за живой и мертвой водой.

— Значит, мы работаем и учимся. Ведь мы молодые, нам самое время учиться. Я пойду на курсы трактористов или шоферов, а ты… Там видно будет. Главное — нам специальность в руки получить. Я ведь уже могу немного авто управлять. Слово чести! Мотор я хорошо не знаю, а залить бензин, воду, завести машину смогу. Я даже и поеду на малой скорости.

Нет, Юрко не хвастался, не выдумывал, не обещал золотых гор. Он рассуждал смело, но трезво. Видимо, он не раз обдумывал своп планы, прежде чем посвятить в них подругу. Но все же что–то беспокоило его, чего–то он не договаривал. Стефа чувствовала это. И вдруг она поняла, чего боится ее любимый, так как сама в глубине души боялась того же. Планы Юрка строились с момента появления советского войска. Однако ждать прихода Советов придется по крайней мере несколько месяцев. Что будет с ними за это время, если сейчас каждый день отмечен кровью и смертью?

Мысли хлопца и девушки снова сбежались на одну тропу.

Когда Юрко заговорил, голос его звучал недовольно, глухо, видимо, ему нелегко было говорить об этом.

— Теперь слушай меня, Стефа. Боже упаси, чтобы кто–нибудь нас вдвоем увидел. Тогда все пропало. Поэтому встречаться будем редко…

Последние слова поразили девушку. Возможно, Стефа заподозрила в них какой–то второй, роковой для их любви смысл. Она порывисто обняла шею Юрка тонкими руками и прижалась к нему с такой неожиданной для ее худенького тела силой, что хлопец даже испугался.

— Что ты? — торопливо и обеспокоенно зашептал он. — Ну что ты? Не надо так… Глупенькая моя. Потерпим. Иначе нельзя.

— Не верю, — безнадежно призналась Стефа. — Ни во что не верю. Ты забудешь. Все пройдет, как в песне поется…

— Слушай, Стефа…

— Когда ты рядом… Я верю, мне не страшно тогда, и я такая смелая, хоть на край света. А как только…

— Стефа, я не хочу слушать глупости. Я тебе правду скажу: если у тебя нет силы характера, тогда мы в самом деле — дети и в куклы играемся… Думаешь, мне легко будет неделями тебя не видеть? Что с того? Нельзя!

О, он умел разговаривать твердо. Он чувствовал свою ответственность. Ответственность старшего и мужчины. На него можно было положиться.

— К тетке в Подгайчики не ходи. Не мозоль нашим лишний раз глаза, Пиши только важное. И — осторожно. Самым святым заклинаю тебя, Стефа, берегись и наших, и своих. До поры до времени только мы будем знать. Ты меня слышишь?

— Так.

— Согласна?

— Так. Все сделаю, любый, все для тебя вытерплю.

— Разве для меня? Для нас обоих.

— Так, для нас обоих, — послушно и счастливо повторила девушка.

В эту минуту Стефа доверяла своему любимому безгранично.

Черкнула звезда по небу. Юрко вспомнил отца Стефы.

— Кончится война, и все утихнет, рыбонька. Люди успокоятся. Может быть, объявится вуйко Семен.

— Иой–ой–ой… — заломила руки Стефа. — Что ты говоришь, милый. Нет уже в живых нашего татуся. Давно нет.

— Не говори так, Стефа. Это — война. На войне всяко бывает. Каждую войну многих людей хоронили, а они живые, невредимые домой приходили. Старики рассказывают…

— Да разве я не хотела бы, Юрцю? Ой я бы такого счастья не пережила.

Слезы девушки закапали на вышитую сорочку хлопца, и он почувствовал, как ширится на груди влажное пятно. Он нежно обнял любимую, поцеловал в висок.

— Все может быть, Стефа. Мы должны думать как лучше…

Все оставалось неясным, зыбким, кроме одного — они любят друг друга, и их любовь не обещает быть счастливой. Но все же даже для самых бесталанных влюбленных есть минуты, когда в мире нет никого, кроме них двоих. Эти минуты наступали для Юрка н Стефы.

