Владимир Анин - 2000 метров над уровнем моря[= Аданешь]

— Сбегаю в ресторан, — сказала Аданешь. — Может, она без нас решила позавтракать.

Я был в полной растерянности. Куда бежать? Где искать? И тут у меня в голове мелькнула догадка. Я бросился к реке в надежде, что Наташа просто решила прогуляться — ей очень понравилось бродить по берегу вчера вечером. И я оказался прав. Наташа сидела на крутом берегу, свесив ноги с обрыва и уставившись на воду.

— Ты с ума сошла! — заорал я.

Она молча посмотрела на меня и знаком пригласила сесть рядом. Во мне все кипело, я готов был снять ремень и выпороть эту дрянную девчонку, но я все же послушался ее и опустился на край обрыва, на высушенную солнцем, колючую траву.

Некоторое время мы сидели в тишине, болтая ногами.

— Ты когда-нибудь видел бегемотиков? На воле? — тихо спросила Наташа.

Я растерянно помотал головой.

— Тогда смотри. Только тихо, а то спугнешь.

Через минуту на поверхности что-то показалось. Ноздри! А вот и уши. А вон еще одни, напротив.

— Видишь? — прошептала Наташа. — Они целуются.

— Вот вы где! — послышался сзади возмущенный голос Аданешь.

— Ш-ш! — сказал я, приложив палец к губам.

Она удивленно посмотрела на нас и села рядом со мной.

Мы просидели так не меньше получаса, безмолвно глядя на мутную воду реки Аваш и парочку влюбленных бегемотов. В какой-то момент я машинально положил руку не плечо Аданешь и слегка прижал ее к себе. Она не сопротивлялась.

Неожиданно Наташа встала.

— Вы говорили, нам надо выехать пораньше. Пошли завтракать, а то я жутко проголодалась.

После завтрака, мы выписались из кемпинга и, заправив машину, на единственной, но такой необходимой в этих местах колонке, продолжили наш путь. Вновь, как и вчера, мы катили по саванне, любуясь богатой фауной заповедника. Кого здесь только не было: кабаны, зебры, газели, антилопы, сернобыки, тростниковые козлы, павианы. Один раз даже встретился сервал — нечто вроде леопарда в миниатюре.

Дорога вильнула вправо, и Аданешь резко затормозила. Я даже не успел схватиться за что-нибудь и крепко приложился лбом о ветровое стекло «Виллиса», а Наташа чуть не перелетела на переднее сиденье. Дорогу перегородил «Фиат» — то самое такси, на котором мы вчера удирали из Ассаба, а перед машиной стоял… Джифар. В руках у него у него был пулемет М60, эдакая дура, с помощью которой можно все разнести в пух и прах. Глаза Джифара горели, злорадная усмешка играла на губах. Как и вчера, он был по пояс голый, и могучие мышцы на груди нервно подрагивали.

— Журналист! — крикнул он. — А ты, похоже, совсем и не журналист. Откуда у журналиста такие необыкновенные игрушки? Твоя чертова камера убила пятнадцать моих людей. И еще двадцать ранила. И после этого ты будешь утверждать, что ты журналист?

— Ты прав, я не совсем журналист, — ответил я как можно более спокойным голосом, пытаясь хоть немного оттянуть время и судорожно соображая, что делать.

Аданешь потянулась к спрятанному в ногах автомату.

— Не надо, — сказал Джифар, и она одернула руку. — Я пришел за тобой, журналист, и хочу забрать у тебя то, что не успел взять вчера. Бедная Бисрат осталась без жениха — ему оторвало голову, так что мне придется самому взять ее в жены и лично преподнести ей то, что пока еще болтается у тебя между ног.

— А ты разве еще не женат? — спросил я. — Или тебя женщины вообще не привлекают? Может, ты гомосексуалист?

— У меня уже есть десять жен… Но если хочешь, я могу и тебя изнасиловать после того, как кастрирую.

— Боже упаси!

— А из этих, — Джифар окинул взглядом Аданешь и Наташу, — получатся хорошие рабыни.

— Ладно, — сказал я, подняв руки и выходя из машины. — Тебе нужен я, убийца твоего брата. Но они-то тебе зачем? Отпусти девушек.

— Их? Ни за что! Ни эта ли красавица положила вчера десяток моих людей?

— На это у нее была уважительная причина — она спасала меня.

Я уже стоял в пяти шагах от Джифара. Он достал из кармана моток пеньковой веревки и бросил мне.

— Свяжи их, — приказал Джифар, наставив на меня дуло пулемета.

Я поймал моток и сделал шаг назад, не сводя глаз с афарца и машинально разматывая веревку.

Внезапно какая-то тень мелькнула у него за спиной. А через секунду из-за «Фиата» показалась пятнистая голова. Из приоткрытой пасти торчали огромные клики. От взгляда мутно-желтых глаз мурашки пробежали по спине. У меня мгновенно пересохло в горле, ноги стали ватные и слегка подкосились. Почему-то вид приближающегося хищника, испугал гораздо больше, чем нацеленный на меня пулемет. Я невольно скосил глаза на огромного леопарда, который, бесшумно ступая, почти вплотную подошел к Джифару.

Перехватив мой, видимо, полный ужаса, взгляд, Джифар резко обернулся, и в ту же секунду словно стремительный желтый смерч метнулся в его сторону — хозяин саванны прыгнул и сбил с ног хозяина Данакили, вцепившись ему в плечо. Все четыре лапы вонзились острыми когтями в тело Джифара, яростно раздирая черную плоть афарца. Пулемет отлетел в сторону, Джифар взревел и схватил леопарда за шею.

Я попятился назад. Аданешь закрыла Наташе глаза рукой. Почти не дыша, я забрался в машину, стараясь не привлекать внимания хищника. Но он и так был слишком занят борьбой с Джифаром. Аданешь завела мотор и, свернув с колеи, погнала «Виллис» через заросли. Вырулив немного поодаль обратно на дорогу, Аданешь вдавила педаль акселератора в пол, и, не обращая внимания на ухабы, мы понеслись прочь.

Около четырех часов пополудни мы подъехали к моему дому. Хотя «своим» я мог назвать этот дом с натяжкой, поскольку в нем мне довелось переночевать лишь дважды. Сразу по прибытии я позвонил консулу и назвал адрес. Майору Эн я ничего сообщать не стал, он и теперь не должен быть в курсе происшедших событий. Не того полета птица. В Москву я отчитываться не спешил, наверное, из суеверия. Очень уж часто последнее время судьба подбрасывала неприятные сюрпризы, как только я расслаблялся, считая, что дело уже завершено. Сначала надо передать консулу его дочь, так сказать, из рук в руки.

Аданешь меж тем позвонила своему начальству и отрапортовала об успешном окончании операции.

Через полчаса к дому одновременно подкатили несколько машин. Из белого «Мерседеса» выскочили Романов с женой. Из других машин вышли два эфиопа в штатском и несколько крепких парней в униформе, с автоматами наперевес.

Дверь в квартиру была открыта. Консул буквально влетел в нее.

— Папа! — закричала Наташа, бросаясь ему навстречу.

В квартире сразу стало тесно. Темнокожий мужчина в синем костюме и темных очках подошел к Аданешь и молча пожал ей руку.

Затем он посмотрел на меня и на чистом русском произнес:

— Я полковник Маркос Габра. Поздравляю, господин Суворов! Блестящая операция! Мы уже доложили обо всем полковнику Зотову.