Александр Ирвин - Осколки нефрита

И на том безумие не кончалось. Сегодня вечером рука Шиутскутли будет направлять события, и кто знает, что еще приключится; может быть, он не позволит использовать его мосиуакецке для целей Тлалока. К тому же, словно Кролик затеял одну из своих шуток, мать девочки носила второго ребенка, хотя ни муж, ни она сама об этом не подозревали.

Человеческие фигурки возникли из снега и затанцевали вдоль рамы подвального окна. «Снег — это вода, — подумала Люпита. — Тлалок знает, что здесь происходит». Она плюнула на фигурки, и они развалились.

Джейн, так зовут девочку, Джейн Прескотт родилась в день 1-Дождь в первом месяце сезона дождей Токскатль, в последний час перед рассветом за одиннадцать лет до окончания цикла. Четырежды посвященная Тлалоку, тому, кто заставляет все расти. Мать девочки звали Хелен.

«Нанауацин, приносящий рассвет», — монотонно бубнила Люпита себе под нос, наблюдая, как Джейн встала в корыто и подняла руки над головой. Мать сдернула с нее платье, и Люпита увидела, что девочка большая и крепкая — как и положено быть той, кто тесно связан с Тлалоком. Джейн дрожала и переминалась с ноги на ногу, пока мать не вылила воду ей на голову. Тогда девочка села в корыто и стала мыться, а мать стояла перед зеркалом, расчесывая волосы.

Люпита снова посмотрела на недавно вскопанный участок земляного пола у входа. Она постаралась утоптать землю и присыпать ее сверху пылью, чтобы полоска размером в квадратный фут не бросалась в глаза, однако, на взгляд Люпиты, вскопанный участок выделялся, словно свежая могила. В принципе это было не важно, потому что Люпита уже выкопала талисман и перезахоронила его с новым узором из киновари и угля, но второго такого шанса не будет. Широкая Шляпа ни за что не простит ей неудачу, а на мосиуакецке нельзя положиться, даже когда они связаны должным образом. Они легко находят слабинку в любом колдовстве и размножаются как кролики. Да и кто знает, что взбредет на ум Древнему богу?

Люпита подняла взгляд на луну, которая висела в ледяной ночи, словно круглый белый нефрит. «Слышишь ли ты, что я говорю о тебе, Кролик? — подумала Люпита. — Не обижайся».

Английский сбивал ее с толку, да и испанский тоже. Надо не забыть произнести заклинание на древнем языке. Как только мать приблизится к полоске земли, где закопана пуповина дочери, наступит самый подходящий момент. «Не бойся, женщина», — думала Люпита, держа руку на стоявшей у ног сумке.

От сумки исходило тепло, и по замерзшим пальцам Люпиты побежали мурашки возобновляющегося кровотока. Хелен отступила от зеркала и приблизилась к занавеске, колыхавшейся в дверном проеме.

«Сегодня вечером ты умрешь, словно при родах, и отправишься в Дом Солнца», — подумала Люпита.

И тут случилось несчастье. Занавеску отнесло в сторону, и в подвал влетела девочка-негритянка примерно одного возраста с Джейн. Ее огромные черные глаза искали туалет, и она с размаху наступила босой ногой прямо в центр перезахороненного талисмана.

Пол взорвался под ногой, столб пламени взметнулся до самого потолка и испепелил девочку, осыпав искрами Джейн и ее мать. Женщина закричала и сорвала с шеи горящий шарф, хлопая себя по спине и голове. Башмаки и подол платья занялись пламенем, и, падая на колени, она бросила Джейн полотенце. Вокруг него взметнулся рой мосиуакецке — размером с булавочную головку каждая, — превращая ткань в дымящиеся обрывки, повисшие в воздушном вихре.

Джейн, окаменев, стояла в корыте — ее вопли жутко звучали в унисон с криками матери. Вода в корыте закипела и стала выплескиваться через край, с шипением заливая трясущийся пол. Хотя ни одна из мосиуакецке не прикоснулась к девочке, кожа на ее лице и спине почернела.