«Как лучше…» А и в самом деле! Неужели их, молодых, начинающих жить, никому не сделавших зла, должны ожидать только опасности и несчастья? Глупости! Не надо даже думать… Они вдвоем. Кто отнимет эту ночь, эти звезды и тишину? Два сердца, они стучат, как одно, — удар в удар.

И уже нет войны, нет злых людей, нет никого, кроме них, на всей земле. Только они двое с одним слившимся сердцем. Юрко и Стефа.

И до утра еще далеко…

Что–то странное произошло в темном воздухе. Будто огромная прозрачная голубая птица пронеслась над темной стеной могучих лип, бесшумно скользнула к верхушкам, озарив их сиянием своих крыльев, и погасла.

— Что это? — едва слышно спросила Стефа, не отрывая головы от груди хлопца.

— Зарница. Или звезда упала.

— Над нашим Бялопольем. Кто–то умер…

— А может быть, родился.

Юрку не хотелось ни думать, ни говорить о смерти. Но счастливое оцепенение уже было нарушено. Стефа зашевелилась, сняла с плеча руку.

И тут донеслись к ним ослабленные расстоянием, едва различимые звуки далеких выстрелов, отчаянного собачьего лая. Тотчас же совсем недалеко от усадьбы ксендза неуверенно тявкнула чья–то собака, затем другая, несколько сразу, и их сигнал тревоги лениво подхватил весь собачий гарнизон Подгайчиков.

— Это у нас в Бялополье, — каким–то чужим, отрешенным голосом произнесла Стефа. Она отстранилась от Юрка, прислушиваясь. Ее рука, зажатая в руке хлопца, дрожала.

— Ну что ты, — пытался успокоить ее Юрко. Но сам–то он уже знал, что там, за холмами в долине, где лежит маленькое село Бялополье, случилось непоправимое — по сигналу пущенной в небо ракеты украинские хлопцы напали на поляков. Что делать? Как же он не догадался об этом раньше? Ведь он слышал разговор Петра с гостем, да и само внезапное появление Петра говорило о какой–то новой акции. Петро без дела не приезжает… Сейчас поздно. Там, в Бялополье, бабушка и братик Стефы… То, чего он, Юрко, так страшился, случилось. Теперь он может спасти только Стефу. Но Стефа, она… Что делать? Что ей сказать?

Пока Юрко лихорадочно и безуспешно подыскивал в уме нужные слова утешения, оправдания, застывшее лицо девушки точно выплывало из темноты. Уже не мерцание звезд, а какой–то другой слабый свет падал на него. По–детски открыв рот, она с ужасом смотрела куда–то вверх через плечо Юрка. Хлопец оглянулся, и то, что он увидел, показалось ему в первое мгновение низкой розоватой тучкой. Это были вершины столетних кладбищенских лип, слегка порозовевшие от далекого зарева. Там за холмами, в Бялополье, уже горели хаты.

Удар пришелся в плечо и сбил Юрка с ног. Очевидно, Стефа оттолкнула его обеими руками изо всех сил. Юрко не удержался, полетел в траву. Он услышал тонкий отчаянный вскрик девушки и сейчас же вскочил на ноги. Стефы возле него не было, она умчалась, но он заметил мелькнувшую в темноте белую кофточку и ринулся вдогонку.

Он догнал бы ее сразу и удержал, если бы помнил о проволоке в проломе изгороди и уклонился бы чуточку правей. Но он забыл… Колючая проволока схватила его за штанину, и он со всего разбегу шлепнулся на землю. На этот раз удар был сильным. Юрко застонал от боли и досады. Торопливо, царапая ржавыми шипами ногу, он «с мясом» оторвал проволоку от штанины, вскочил на ноги и снова помчался по едва приметной тропинке. Стефа была где–то впереди. Прошло всего несколько секунд, и она не могла убежать далеко. А побежала она, конечно, в Бялополье. Нужно ее поймать, остановить, спасти.