Владимир Анин - 2000 метров над уровнем моря[= Аданешь]

— В каком смысле?

— Да ведь это совсем недалеко от моего дома! Я живу на улице Обручева. Знаете такую?

— Конечно, знаю.

— А раньше жил на улице Островитянова, это еще ближе. К тому же с этим университетом у меня еще кое-какие воспоминания связаны. Черт побери! Почему же я вас ни разу не встретил?

— Значит, не судьба. А, может, и встречали, просто не обратили внимания.

— Вот уж такого никак произойти не могло.

Тем временем мы уже выехали за пределы города и вскоре уперлись в хвост небольшой колонны автомобилей. Впереди двое автоматчиков проверяли документы, а на обочине притулился армейский джип, оснащенный крупнокалиберным пулеметом.

— Пост, — сказала Аданешь. — Приготовьте документы.

Автоматчики одновременно подошли к нашей машине с двух сторон. Я протянул выданную мне час назад, испещренную непонятными эфиопскими закорючками, бумагу. Главными в ней были моя фотография и печать, сразу ясно, что это — документ. Военный, офицер или солдат — кто их разберет? — взял эту бумажку и долго, придирчиво вчитывался. Аданешь протянула другому военному документ, очень похожий на мой. Я удивился, почему она не предъявила свое удостоверение в зеленой корочке, которое я видел у нее в Управлении, но решил не задавать лишних вопросов.

Наконец «мой» военный вернул мне бумагу, посмотрел на своего напарника и, кивнув, сказал:

— Иши!

Тот отдал Аданешь ее документ, цокнул языком и махнул рукой, мол, проезжайте.

Аданешь рванула машину с места, обдав военных пылью.

— Здесь всегда так строго? — поинтересовался я.

— Вообще-то нет. Но бывает. Видимо, они кого-то ищут.

— И проверяют документы у всех подряд? — удивился я и вспомнил свою недавнюю встречу с милиционером в метро.

— Да, — непринужденно ответила Аданешь.

«Интересно, — подумал я, — оказывается, бывают перегибы и в другую сторону».

Путь наш пролегал через разбегающуюся во все стороны, до самого горизонта, саванну. Местами бурная растительность сменялась редкими деревцами, потом вдруг вплотную к дороге подступали молодые эвкалиптовые рощи. Деревья эти были совсем маленькие по сравнению с теми великанами, что я видел в посольстве — не более пятнадцати метров в высоту, и росли впритык друг к другу, что сразу наводило на мысль об искусственных посадках.

Временами попадались небольшие деревушки, состоявшие из уже знакомых мне круглых глинобитных хижин с соломенными крышами, маленькими, без стекол, окошечками и низкими входами, вместо дверей завешенными чем-то вроде старого покрывала. Аданешь пояснила, что это традиционное эфиопское жилище и называется «тукуль».

Нередко можно было наблюдать бредущих вдоль дороги девушек в юбках из мешковины, выцветших кофточках и платках. Согнувшись в три погибели, они тащили на спине огромные связки хвороста. Завидев нас, девушки сразу выпрямлялись и, как-то очень искренне улыбаясь, махали нам рукой, будто встретили старых добрых знакомых. Мы проносились мимо, а девушки вновь сгибались под тяжестью своей ноши и шли дальше.

Часто встречались погонщики ослов, навьюченных гигантскими мешками или корзинами. Глядя на них, невольно возникал вопрос: как бедные животные еще умудряются перебирать ногами? Несколько раз дорогу преграждали огромные стада коров, которые здесь были невероятно рогатыми и с небольшими горбами, а также бесчисленные отары курдючных овец.

Потом пошли совсем дикие места.

— Скажите, а здесь вообще кто-нибудь живет? — поинтересовался я.

— Конечно, — ответила Аданешь. — Вон в тех лесах обитают дикие племена. Цивилизация просто обошла их стороной, они отстали, наверное, на несколько тысяч лет. Живут в своем замкнутом пространстве. Удивительно! Несмотря на то, что они постоянно каким-то образом соприкасаются с остальным миром — видят машины, несущиеся по шоссе, или самолеты, пролетающие у них над головой, — эти люди искусственно отгородились от нас и наотрез отказываются стать частью цивилизованного человечества. Им больше нравится быть частью этих девственных лесов, частью природы, потому что только здесь они могут быть счастливы.

— Серьезно? — удивился я.

— Абсолютно, — уверенно сказала Аданешь. — А вот вам и доказательства.

Навстречу нам по дороге шел человек. Аданешь сбросила скорость и даже притормозила, чтобы я мог получше разглядеть аборигена. К своему удивлению, я понял, что это женщина, причем совсем молодая. Из одежды на ней была только набедренная повязка да немыслимые бусы, как будто из бисера. В ушах болтались огромные серьги, сплетенные из такого же бисера. Коротко стриженные, под горшок, волосы собраны в сосульки. Я невольно засмотрелся на обнаженную грудь дикарки, но через мгновение мы уже проехали мимо, и мне оставалось только вздохнуть, скользнув взглядом по откровенным выпуклостям сидевшей рядом Аданешь.

— И что, они так и ходят тут, голые? — наконец спросил я.

— Да, — спокойно ответила Аданешь. — Но заигрывать с ними не советую, а то еще кто-нибудь заревнует.

— И кто же? — усмехнулся я.

— Да хотя бы вон тот.

Вдалеке показалась еще одна фигура. Это был уже мужчина. Одет так же, как и недавно встретившаяся дикарка, с такими же бусами и бисерными висюльками в ушах. Но прическа у него была вызывающая, я бы даже сказал, воинственная. Голова ото лба и до темечка выбрита и покрыта кирпичного цвета краской. Оставшиеся волосы на затылке густо смазаны чем-то бежевым и гладко уложены так, будто это не волосы, а глиняный колпак. На плече он нес огромное, украшенное цветными перьями копье. На этот раз Аданешь не стала притормаживать. Но дикарь успел бросить на нас свой жуткий, полный какой-то нескрываемой злобы взгляд, от которого мне даже стало не по себе.

Спустя час мы свернули с трассы возле указателя «Лангано» и вскоре выкатили на просторный песчаный берег огромного озера. Высокие пушистые туи, самый распространенный здесь вид хвойных, подступали в некоторых местах к самой воде. Почти под каждым деревом пристроился автомобиль. Аданешь рассказала, что Лангано — излюбленное место отдыха европейцев. И действительно, вокруг множества разбросанных по берегу автомобилей и палаток копошились, в основном белые люди, а в воде плескались белые детишки.

Я ступил на мягкий, изредка перемежавшийся мелкой галькой, песок. Мутная вода озера цветом своим напоминала какао. Но это совершенно не отпугивало. Напротив, мне ужасно захотелось скинуть потную одежду и швырнуть свое тело в манящую прохладу озера.

Аданешь закрыла машину, и мы направились в сторону кемпинга, маленькие хижины-номера которого, угадывались среди густой зелени тропического сада. Там, возле кемпинга, на берегу, мы арендовали надувную моторную лодку. Молодой долговязый эфиоп поначалу ломался, не соглашаясь отпускать нас одних, но потом уступил под натиском тяжеловесных купюр.