Люпита отшатнулась от окна — перед глазами все кружилось от страха, а в голове внезапно затараторили капризные голоса. «По крайней мере, колдовство сработало, как ему и полагалось», — рассеянно подумала Люпита; ожоги на теле девочки уже складывались в узор.

Однако мосиуакецке яростно отказывались ей подчиняться. Похоже, у Шиутекутли были свои виды на девочку.

Маленькая негритянка дала мосиуакецке именно то, что им требовалось, — обнаженную плоть на поверхности земли, связывавшей их. Они освободились от наложенного на них Люпитой заклятия и теперь вопили и свистели со злобным торжеством. Пламя уже загорелось в окнах первого этажа. Люди из дома напротив заметили пожар, скоро здесь соберется толпа.

При мысли, что может потерять девочку, Люпита запаниковала. Она выбила стекло и схватилась за деревянную раму, не обращая внимания на вонзившиеся в пальцы осколки. Потянула изо всех сил и рывком распахнула окно.

В лицо полыхнуло волной жара.

— Джейн! — закричала Люпита, перекрикивая треск огня.

Платье и волосы женщины уже занялись, когда она вытащила вопящую девочку из корыта и обернулась на окрик. Сделала шаг к окну — и шнурки на ее башмаках в мгновение ока вспыхнули огненным кружевом.

Люпита протянула руки к испуганной женщине:

— Давай сюда Джейн!

Мосиуакецке кружились вокруг головы Хелен, сжигая остатки волос и опускаясь на шею. Горячий ветер вырывался из разбитого окна, заглушая прерывистые вопли девочки, и духи роились в этом потоке воздуха, взлетая под самую крышу — некоторые задерживались в бельевых веревках и на подоконниках, остальных уносило ветром на юг.

Хелен подняла Джейн к окну, и Люпита увидела, что мосиуакецке забыли узор, который она старательно выложила на песке. Тело девочки покрывали черные и красные пятна, волосы сгорели, а одно ухо расплавилось в бесформенный комок.

— Найди Арчи! — закричала Хелен, и тут же одна из ее бровей превратилась в крошечный завиток дыма. Цепочка мосиуакецке вылетела из окна, опалив волосы Люпиты. — Найди моего мужа!

Кожа на руках Хелен уже пошла волдырями, когда Люпита подхватила Джейн под мышки и вытянула через окно наружу. Всего несколько мосиуакецке осталось в подвале; они прожигали черные полосы в теле Хелен, и Люпита слышала их голоса в своей голове: «Она? Это она? Я думаю… другая девочка… она пойдет с нами!»

Хелен встретила взгляд Люпиты широко раскрытыми глазами. Она тоже слышала голоса! Хелен открыла рот, — какие у нее красивые, крепкие зубы, — и последние мосиуакецке радостно ворвались ей в горло.

С захлебывающейся плачем девочкой на руках Люпита повернулась и побежала прочь сквозь собирающуюся толпу. В оставшемся позади дворе слышалось безнадежное покряхтывание колонки. Каждый раз, закрывая глаза, чтобы сморгнуть залепляющий их снег, Люпита видела обреченный взгляд матери.

Легкие горели от ледяного воздуха. Люпита скорчилась в защищенной от ветра подворотне на Малберри-стрит, напевая успокаивающий заговор, пока вопли ребенка не перешли в дрожащие всхлипывания. «Ты устала, уморилась, спи, малютка, отдыхай. Спи, моя жемчужинка, перышко кецаля». Люпита нежно укачивала Джейн, не забывая зорко оглядывать улицу, — не появятся ли Маскансисил или его соплеменники. Мосиуакецке так разошлись, что любой следопыт на расстоянии ста миль наверняка обнаружил бы колдовство. Маскансисил уж точно заметил неладное; придется покинуть город, как только она закончит дела с Широкой Шляпой.