Приключения-77

На аэродроме в Тетуане их встретил полковник Саенс де Бурага. Он доложил Франко, что накануне, будучи информирован о его приезде, после часового боя захватил аэродром. И теперь весь гарнизон, состоявший из нескольких бандер иностранного легиона, ожидает его боевых приказов.

Дальше Франко предстояло перелететь на Пиренейский полуостров, в Севилью. Хотя расстояние от Тетуана немногим превышало двести километров, но была опасность, что на этом пути может произойти встреча с летчиками, оставшимися верными республиканскому правительству, могущими перехватить самолет с генералом Франко. Для такого ответственного перелета требовался весьма опытный летчик, пользующийся полным доверием. Им оказался русский белоэмигрант, бывший капитан второго ранга российского флота Николай Рагозин.

Николай благополучно доставил Франко в Севилью 19 июля 1936 года, то есть на следующий день после того, как Михаил Крыгин перелетел на сторону республиканского правительства.

Спустя три месяца Николаю Рагозину довелось испытать силу республиканской авиации, хотя и благополучно для себя. 28 октября 1936 года со своим самолетом он, находясь на севильском аэродроме Таблада, попал под сильную бомбежку, осуществленную тремя бомбардировщиками СБ, пилотируемыми советскими летчиками-добровольцами во главе с Николаем Востряковым. Испанцы приняли их за американские «мартин бомбер», якобы полученные республиканцами. Когда же на аэродроме убирали остатки разбитых и сожженных самолетов, были обнаружены осколки бомб с непонятными обозначениями. Исследуя эти осколки, Николай Рагозин обнаружил буквы русского алфавита и дату изготовления бомб в СССР в июне 1936 года. Так с его помощью испанцы узнали о появлении в воздухе советских скоростных бомбардировщиков.

Чем же можно объяснить то, что перелет на республиканскую сторону одного белого русского — Михаила Крыгина, служившего на протяжении четырнадцати лет в испанской авиации, не насторожил Франко в отношении другого белого русского — Николая Рагозина, которому он доверил свою персону для столь ответственного перелета?

На этот вопрос дать достоверный ответ весьма трудно. Но сам факт, что среди летчиков-испанцев не нашлось такого, с которым генерал Франко отважился бы пуститься в рискованный перелет, со всей очевидностью говорит, что Рагозин был ему известен давно и пользовался его полным доверием. Это подтверждается и тем, что на протяжении многих лет до выхода в отставку, уже в чине полковника, Николай Рагозин оставался шеф-пилотом Франко и всегда возил диктатора на его самолете. Умер Николай Рагозин в Мадриде от заражения крови в 1957 году.

Остается рассказать о судьбе Михаила Крыгина. После поражения Испанской республики, в феврале 1939 года, он был интернирован французскими властями и заключен в один из концлагерей, созданных для солдат и офицеров испанской республиканской армии, перешедших во Францию.

Его жена все еще жила на острове Мальорка, не имея возможности перебраться в какую-либо другую страну. Сам же Крыгин мог уже вернуться на Родину. О нем было известно советскому консульству в Париже. Но Михаил продолжал оставаться во Франции, надеясь, что его жена после окончания войны приедет к нему. Уехать же одному в Советский Союз означало бы потерять ее. Этого он допустить не мог, продолжал ждать и надеяться.

В сентябре 1939 года вспыхнула вторая мировая война. Все значительно усложнилось. Прошло еще восемь месяцев. В начале июня 1940 года Франция потерпела поражение в войне. Реакционное правительство маршала Петэна капитулировало и заключило перемирие с Гитлером. Для испанских республиканских беженцев, особенно для бывших офицеров республиканской армии, возникла реальная угроза быть выданными французскими властями гитлеровцам или франкистам. Михаил Крыгин в числе других бежит из концлагеря и вступает в один из боевых отрядов французского Сопротивления. Дальше след его теряется. Остается лишь предположить, что он погиб в борьбе с гитлеровскими оккупантами, продолжая идти по пути, избранному 18 июля 1936 года. С тех пор прошло почти сорок лет, и Михаилу Андреевичу Крыгину сейчас бы шел восемьдесят седьмой год...

Каждый понедельник в 9 часов 00 минут секретарь райкома Иван Матвеевич Огородников собирал хозяйственников села у себя в кабинете. Это уже стало традицией. Здесь был и заведующий больницей, и председатель рыбкоопа, начальник коммунхоза и прокурор, директор школы и начальник милиции. Руководители организаций рассаживались вокруг длинного секретарского стола и по очереди отчитывались за проделанную работу, предъявляли претензии один другому, если таковые были, намечали план на будущую неделю. Огородников внимательно выслушивал их, делал пометки в блокноте, потом подводил итоги и распускал всех по своим службам. Иногда секретарь оставлял того или иного начальника, давал советы или «снимал стружку» за невыполненные мероприятия.

На этот раз Иван Матвеевич попросил остаться председателя рыбкоопа и начальника милиции. И тот и другой остались сидеть за столом, ждали, когда остальные покинут кабинет, и недоуменно переглядывались. Секретарь что-то записывал в свой блокнот и, казалось им, забыл про них. Но когда последний хозяйственник осторожно прикрыл за собой дверь, Огородников поднял голову, внимательно посмотрел на одного и другого.

— Вчера вечером мне звонил Дорофеев. У него третий день в колхозе пьянство. Пастухи пьяные. Одно стадо оленей разбежалось по тундре... — Иван Матвеевич встал из-за стола. Скулы на лице заострились. Помолчал. Потом еще раз окинул взглядом председателя рыбкоопа и майора. — Почему такое халатное отношение к своим обязанностям? Почему не выполняется решение исполкома о продаже алкогольных напитков? Для чего мы собираемся здесь, теряем время, принимаем решения? — Секретарь говорил негромко, но выразительно.

— Позвольте, Иван Матвеевич, — председатель рыбкоопа встал со стула, лицо бледное, — водку мы продаем только в предпраздничные дни. Решение исполкома не нарушаем.

Начальник милиции молчал.

— В предпраздничные дни... Председатель колхоза, по-твоему, мне голову зря морочит? Может, разыгрывает? — Огородников на минуту умолк. — Я вас оставил для того, чтобы разобраться в этом неприятном деле. Предлагаю тебе, Андрей Семенович, — обратился он к председателю, — направить своего ревизора. Пусть проверит, сколько завезли в магазин водки, сколько продали. А тебе, майор, надо своего откомандировать. Вот хотя бы Сергеева. Он у тебя новенький, но и ему надо включаться в дело... Распустить стадо...

Молодой следователь ОБХСС лейтенант Сергеев и ревизор рыбкоопа Пименов в понедельник попасть в колхоз не смогли. Они долго ходили за летчиками, уговаривали их лететь, но те только кивали на небо.