Уилбур Смит - Когда пируют львы

– Смотрите! На тех, что впереди, гусарские шлемы, – воскликнул один из наблюдателей в госпитале. – Они ограбили мертвецов Челмсфорда. Один из них в шинели, несколько держат карабины.

В госпитале было жарко: крыша рифленая, а окна закрыты мешками с песком. Оставленные бойницы пропускали мало воздуха. Люди стояли у бойниц, одни в пижамах, другие голые по пояс и потные от жары.

– Значит, это правда. Колонна погибла.

– Хватит болтать! Стойте на местах и держите рот на замке.

Зулусы переправились через Тугелу на фронте в пятьсот ярдов. Вода в месте их перехода побелела от пены.

– Боже! О мой Бог! – шептал Гаррик, следя за их приближением. – У нас нет ни единого шанса. Их слишком много.

– Заткнись! – крикнул стоявший рядом сержант с пулеметом Гатлинга, и Гаррик зажал рот рукой.

– Хватай О’Рейли за горло, сунь его голову в ведро с водой, забери его пистолет! – крикнул в бреду больной малярией, и кто-то истерически рассмеялся.

– Они идут! Заряжай!

Металлическое щелканье затворов.

– Не стрелять, парни. Огонь открывать только по команде.

Голос «быка» изменился: звучное пение перешло в высокий кровожадный крик наступающих.

– Спокойно, парни. Спокойно. Не стрелять.

– О мой Бог! – негромко прошептал Гаррик, глядя на накатывающуюся на склон черную волну. – Боже, не дай мне умереть!

– Готовьсь!

Авангард достиг двора госпиталя. Белые перья головных уборов казались пеной на гребне волны, перевалившей через стену.

– Огонь!

Шестьдесят человек подняли ружья и нацелили их в стену из тел. Грохот, потом удары пуль в плоть, словно горсть гравия бросили в грязь. Ряды нападающих дрогнули. Загремел пулемет, кося воинов, они падали друг на друга. Стало тяжело дышать от пороховой гари.

– Заряжай!

Прореженные пулями ряды перестраивались: те, что шли сзади, занимали бреши.

– Целься!

Новое наступление – сплошная черная стена, перегородившая двор.

– Огонь!

…В тени на веранде Гаррик всхлипнул и прижал пальцы правой руки к глазницам, чтобы прогнать воспоминания.

– В чем дело, Коки? – Кокни с трудом повернулся и посмотрел на Гаррика.

– Все в порядке, – быстро ответил Гаррик.

– Память возвращается, верно?

– Но что случилось? Я помню только обрывки. Доктор сказал… – Гаррик быстро огляделся. – Он сказал, что генерал подписал мое представление к награде. Значит, Челмсфорд жив. Мой брат и отец, возможно, тоже.

– Нет в жизни счастья, Коки. Доктор тебе посочувствовал – ты такое сделал с одной ногой! – и навел справки о твоей родне. Да все без толку.

– Почему? – в отчаянии спросил Гаррик. – Если жив Челмсфорд, они тоже могут быть живы.

Коротышка покачал головой.

– Челмсфорд разбил главный лагерь в месте, которое называется Исандлвана. Он оставил там гарнизон и все фургоны и припасы. И повел летучий отряд, но зулусы обошли его и напали на лагерь, а оттуда направились сюда, к броду. Как ты знаешь, мы удерживали их два дня, пока не подошла летучая колонна Челмсфорда.

– Но моя семья, что с ней?

– Твой отец был в лагере Исандлвана. Он не спасся. Твой брат был в колонне Челмсфорда, но он был убит в одной из стычек до главной битвы.

– Шон мертв? – Гаррик недоверчиво покачал головой. – Это невозможно. Они не могли его убить.

– Ты не поверишь, как легко они это делают, – ответил кокни. – Для самых лучших достаточно нескольких дюймов стали куда надо.

– Но не Шону. Ты его не знаешь. Тебе не понять.

– Он мертв, Коки. И он, и твой папаня, и еще семьсот человек. Диво, что мы живы.

Он заворочался, устраиваясь на матрасе поудобнее.

– Генерал произнес речь о том, как мы здесь оборонялись. Самый славный подвиг в истории британского оружия или что-то в этом роде. – Он подмигнул Гаррику. – Пятнадцать представлений к кресту старой Вик. Ты среди них. Вот и скажи, Коки, разве это не здорово? Что сделает твоя подруга, когда ты явишься домой с гремящим гонгом на груди?

Он посмотрел на Гарри и увидел, что у того на щеках слезы проделали дорожки в грязи и гное.

– Послушай, Коки. Ты герой. – Он отвел взгляд от плачущего Гаррика. – Помнишь… помнишь, что ты сделал?

– Нет, – хрипло ответил Гаррик. «Шон, ты не можешь оставить меня одного. Что мне делать теперь, когда тебя нет?»

– Я был рядом с тобой и все видел. Могу рассказать, – сказал кокни.

Он говорил, и воспоминания возвращались к Гаррику, заполняя пустоту в его сознании.

– Это было на второй день, и мы отбили двадцать три атаки.

– Неужели двадцать три?

Гаррик сбился со счета, для него это был сплошной надвигающийся ужас. Но и сейчас он чувствовал страх, вставший комком в горле, и ощущал его в остром запахе своего пота.

– Потом они нагромоздили дрова под стенами госпиталя и подожгли их. Зулусы бежали по двору с вязанками хвороста, падали под нашими пулями, бежали другие, хватали хворост и тоже падали, но третьи доносили его до стены. Потом бледно-желтое на солнце пламя, мертвый зулус, упавший в костер, горелый запах мяса смешивается с дымом.

Мы пробили отверстие в задней стене, начали вытаскивать больных и раненых и переносить их по берегу. Парень с ассегаем в спине закричал, как девчонка, когда его подняли. Едва эти кровожадные дикари увидели, что мы выходим, они напали снова. С той стороны. – Он показал перевязанной рукой. – Тут парни из склада не могли их достать, и у бойниц оставались только мы с тобой и еще несколько человек, все остальные выносили раненых.

Среди зулусов был один с синим пером цапли в головном уборе – знаком индуны. Он возглавлял нападение. Его щит был выкрашен белым и черным, а на запястьях и лодыжках гремели боевые трещотки. Гаррик выстрелил, когда этот зулус полуобернулся, подзывая воинов, и попал ему в напряженные мышцы живота, раскрыв его, как кошелек. Зулус опустился на четвереньки – внутренности розово-лиловой массой тянулись за ним.

– Они добежали до двери госпиталя, и мы не смогли стрелять в них из окон: не позволял угол.

Раненый зулус пополз к Гаррику, рот его дергался, а взгляд не отрывался от лица Гаррика. В руке он все еще держал ассегай. Другие зулусы били в дверь, и один из них просунул копье в щель и отодвинул засов. Дверь открылась.

Гаррик смотрел, как зулус ползет к нему по пыли и его розовые влажные внутренности раскачиваются под ним, как маятник. Пот ручьями бежал по лицу Гаррика и капал с подбородка, губы дрожали. Он поднял ружье и прицелился зулусу в лицо. Но выстрелить не мог.

– И тут ты сорвался с места, Коки. Я видел, как отошел засов, и понял, что в следующую секунду ворвется толпа и против их копий у нас на таком расстоянии не будет ни единого шанса.

Гаррик выронил ружье, и оно с грохотом ударилось о пол. Он отвернулся от окна. Не мог видеть, как ползет эта раненая тварь. Ему хотелось убежать, спрятаться. Вот оно, главное, – спрятаться. Он почувствовал знакомое мерцание за глазами, все вокруг посерело.