Уилбур Смит - Когда пируют львы

Он бросился в палатку и вышел оттуда с двустволкой.

– Посмотрим, как они выглядят, набитые дробью!

– Франсуа, послушай! – крикнул ему Шон. – Мы не знаем, какие участки они попробуют захватить первыми. Подними своих людей и, если услышишь стрельбу с нашей стороны, иди на помощь; мы то же самое сделаем для тебя.

– Ja, ja, мы придем, грязные грабители!

И Франсуа, в ночной рубашке, хлопающей у ног, отправился поднимать своих людей.

Мбежане и остальные зулусы готовили ужин, сидя на корточках вокруг котла на треножнике. Шон подъехал к ним.

– Возьмите оружие, – велел он.

Они побежали к своим хижинам и почти сразу вернулись с копьями.

– Нкози, где война? – спрашивали они, забыв о еде.

– Идемте, я покажу.

Вооруженных наемников разместили у дробильни, откуда они могли прикрывать подходы к шахте. Зулусов спрятали в разведочных шурфах. Если дойдет до рукопашной, синдикат ждет сюрприз. Дафф и Шон немного спустились по склону, чтобы убедиться, что защитников не видно.

– Сколько у нас динамита? – задумчиво спросил Шон. Дафф секунду смотрел на него, потом улыбнулся.

– Я бы сказал, достаточно. У тебя сегодня множество блестящих идей.

И они пошли назад, к сараю, в котором хранили динамит.

Посреди тропы в нескольких сотнях ярдов ниже по склону они закопали полный ящик взрывчатки и поставили наверху пустую оловянную банку, чтобы отметить место. Потом вернулись в сарай и целый час сооружали гранаты из связок динамитных шашек – каждая связка с детонатором и очень коротким фитилем. Потом плотнее запахнули свои овчинные куртки, положили оружие на колени и принялись ждать.

Они видели рассыпанные в долине огни, изредка из баров доносилось пение, но освещенная луной дорога к шахте оставалась пустой. Шон и Дафф сидели рядом, спиной к свежеокрашенному котлу.

– Интересно, как Канди узнала об этом, – сказал Шон.

– Она все знает. Эта ее гостиница – центр золотых полей, а у нее ушки всегда на макушке.

Они молчали, пока Шон формулировал следующий вопрос.

– Что за девушка наша Канди!

– Да, – согласился Дафф.

– Ты на ней женишься, Дафф?

– Боже милостивый! – Дафф распрямился, словно кто-то воткнул в него нож. – Ты спятил, приятель, или это гнуснейшая шутка.

– Она тебя обожает, и, насколько я мог заметить, ты тоже хорошо к ней относишься.

Шон почувствовал облегчение от такой реакции Даффа. Он ревновал.

– У нас есть общие интересы, это я могу признать, но женитьба! – Дафф слегка вздрогнул, но не от холода. – Только дурак дважды совершает одну и ту же ошибку.

Шон удивленно повернулся к нему.

– Ты был женат? – спросил он.

– Залетел. Она была полуиспанкой, полунорвежкой, кипящая смесь холодного огня и горячего льда. – Голос Даффа стал мечтательным. – Теперь я достаточно успокоился, чтобы вспоминать о ней лишь с легким сожалением.

– Что случилось?

– Я бросил ее, потому что вместе мы могли заниматься только двумя вещами. Одна из них – драться. Закрыв глаза, я и сейчас вижу, как она складывает свои прекрасные губки, приближает их к моему уху и шепчет самое грязное ругательство, а потом – бах! – снова в постель, мириться.

– Возможно, ты просто сделал неудачный выбор. Поглядишь вокруг, увидишь миллионы счастливых супружеских пар.

– Назови хоть одну! – с вызовом сказал Дафф.

Наступила тишина: Шон думал.

Потом Дафф продолжил:

– Есть только один хороший повод для брака – дети.

– И дружба – это второй повод.

– Дружба с женщиной? – недоверчиво переспросил Дафф. – Все равно что духи из чеснока. Они не способны дружить. Вероятно, это влияние их матерей, которые в конце концов тоже женщины. Да как можно дружить с тем, кто подозрительно относится к любому твоему поступку и все, что ты делаешь, взвешивает: любит? не любит? – Дафф печально покачал головой. – Сколько может продолжаться дружба, если нужны ежечасные уверения в любви? Катехизис брака: «Ты меня любишь, дорогой?» – «Конечно, дорогая!» И всякий раз это должно звучать убедительно, иначе сразу слезы.

Шон усмехнулся.

– Да, это приятно и весело, пока ты способен это терпеть, – уныло продолжал Дафф. – Ты пытался когда-нибудь говорить с женщиной о чем-нибудь кроме любви? Все остальное, что интересует тебя, оставляет их совершенно равнодушными. Ты переживаешь потрясение, когда первый раз пытаешься поговорить с нею разумно и вдруг понимаешь – она тебя не слушает: у нее появляется такой слегка остановившийся взгляд, и ты знаешь, что она думает о новом платье или от том, нужно ли приглашать на прием мистера Ван дер Хама, поэтому ты перестаешь разговаривать, и это – еще одна ошибка. Это знак; брак полон знаков, которые способна прочесть только жена.

– Я не собираюсь защищать брак, Дафф, но разве справедливо судить о нем на основании своего единственного неудачного опыта?

– Выбираешь любую женщину, надеваешь ей кольцо на палец, и она становится твоей женой. Вначале она принимает тебя в свое теплое мягкое тело, что очень приятно, а потом норовит затолкать тебя в свой теплый, мягкий рассудок, что далеко не так приятно. Она не способна делиться, она может только обладать, она сжимает и душит. Взаимоотношения мужчины и женщины неинтересны в том смысле, что они воплощают образец, установленный природой по очень важной причине – из необходимости воспроизводства. Чтобы осуществить это предназначение, любая любовь, включая Ромео и Джульетту, Бонапарта и Жозефину, обязательно приводит к осуществлению простого биологического процесса. Это чрезвычайно незначительный, чрезвычайно краткий, чрезвычайно банальный опыт. Помимо этого, мужчина и женщина мыслят по-разному, чувствуют по-разному и интересуются совершенно разным. Можно ли назвать это дружбой?

– Нет, но разве такова подлинная картина? Неужели это все, что бывает между ними? – спросил Шон.

– Однажды сам узнаешь. Природа, озабоченная воспроизводством, воздвигла в сознании мужчины преграду; эта преграда мешает мужчине воспользоваться советами и опытом других мужчин, настраивает его против них. Когда придет твое время, ты отправишься на виселицу с песней на устах.

– Ты меня пугаешь.

– А меня угнетает однообразие, монотонность всего этого. – Дафф неловко поерзал на месте и снова откинулся на котел. – Самые интересные взаимоотношения, когда секс-уравнитель вмешивается в отношения братьев, врагов, хозяина и слуги, отца и сына.

– Гомосексуализм?

– Нет, это только шаг в сторону, и ты возвращаешься к прежним проблемам. Когда мужчина спит с другом, он делает это не из-за непреодолимого порыва, а по своему свободному выбору. Каждая дружба особая – она заканчивается по-особому или продолжается неопределенно долго. За ней не стоят цепи, ритуалы или письменный контракт. Не возникает вопроса о том, чтобы оставить всех остальных, нет обязательств, о которых нужно говорить, высказываться и постоянно злорадствовать.