Уилбур Смит - Когда пируют львы

Неожиданно шедший впереди Мбежане застыл, потом сделал легкий, безошибочный знак рукой.

– Они здесь, – сказала эта рука.

Шон и Дафф, скорчившись за ним, напряженно искали взглядом добычу, но видели только коричневые кусты и серые тени.

От напряжения им стало трудно дышать, Дафф больше не улыбался. Мбежане медленно поднял руку и показал на стену растительности прямо перед ними. Секунды словно были нанизаны на нить времени; Шон и Дафф продолжали искать.

Лениво качнулось большое ухо, и мгновенно картина обрела четкость. Слон-самец, большой, очень близко, серый среди серых теней. Шон коснулся руки Мбежане. «Я его вижу», – сказало это прикосновение.

Рука Мбежане медленно повернулась и снова показала.

Опять ожидание, опять поиски, затем заурчало в брюхе – большом сером брюхе, набитом полупереваренной листвой. Этот звук в тишине показался таким нелепым, что Шону захотелось рассмеяться, хлюпающий, булькающий звук – и Шон увидел второго самца. Он тоже стоял в тени, опустив длинные желтые бивни и закрыв маленькие глаза. Шон прижал губы к уху Даффа.

– Этот твой, – прошептал он. – Подожди, пока я не займу позицию относительно другого.

И он двинулся в сторону; с каждым шагом слон становился видней, пока Шон не увидел плечо и место соединения передней ноги с телом, покрытое мешковатой сморщенной кожей. Угол правильный – можно попасть в сердце. Он кивнул Даффу, поднял ружье, наклонился чуть вперед, чтобы компенсировать отдачу, прицелился в массивное плечо и выстрелил.

Выстрел прозвучал в замкнутом пространстве кустарников оглушительно громко; пыль столбом поднялась с плеча слона; самец пошатнулся от удара пули. За ним проснулся и бросился бежать третий слон, и руки Шона привычно заработали, выбрасывая гильзу и перезаряжая, прицеливаясь и снова стреляя. Он видел, куда попала пуля, и понял, что ранение смертельное. Слоны бежали рядом, буш расступился и поглотил их; они исчезли, сбежали, раненные, трубя от боли. Шон бросился за ними, уворачиваясь от ветвей и не обращая внимания на уколы шипов.

– Сюда, нкози, – крикнул за ним Мбежане. – Быстрей, или мы их потеряем.

Они неслись на звук бегства – сто ярдов, двести, – тяжело дыша и истекая потом на жаре. Неожиданно кусты кончились, и перед ними открылась широкая речная долина с крутыми склонами. Ослепительно белел речной песок, посреди песка узкой ленивой струйкой текла вода. Один из слонов был мертв, он лежал в воде, и течение стало светло-коричневым. Второй пытался подняться на противоположный берег, но подъем оказался слишком крутым, и самец устало соскользнул обратно. С его хобота капала кровь; повернув голову, он посмотрел на Шона и Мбежане. С вызовом отведя уши назад, он бросился на людей по мягкому речному песку.

Шон смотрел на него, испытывая глубокую печаль – это было сожаление человека, который видит безнадежную храбрость. Второй выстрел в голову уложил слона на месте.

Они спустились к реке и подошли к слону; тот лежал, подогнув ноги и при падении глубоко вонзив в песок бивни. В маленьких красных отверстиях ран уже собрались мухи. Мбежане коснулся одного бивня и посмотрел на Шона.

– Хороший слон.

Больше он ничего не сказал – не время для разговоров. Шон прислонил ружье к плечу мертвого слона; он отыскал в кармане сигару и стоял, зажав ее в зубах. Он знал, что убьет еще много слонов, но этого будет помнить всегда. Он погладил грубую кожу – щетинки под рукой были жесткими и острыми.

– Где нкози Дафф? – неожиданно вспомнил Шон. – Он тоже убил?

– Он не стрелял, – ответил Мбежане.

– Что? – Шон быстро повернулся к Мбежане. – Но почему?

Мбежане взял понюшку табаку, чихнул и пожал плечами.

– Хороший слон, – повторил он, глядя на него.

– Надо найти его.

Шон взял ружье, и Мбежане пошел за ним. Даффа они нашли в кустах – он сидел рядом с лежащим ружьем и пил из бутылки воду. Увидев Шона, он опустил бутылку и приветственно махнул ею.

– Приветствую героя-завоевателя!

В его глазах было выражение, которого Шон не смог понять.

– Ты промахнулся? – спросил Шон.

– Да, я промахнулся, – ответил Дафф и снова принялся пить. Неожиданно Шону стало ужасно стыдно за него. Он опустил глаза, не желая признавать трусость Даффа.

– Пошли к фургонам, – сказал он. – Мбежане с вьючными лошадьми вернется за бивнями.

На обратном пути они ехали не рядом.

Было уже почти темно, когда они добрались до лагеря. Они отдали лошадей одному из слуг и вымылись в чане, который приготовил для них Кандла; потом сели у костра. Шон разливал выпивку, стараясь не глядеть на Даффа. Он чувствовал неловкость.

Следовало поговорить о том, что произошло, и он искал способ начать разговор. Дафф проявил трусость, и Шон старался найти для него оправдания – возможно, его ружье дало осечку, или его ослепил выстрел Шона. Но Шон решил, что это не должно стоять между ними мрачной, раздражающей тенью. Они поговорят об этом и забудут. Он протянул Даффу стакан и улыбнулся.

– Правильно, прикрывайся улыбкой. – Дафф поднял свой стакан. – За нашего большого храброго охотника. Черт побери, приятель, как ты мог?

Шон смотрел на Даффа.

– О чем ты?

– Ты отлично знаешь, о чем. Ты чувствуешь себя таким виноватым, что даже не можешь посмотреть мне в глаза. Как ты мог убить этих больших зверей и, что еще хуже, как ты мог наслаждаться этим?

Шон обвис в своем кресле. Он не мог сказать, какое чувство сильней – облегчение или удивление.

А Дафф быстро продолжал:

– Я знаю, что ты собираешься сказать, я слышал эти доводы раньше от своего дорогого отца. Он объяснил мне это однажды вечером, когда мы загнали лису. Говоря «мы», я имею в виду двадцать всадников и сорок собак.

Шон, неожиданно оказавшийся не в роли обвинителя, а на скамье подсудимых, не мог прийти в себя.

– Тебе не нравится охота? – недоверчиво спросил он тоном, каким мог бы спросить «Тебе не нравится есть?»

– Я забыл, каково это. Поначалу меня захватило твое возбуждение, но потом, когда ты начал их убивать, все вернулось. – Дафф сделал глоток и посмотрел на огонь. – У них не было ни одного шанса. Мгновение назад они спали, а в следующее ты рвал их пулями, как собаки рвали лису. У них не было ни шанса.

– Но, Дафф, это не соревнование.

– Да, знаю, отец мне объяснял. Это ритуал, священный ритуал, посвященный Диане. Ему надо было объяснить это и лисе.

Шон начинал сердиться.

– Мы пришли сюда за слоновой костью – и я ее добыл.

– Скажи, приятель, что ты убил этих слонов только из-за их бивней, и я назову тебя лжецом. Тебе нравилось это. Боже! Видел бы ты свое лицо и лицо твоего проклятого язычника!

– Ну хорошо! Мне нравится охотиться, и единственный знакомый мне человек, которому охота не нравилась, оказался трусом! – закричал на Даффа Шон.