Александр Беляев - Взлетная полоса

Кольцов утвердительно кивнул.

— Но понятно вам еще не все, — поспешил предупредить его Ачкасов. — А без этого мы никогда не добьемся взаимопонимания. Вы должны знать нашу точку зрения на эту работу вообще, и на последнюю модернизацию прошлогоднего варианта «Совы-один» в частности. В какой-то степени конструкторское бюро с возложенным на него заданием справилось. Впервые в отечественном приборостроении создан прибор ночного видения с такой высокой чувствительностью. Но выполнить свою задачу до конца конструкторы, к сожалению, не смогли. Мы вынуждены констатировать, что последняя модернизация не принесла тех результатов, которых, не скрою, мы от нее ждали. И этот новый вариант «Совы», если хотите, его можно назвать «Сова-два», мы вынуждены рассматривать лишь как промежуточный.

— Неудача не случайна. Она должна была постигнуть КБ. Я докладывал это в своем отчете, — заметил Кольцов.

— Возможно, это так, — не стал возражать Ачкасов и, о чем-то подумав, грустно улыбнулся. — Одного отчета, как бы доказателен, дорогой Сергей Дмитриевич, он ни был, — всего лишь бумага. Оппонент довольно бесстрастный. Кроме того, совершенно не способный отвечать на дополнительные вопросы. А люди так уж устроены, что защищаются они, как правило, изворотливо и очень неохотно признают свое поражение. И в этом не всегда можно узреть какую-то корысть. Зачастую ими движет простая инерция.

— Что же вы от меня хотите, Владимир Георгиевич? — начиная кое о чем догадываться, спросил Кольцов.

— Вот я и подумал, — продолжал Ачкасов, — отчет отчетом, а не смогли бы вы, Сергей Дмитриевич, лично, как испытатель, высказать все свои замечания по прибору, ну, допустим, руководителю работ?

— Кто такой?

— В данном случае подполковник-инженер Руденко Игорь Николаевич. Супруг уже знакомой вам Юлии Александровны.

— Вполне могу, — решительно согласился Кольцов.

— Отлично. Достойно учителя, — довольно улыбнулся Ачкасов. — А кроме замечаний вы могли бы поконкретнее разобрать возможности «Совы» при действии ее в различных условиях обстановки, при естественных и искусственных помехах и так далее?

— Ну, это для меня несколько труднее, — признался Кольцов. — Мне ближе теория вопроса.

— Но вы уже кое-что в этом направлении сделали, — положил руку на тетрадь Кольцова Ачкасов.

— Там чистая физика.

— Знаю. Кстати, давайте договоримся: во-первых, никаких своих записей вы больше в КБ не передаете. Это только помешает нашей общей задаче. И во-вторых, это не такая уж чистая физика. Я бы назвал ее скорее прикладной физикой. А она гуляет по рукам. Бог с вами, Сергей Дмитриевич!

— Я показал эту тетрадь только Руденко, — смутился Кольцов.

— Не показали, а передали, — уточнил Ачкасов. — А потом, как видите, она попала ко мне… Было бы правильнее, если бы вы переслали ее служебной почтой. Ну да ладно. Теперь об этом позабочусь я сам. А вы скажите мне, какие конкретно испытываете затруднения с предстоящей разборкой?

— Я ни разу не видел полной технической документации прибора, — признался Кольцов. — Я шел больше от принципа…

— Понимаю. Вам дадут все чертежи.

— Наверняка понадобиться почитать что-нибудь еще…

— Закономерно. Вас познакомят с каталогом новинок технической литературы. Если надо — к этой работе подключат переводчика.

— Спасибо. Английским я владею вполне, — поблагодарил Кольцов.

— Есть очень интересные открытые японские источники.

— Не откажусь.

— Что еще?

— Наверно, понадобится время, чтобы все это обмозговать.

— Вас никто не подгоняет. Но месяца хватит?

— Сейчас мне кажется, что да.

— В таком случае желаю успеха, Сергей Дмитриевич, — встал со стула Ачкасов и протянул Кольцову руку. — Завтра даю вам день отдыха. Мы за это время подготовим все необходимое для вашей работы. А послезавтра прошу приступать. Приезжайте сюда.

Кольцов пожал Ачкасову руку и вдруг спросил:

— Я, естественно, готов выполнить ваше поручение. Но теперь, когда мне стало ясно все, я подумал вот о чем. Может, было бы лучше поручить доклад какому-нибудь более авторитетному специалисту?

Ачкасов отрицательно покачал головой:

— Никакой необходимости в этом нет.

— Я готов подготовить для него все необходимые данные.

— Будет вам выдумывать, — тихо засмеялся Ачкасов. — И поверьте, ваша кандидатура меня устраивает вдвойне. Я в вас верю и возлагаю на вас серьезные надежды. И очень прошу вас, Сергей Дмитриевич, отнеситесь к предстоящей работе со всей ответственностью. Помните, мы с вами выполняем большое и очень важное государственное задание.

— Тогда еще вопрос, — продолжал Кольцов. — Если вы заметили, то добрая половина записей в этой тетради вовсе не относится к «Сове». Я пытался изложить в них свой принцип создания аналогичного прибора. Я его, естественно, не конструировал, отнюдь нет. Но изложил принцип, на котором он мог бы быть построен. Так вот, как вы считаете, не стоит ли познакомить кого-нибудь в КБ с этим принципом? Вполне возможно, что какие-нибудь мои мысли и окажутся полезными?

Ачкасов, внимательно слушавший своего собеседника, едва тот кончил говорить, решительно покачал головой:

— Нет.

— Почему?

— Не стоит. Пока не стоит.

Кольцов недоуменно пожал плечами.

— Я очень внимательно изучил эту часть ваших записей, Сергей Дмитриевич. И поверьте, оценил их, — явно стараясь не обидеть Кольцова продолжал Ачкасов. — Но говорить о них в КБ не надо. Другое дело — мы с вами. Мы к ним вернемся еще обязательно. А что касается КБ, то, я уверен, ни о разработанном вами принципе, ни о наших разговора, ни о предстоящей вашей работе вам в КБ никого информировать не следует.

— Но о моем приезде они уже знают, — смутился Кольцов. — И знают, что сейчас я у вас на приеме.

Ачкасов утвердительно кивнул.

— Это — пожалуйста, — совершенно спокойно отнесся он к такому сообщению. — Им даже можно сказать, что вы будете присутствовать на обсуждении результатов испытаний. Но не больше. Договорились?

— Так точно. Понял. Послезавтра я сажусь. И сделаю все, что смогу. — пообещал Кольцов.

Они простились.

Кольцов вышел из кабинета, отметил пропуск, спустился по лестнице и очутился на улице. День был прохладный, но ясный. По небу стлались легкие облака. Кольцов прошел через проезжую часть набережной и зашагал вдоль парапета. Над рекой кружили чайки. В гребешках холодных волн искрилось солнце. Кольцов пошарил по карманам кителя, достал сигареты, закурил. Только что закончившийся разговор теперь воспроизводился памятью в обратной последовательности.

Вспомнилось все — от «я» до «а». Ачкасов произвел на него сильное впечатление. Умный, доброжелательный, спокойный. Кольцов почему-то сразу же проникся к нему полным доверием. А впрочем, может, и не случайно: генерал оказался учеником его учителя, человека, в котором Кольцов еще со студенческих лет привык видеть высший ученый авторитет… «А друзей у меня, к сожалению, в Москве совсем не осталось, — подумал Кольцов. — Разбрелась наша братия по всей стране. Один Тихомиров как-то тут зацепился». Но к Тихомирову Кольцову идти не хотелось.