Юань Цзин - Особое задание

Выйдя из ущелья, путники свернули на восток. Вокруг во всей своей красоте величественно возвышались горы. В лучах утреннего солнца блестели омытые дождем высокие стволы бамбука. Густая темно-зеленая листва скрывала от путников все, что делалось внизу, и только по двум-трем подымавшимся в небо струйкам дыма можно было определить, что где-то недалеко есть жилье. Тропа иногда заводила их в самую гущу бамбуковых зарослей, и тогда они чувствовали себя как в настоящем лабиринте. Навстречу им еще не попался ни один человек, и только пение удодов нарушало мертвую тишину леса. У Чжи благодарил судьбу за то, что на этот раз у него есть проводник, иначе ему очень трудно было бы выбраться из этих зарослей.

Время приближалось к полудню, когда путники начали спуск. На склоне горы У Чжи неожиданно увидел знакомую полуразрушенную деревеньку — он здесь, кажется, бывал. На улицах деревни было заметно сильное движение, в лучах солнца поблескивали штыки.

— Это, наверное, Гуанцзядянь? — высказал он вслух предположение.

— Да.

— Что-то там шумно сегодня!

— Верно.

— А чьи это люди?

— Сюй Яо-мина.

У Чжи решил, что на этот раз ему лучше уклониться от встречи с Сюй Яо-мином. Обойдя деревню стороной, они вышли на узенькую тропку в скалах.

Вскоре путники подошли к лесу, за деревьями показались строения. Рябой Чжан сказал, что это и есть Яньцзягоу.

Из стоящей перед деревней кумирни навстречу путникам вышли двое вооруженных мужчин:

— Руки вверх! Куда путь держите?

У Чжи снял с головы шляпу.

— Ты что, не узнаешь меня, брат Хуан?

— А, это ты, почтенный брат У! Ты пришел вовремя!

Он послал своего напарника сообщить о прибытии гостя, а сам не спеша повел У Чжи в деревню. «Как удачно, — подумал У Чжи, — что меня встретил Хуан! Он мне расскажет все новости».

Для начала У Чжи перебросился с Хуаном несколькими обычными вежливыми фразами, а затем спросил напрямик:

— Брат Цинь получил мое первое письмо? Какое впечатление оно на него произвело?

— Получил, получил, — закивал головой Хуан и продолжал, понизив голос до шепота: — Но ведь брат Цинь — человек очень нерешительный, так что до сих пор ничего не ясно. Гэ Вэнь — тот целыми днями носится с твоим письмом, а когда ложится спать, снова перечитывает его. Он даже на каменной стене около пещеры нарисовал три каких-то больших иероглифа. Брат Дун — тот самый толстяк Дун, что хотел прошлый раз убить тебя, помнишь? — как узнал, что пришло от тебя такое письмо, разразился бранью, кричит, что ты красный шпион и требует твоей смерти. Ты смотри остерегайся его!

— Старина Хуан, я ведь ваш настоящий друг, а никакой не шпион! Все мои поступки говорят за то, что вы можете полностью, мне доверять. А что за иероглифы нарисовал Гэ Вэнь на стене?

— Ай-й-я! Я… ты только не смейся надо мной, но я с самого детства держал в руках только мотыгу — сам понимаешь, не до учебы было, — поэтому даже свой фамильный иероглиф я не могу отличить от остальных. Кто ж его знает, что нарисовал там Гэ Вэнь? Я только слышал, что это фамилия какого-то человека. Пожалуй, первый иероглиф Со, а вот как дальше — не помню, словом, какой-то Со.

— Может быть, Совет?

— Точно, точно! — обрадовался Хуан. — Значит, ты знаешь этого самого Со, а кто он такой?

— Совет — это не фамилия, это название органа власти, который состоит из представителей рабочих, крестьян и солдат. В районах, освобожденных Красной армией, рабочие, крестьяне и солдаты совершила революцию — свергли всех милитаристов, помещиков, мироедов и создали свою народную власть, вот она-то и называется — советская власть.

Хуан слушал его с широко раскрытыми глазами и открытым от удивления ртом, словно ему рассказывали чудесную сказку.

Заметив идущих им навстречу Цинь Бяо, Гэ Вэня и еще нескольких человек, У Чжи прекратил свои объяснения. Подойдя поближе, он по-военному отдал честь. Все ответили ему поклоном. Поклонился и стоявший сзади главаря толстяк Дун, но в его свиных глазках при этом сверкнула такая нескрываемая злоба, что У Чжи невольно вспомнил о предупреждении Хуана.

Обменявшись с У Чжи церемонными фразами о здоровье, встречающие проводили гостя в обширный двор зажиточного дома. У Чжи вместе с Цинь Бяо и Гэ Вэнем прошел в одну из комнат в середине дома. Здесь стояли кровать, стол и несколько длинных скамеек. Сюда же вошли толстяк Дун и старина Хуан. Рябой Чжан сложил в углу свою ношу и вышел из комнаты. Его проводили на отдых в один из флигелей дома.

Все уселись, и мальчик-слуга принес чай.

— На этот раз вы надолго спустились с гор? — непринужденно спросил У Чжи.

— Хм! Разве могу я долго задерживаться? — вопросом на вопрос со злостью в голосе ответил Цинь Бяо. — Разве есть здесь клочок земли, на который я мог бы спокойно поставить свою ногу? — В комнате было душно, он расстегнул куртку, обнажив заросшую черными волосами грудь, и стал обмахиваться большим веером.

— Пусть предки проклянут этого Сюй Яо-мина! — мрачно продолжал Цинь Бяо. — Это такая сволочь! Когда он только стал бандитом и Сычуаньская армия гоняла его по всей провинции, я, Цинь Бяо, спас его, и не будь меня, он давно бы уже сгнил в земле. Сам он получает уже и жалованье и боеприпасы, а о старом друге совсем забыл — выкручивайся, мол, как знаешь! Скажи мне, брат У, можно такого негодяя считать за человека?

Гэ Вэнь, до этого молча куривший самокрутку из какой-то травы, нахмурив брови, добавил:

— Мы здесь находимся уже дня три. Брат Цинь лично дважды разговаривал с ним, но он до сих пор ничего нам не прислал. На языке у него мед, а на сердце — перец. И как только могли назначить командиром полка такого двуличного человека!

— Я думаю, поводов для особых опасений пока нет! — примирительным тоном сказал У Чжи. — Все, о чем вы меня просили, я сделал. Прежде всего я принес вам патроны — пятьсот обойм, — он встал, подошел к сложенным в углу ящичкам и открыл верхний.

— Здесь патроны разных калибров, — объяснил У Чжи. — А для вас двоих я принес несколько десятков обойм пистолетных патронов.

Он расстегнул свой халат, достал несколько обойм из висевших на поясе подсумков и сложил их на столе.

Все столпились вокруг стола, весело улыбались, шутили, только толстяк Дун продолжал сидеть на своем месте. Цинь Бяо не выдержал, схватил одну обойму и втолкнул ее в рукоятку своего пистолета. Обойма свободно вошла на свое место — отчетливо был слышен сухой щелчок. Лицо главаря расплылось в улыбке, и он от избытка чувств заорал:

— Да ты настоящий друг, брат У!

— Это пустяки! — отнекивался У Чжи. — Я вам всегда помогу, чем сумею. Теперь поговорим о другом… — и он замолчал, выразительно взглянув на толстого Дуна и Хуана.

Цинь Бяо не понял его намека, но Гэ Вэнь сразу догадался, в чем дело, и торопливо сказал: