Николай Панов - В океане

Война, война… Он подошел к иллюминатору, вдыхал влажный, не приносящий прохлады воздух. Смотрел на разноцветные огни порта, на освещенные окна лежащего поодаль городка… Большие скопления света окаймлены полосками тьмы. Там, где тьма, — развалины еще не восстановленных зданий, еще не залеченные раны войны. Еще не работают многие предприятия в городе, ожидая тока от новой станции Электрогорска — города, заложенного на побережье…

Андросов вышел из каюты, внутренним трапом поднялся в штурманскую рубку.

В рубке был один Курнаков. Начальник штаба экспедиции, сутулясь над прокладочным столом, читал толстый том лоции. Андросов присел на диван. Курнаков мельком взглянул на него, продолжал читать.

Трудишься, Семен Ильич? — Андросов говорил очень тепло: еще с военных дней, когда служил со штурманом на одном корабле, установились у них сердечные отношения.

В город пора… — сказал Курнаков, не отрываясь от книги. — Сейчас кончу — и на бережок…

К штурману уже успела приехать в базу семья — как раз сегодня хотел уйти в город пораньше, провести с женой и с сыном последний, может быть, перед началом плавания вечер.

Задержался вот, как всегда… — Курнаков отодвинул книгу, распрямился. — Тому выписки, этому справки… А переход дальний, и на море рельсов нет.

А я тебе партийное поручение наметил, — чуть запнувшись, сказал Андросов.

Какое поручение? — Курнаков сдвинул негодующе брови. — Ну, знаешь, при моей нагрузке… — Он нервно захлопнул лоцию, но аккуратно, с привычной точностью вдвинул ее на полку среди других книг. — Мог бы меня освободить, Ефим!

— Нет, друг, не освобожу… — Андросов встал, вскинул на штурмана добрые, словно извиняющиеся глаза. — О бдительности доклад нужно сделать. Ты офицер думающий, развитой, тебе долго готовиться не придется.

Он снова запнулся. Решительно продолжал:

— А в порядке самокритики можешь привести один пример.

— Что, за пример? — взглянул в упор Курнаков. Андросов шевельнул на столе несколько сколотых между собой написанных на машинке страниц папиросной бумаги.

С час назад, — отрывисто сказал Андросов, — я, зайдя сюда, увидел на столе этот документ — и никого не было в рубке.

Ну и что же? — Штурман поднял листки, бросит обратно на стол. На бумаге лиловели длинные столбики цифр: указания широт и долгот, часов и минут — таблицы курсов будущего перехода.

Я работал с ними, вышел на минутку. В рубке оставался электрик.

Но когда я проходил рубкой, электрика тоже не было здесь! — Андросов говорил, не глядя на штурмана. Человек по натуре деликатный и мягкий, он каждый раз мучительно переживал необходимость говорить людям неприятную правду. — Нельзя было оставлять этот секретный документ незапертым, товарищ капитан второго ранга!

Слегка насмешливым взглядом Курнаков смерил его напрягшуюся фигуру.

Учту ваше замечание, товарищ заместитель командира по политчасти. — Переменил тон, хотел закончить инцидент шуткой. — А поручение, может быть, отменишь теперь, поскольку, как понимаю, придумал ты его мне в наказание, но я вину свою чистосердечно признал?

Нет, не отменю, Семен! — твердо сказал Андросов.

Обычная сдержанность изменила Курнакову. Он резко повернулся.

Мне кажется, в дни мира, когда мы раздавили фашизм и идем в совсем не секретный поход, мимо берегов дружественных стран, можно было бы и не выдумывать мнимых страхов!

Вот потому, что не у одного тебя здесь такие настроения, — а я ждал подобного ответа, — парторганизация и поручает тебе сделать этот доклад, — покраснев до самого затылка, непреклонно сказал Андросов.

— Есть не один способ прятать секретные материалы, — оказал майор Людов. — Мы находили их в искусственных полых зубах нарушителей границы, в каблуках, под повязкой на раненой руке или даже в самой ране. Некоторые прячут собранные шпионские сведения среди волос, в воротничках, в галстуках, в зубных щетках, в креме для бритья, среди бритвенных лезвий, в карандашах и в шнурках ботинок… И не кажется ли вам, лейтенант, несколько упрощенным, я бы даже сказал наивным, что этот чертеж открыто нанесен на обломок расчески?

Лейтенант Савельев молчал. Нет, ему это совсем не показалось наивным. Когда, изучая взятые у нарушителя границы предметы: два пистолета с глушителями, обоймы, полные боевых патронов, пачки советских денег, фальшивый паспорт, портсигар с двойным дном, выложенным золотыми монетами царской чеканки, — он дошел до обломка расчески, его внимание привлекли несколько еле видных царапин и точек. Расческа была сфотографирована, фотоснимок увеличен — и лейтенант Савельев торжествующе положил на письменный стол Людова грубо выполненный, но очень отчетливый чертеж.

План гавани? — едва взглянув на чертеж, сказал майор Людов. — Что отмечено крестом?

Место стоянки плавучего дока.

— Если не ошибаюсь, уже заканчивается подготовка к его буксировке через два океана?

— Так точно, — сказал лейтенант Савельев. Людов вынул из ящика стола, протянул лейтенанту сложенную иностранную газету.

— Господа капиталисты подозрительно много внимания уделяют нашему доку. Читайте.

К газетной заметке был приложен русский перевод. Лейтенант Савельев прочел:

— "Доведут ли русские док?

В одном из советских портов заканчивается подготовка сложного океанского перехода. Огромный плавучий док оригинальной конструкции должен быть переброшен из Балтийского моря в Ледовитый океан. Удастся ли русским эта труднейшая буксировка?.."

— Подозрительно много внимания, — повторил майор Людов.

Нарушитель, у которого отобрали расческу, замкнулся в полном молчании, с самого момента задержания не произнес ни слова. С того момента как проходивший в зарослях лесник услышал подозрительный шум, увидел закапывающего парашют субъекта и после отчаянной борьбы задержал его, пока не подоспели пограничники, — задержанный притворился немым. А недавно позвонили по телефону с дальней береговой заставы, сообщили о найденных следах второго нарушителя границы, который высадился ночью на морском берегу и ушел в неизвестном направлении…

Валентин Георгиевич Людов спрятал газету, в стол. Задумчиво прошелся по кабинету, остановился у высокого, светлого окна.

С высоты третьего этажа виднелась дорога в порт. Дорога исчезала среди двух кирпичных недостроенных зданий.

Мимо растущих по ее обочинам кленов шли матросы, офицеры, женщины с продуктовыми сумками в руках, рабочие со строительных площадок.

Кроны широколиственных деревьев слегка покачивались на ветру.

Ветер закрутил, понес по асфальту охапку зеленобурых опавших листьев.