначала убери кинжал в ножны.

– Но тогда это будет понарошку.

– Я так и хочу.

– Я вас не пораню.

– Хорошо, но тогда делай все медленно. Очень медленно.

Тангейзер сжал зубы. Движения Паскаль были стремительными и точными. Ему понадобилось все его самообладание, чтобы не отпрянуть, когда кинжал оказался у него в паху. Он одобрительно кивнул и увидел, что за спиной девочки в окошечке калитки показалась голова Юсти.

– Можно еще раз? – умоляюще посмотрела на него младшая Малан.

– Позже.

– Тангейзер? Вы здесь, сударь?

Открывая калитку, мальтийский рыцарь услышал, как парень бормочет что-то о мышах. Затем Юсти отступил в сторону и пропустил во двор близняшек сутенера Тибо. Девочки крепко держались за руки. За ними вошел сам юный поляк, один. Матиас окинул взглядом улицу – Грегуара нигде не было видно – и запер калитку.

Юсти завороженно уставился на Флер. Даже самый гениальный художник не смог бы так мастерски изобразить действие стрелы купидона, да, вероятно, он не стал бы и пытаться это сделать. Юноша стоял, раскрыв от изумления рот и ничего не соображая, словно молодой баран. Тангейзер внимательно посмотрел на Флер. Она была очень мила, хотя в таких делах вклад внешней красоты непредсказуем. У Ампаро, например, на лице была страшная вмятина. Растрепанный и заплаканный вид старшей Малан мог только усилить ее очарование. По ответному взгляду девушки, направленному на гугенота, госпитальер понял, что ее пронзила та же стрела.

– Флер, Паскаль, это мой верный друг Юсти, – представил он девушкам своего подопечного. – Он поляк, благородного происхождения, и недавно – к сожалению – стал наследником всех семейных владений на его славной родине. Он храбр, но не безрассуден и не настаивает на формальностях, которые ему полагаются по праву. Правда, Юсти?

Юноша наконец вышел из оцепенения и поклонился каждой из сестер.

– Это честь для меня, – пробормотал он.

– А он всегда путешествует с проститутками? – поинтересовалась Паскаль.

– Я наткнулся на них в Отель-Дье, – стал оправдываться гугенот, повернувшись к рыцарю. – Я думал, вы захотите им помочь.

Тангейзер посмотрел на близняшек. Их переплетенные пальцы были покрыты коркой из засохшей крови. Да и все руки тоже, до самых локтей. Белила, уголь и свекольный сок, которыми были раскрашены лица девочек, расплылись в гротескные маски. Соломенные сандалии у них на ногах тоже были облеплены загустевшей кровью, так что ноги казались в два раза больше. Они смотрели в землю, и вид у них был такой несчастный, что разрывалось сердце. Иоаннит накормил их супом, убил их покровителя, а потом благополучно о них забыл. Сестры увеличивали его бремя – но только в смысле количества, а не качества.

– Молодец, Юсти, – похвалил рыцарь мальчика. – Они знают, что Тибо мертв?

– Когда я их увидел, они пытались оттащить его тело в больницу.

Матиас вспомнил, в каком состоянии он оставил труп сутенера.

– Ты знаешь, как их зовут?

– Они со мной не разговаривали, и друг с другом тоже. Я называю их Маленькими Мышками, и, похоже, это их не обижает.

Тангейзеру это прозвище показалось слишком изысканным, но спорить ему не хотелось. Он посмотрел на старшую пару сестер:

– Приведите Мышек в приемлемый для монастыря вид и будьте с ними поласковей. – Увидев, как вспыхнула Паскаль, он прибавил: – Никаких оскорблений я не потерплю.

После этого госпитальер позвал Юсти, и они осмотрели двухколесную повозку, опиравшуюся на собственные оглобли в дальнем конце двора. Спереди борт отсутствовал, и там мог сидеть или стоять кучер. Задний борт оказался откидным. Вид у повозки был потрепанный, но колеса оказались крепкими, со смазанными осями.

– Что с Грегуаром? Он жив? – спросил Матиас, когда они занимались повозкой.

– Да. Простите, я должен был сразу сказать, – покраснел гугенот. – Он жив, и Люцифер тоже.

– Где он?

– Пошел за двумя мужчинами, но я не знаю куда. Люцифер увязался за ним. – Похоже, этот факт Юсти немного расстроил. – Мы решили, что мне нужно вернуться и найти вас, а потом я наткнулся на Мышек около больницы…