Уилбур Смит - Птица не упадет

Залп через окна магазина причинит им ужасный ущерб. Сержант с веселым оживлением, предвкушая это, уже расставляет солдат у окон. «Я мог бы прихватить пулемет, — подумал Марк, и что-то в нем сжалось от мысленной картины: „виккерс“ открывает огонь по незащищенной, ничего не подозревающей группе. — Если бы только я их ненавидел».

На его глазах забастовщики один за другим падали за баррикаду под огнем горцев.

— Примкнуть штыки, — приказал Марк, и в полумгле магазина послышался скрип металла о металл. Шальная пуля, пролетев над головой Марка, разбила бутылку с шотландским виски на полке за ним. Запах алкоголя был острым и неприятным, и Марк снова сказал:

— По моему приказу открывайте окна и двери, покажем им сталь.

Ставни отлетели, наружная дверь распахнулась, и Марк повел своих орущих солдат через улицу. Прежде чем они добрались до первого ряда мешков с песком, забастовщики начали бросать ружья и вставать с поднятыми над головой руками.

По всей площади к баррикадам с криками бежали горные стрелки; Марк радовался, что предпочел риск штыковой атаки, не позволил своим людям расстреливать незащищенных забастовщиков.

Его люди выбивали оружие из рук противников и собирали забастовщиков в группы, а сам Марк тем временем поднялся по ступеням Дома профсоюзов.

На верхней ступеньке он остановился, крикнул:

— Отойдите в сторону! — и трижды выстрелил в медный замок.

Гарри Фишер прижался к стене и в забранное мешками окно выглянул на площадь — там царил хаос.

Муки непереносимого отчаяния сотрясли его громоздкую фигуру; он дышал как раненый бык перед последним ударом матадора. Он видел, как его люди бросают оружие, как их с высоко поднятыми руками сгоняют, словно скот, спотыкающихся на усталых ногах, с посеревшими от усталости и сознания поражения лицами.

Он глухо, тоскливо застонал, ссутулил массивные плечи и, казалось, стал меньше. Большая косматая голова поникла; помрачневшим взором смотрел он, как молодой лейтенант в военном мундире поднимается по лестнице и стреляет в замок.

Гарри подошел к столу и сел лицом к двери; дрожащими руками он достал револьвер и взвел курок. Оружие он осторожно положил перед собой на стол.

Наклонив голову, он с минуту слушал выкрики — приказы — и шум с площади, потом послышались шаги на лестнице за его дверью.

Взяв револьвер со стола, он уперся локтями для устойчивости.

Марк через главную дверь ворвался в зал и остановился в удивлении и смятении. Пол был покрыт телами, их было много, десятки.

Пока он смотрел, вбежали капитан горных стрелков и десяток солдат. И тоже остановились.

— Боже! — выдохнул капитан, и Марк неожиданно понял, что все тела в полицейских мундирах. «Они перебили пленных!» — с ужасом подумал Марк, глядя на массу тел, и тут осторожно поднялась одна голова, другая.

— Слава Богу! — сказал капитан рядом с Марком: пленные начали вставать с облегчением на лицах, и в их голосах звучало нервное веселье.

Они бросились к дверям, обнимали своих спасителей или просто выходили на солнце.

Марк увернулся от рослого полицейского сержанта в мятом мундире, с трехдневной щетиной на лице, нырнув ему под руку, и стал подниматься по лестнице.

Он перескакивал через три ступеньки за раз и остановился на площадке. Двери пяти кабинетов на втором этаже были распахнуты, шестая закрыта. Марк осторожно прошел по коридору, заглядывая в комнаты.

Шкафы и столы опустошены, на полу толстый слой бумаг, стулья перевернуты, ящики выдернуты из столов и брошены на пол.

Единственная закрытая дверь — шестая в конце коридора. Марк знал, что это кабинет председателя местного отделения профсоюза, Фергюса Макдональда. Именно его он разыскивал; какое-то остаточное чувство верности, прежняя дружба заставляли искать Фергюса, чтобы предложить ему помощь и защиту.

Приближаясь к закрытой двери, Марк снял ружье с предохранителя. Потянулся к ручке двери, но вдруг почуял опасность и насторожился. Он постоял несколько мгновений, почти касаясь пальцами медной ручки, потом отступил в сторону, протянул руку и повернул ручку.

Было не заперто. Щеколда щелкнула, и дверь распахнулась. Ничего не произошло, и со вздохом облегчения Марк вошел в комнату.

За столом лицом к нему сидел Гарри Фишер, рослая грозная фигура с толстыми массивными плечами; обеими руками Гарри держал револьвер и целился прямо в грудь Марку.

Марк понял, что для него движение означает смерть. Он видел закругленные свинцовые пули в цилиндре магазина, курок взведен; Марк застыл.

— Нас не сломить, — сдавленным хриплым голосом, который Марк не узнал, заговорил Гарри Фишер. — Мы зубы дракона. Там, где вы зароете одного, встанут тысячи новых воинов.

— Все кончено, Гарри, — осторожно сказал Марк, пытаясь отвлечь его, поскольку знал, что не успеет поднять ружье: Гарри Фишер выстрелит раньше.

— Нет, — покачал косматой головой Гарри Фишер. — Это только начало.

Марк не понимал, что тот делает, пока Гарри Фишер не повернул револьвер и не вложил ствол в рот. Глухо прозвучал выстрел, и голова Гарри сплющилась, как резиновый мяч, по которому ударили битой.

Заднюю часть черепа разорвало, и смесь ярко-алого и горчично-желтого окрасила стену за Фишером. Удар пули отбросил тело назад, стул перевернулся и с грохотом упал на пол.

Помещение заполнил запах пороха, ноги Гарри Фишера задергались в смертельном танце на голом деревянном полу.

— Где Фергюс Макдональд?

Марк сотни раз задавал этот вопрос пленным забастовщикам. Те смотрели на него с гневом, с горечью, некоторые по-прежнему свирепо и вызывающе, но ни один не снизошел до ответа.

Марк под предлогом прочесывания взял с собой трех человек и прошел по улице Лаверз-Уок до самого дома.

Передняя дверь не заперта, постели в спальне не заправлены. Марка охватило странное отвращение, сопровождаемое жжением в паху, когда он увидел на стуле крепдешиновый халат Хелен и мятые панталоны, небрежно брошенные на пол.

Он быстро отвернулся и прошел через весь дом. Объедки в грязных тарелках на кухне уже заплесневели, воздух был затхлый, пахло нежильем. В доме уже несколько дней никто не появлялся.

На полу у печи валялся обрывок бумаги. Марк поднял его и увидел знакомый рисунок — серп и молот. Солдаты ждали его на веранде.

Забастовщики подорвали железнодорожные рельсы на станции Браамфонтейн и на переезде у Черч-стрит, поэтому грузиться в поезд в Фордсбурге отряд не мог. Большая часть дорог после схватки была завалена мусором и обломками, но опаснее всего было другое — несдавшиеся забастовщики могли прятаться в зданиях, стоящих вдоль дороги на Йоханнесбург.