Приключения-85

И, повернувшись ко мне, окончил прерванную мысль:

— Раз не помню его, значит, выше второго разряда не поднялся, да и ничем не отличился...

Тренер подошел к Саше, который стоял перед зеркалом, резко припадал на согнутую в колене ногу, одновременно выбрасывая вперед руку со шпагой.

— Корпус ровный, рука — перпендикулярно оси туловища, вот так, видишь? И — раз! Как стрела из тетивы! Чтобы пробить любую защиту!

По дороге домой я пытался ухватить ускользавшую мысль, которая представлялась очень важной, но сделать этого не сумел — мешала усталость и начинающаяся головная боль.

После ужина я просмотрел газеты, журнал и рано лег, хорошо выспался, с аппетитом позавтракал и не спеша отправился на работу.

Возле юридической консультации, дожидаясь открытия, толпилась кучка людей. К своему удивлению, я заметил среди них Золотова и хотел спросить, какая надобность привела его сюда, но Валерий Федорович при моем появлении отвернулся.

Когда я отпирал кабинет, зазвонил телефон. Кому это не терпится?

Не терпелось Таганцеву.

— Давай быстро к нам, уйму интересного узнаешь!

Таганцев выглядел оживленным.

— Вчера вечером приехал Золотов, походил по даче, посмотрел, потом подкову на калитку вывесил и отбыл восвояси. Нас он, понятно, не видел, мы в лесочке сидели — холодно, доложу тебе, и сыро! А утречком какой-то человек пожаловал, при выходе мы его и взяли. А он с начинкой!

— Что за начинка?

Николай не торопясь вытащил из сейфа газетный сверток, медленно развернул. В руках у него оказался полотняный мешочек колбаской, с тесемочками, в отличие от изъятого в квартире Петренко, туго набитый.

— Тара очень удобная, — улыбнулся Таганцев. — Привязываешь к ноге, повыше щиколотки, при поверхностном обыске можно и не найти!

Он многозначительно подбрасывал мешочек на ладони, разжигая мое любопытство, но долго не выдержал.

— А сама начинка — вот она!

На стол с тяжелым стуком посыпались золотые пятерки и свертки с иностранной валютой.

— Ну, что скажешь? — Таганцев улыбнулся еще шире, довольный произведенным эффектом.

— Где он это взял?

— Думаю, что лучше тебе задать этот вопрос самому гражданину Гришакову.

— Ну поднимай его, познакомимся.

Оказалось, что Гришакова я знал. Это был Жора — ресторанный спутник Золотова. Таганцев посадил его на стул передо мной, а сам занял место у двери.

Одно время Гришаков действительно работал заместителем директора магазина, но потом за пьянство и злоупотребления его уволили, и последние полтора года он перебивался случайными и, как можно было судить, не слишком честными заработками.

— Вы подозреваетесь в нарушении правил о валютных операциях, — объявил я Гришакову. — Как подозреваемый, имеете следующие права...

— А отказаться от дачи показаний я могу?

— Можете, конечно, можете, — заверил я. — Только зачем? Мы ведь не собираемся выспрашивать бог знает что... Ответьте на маленький и простой вопрос: откуда у вас эти монетки, доллары?

Гришаков громко засопел, лицо его сделалось багровым.

Я оглядел его мощные руки и крепкую фигуру. Пожалуй...

— А уж потом, раз вы «привязываетесь» к даче и этому делу, я поспрашиваю вас об убийстве.

— Убийство вы бросьте. Чего все в одну кучу валить и на пушку брать! — Он задумчиво почесал переносицу. — А про монеты я знать ничего не знал. Попросили забрать пакет, я и забрал.

— Думаю, что вам, как бывшему торговому работнику, будет полезно ознакомиться с прейскурантом, — любезно сказал Николай и положил перед Гришаковым раскрытый уголовный кодекс. — Обратите внимание на статью восемьдесят восьмую. Впечатляет?

— Чьи ценности, Гришаков? — спросил я. — Определенные соображения по этому поводу у меня есть. Кроме всего прочего, здесь, наверное, пахнет контрабандой. Еще одна серьезная статья! Показать?

Жора, напряженно думая, покачал головой.

Я переложил на столе бумаги.

— Сегодня утром, по дороге на работу, видел вашего приятеля Золотова. Он толкался возле юридической консультации.

Гришаков насторожился.

— Теперь я понимаю, что ему там понадобилось. И не сомневаюсь, как он ответит на вопросы, связанные с вашим задержанием у ворот его дачи.

Было заметно, что у Гришакова по этому поводу тоже не было сомнений.

— Так что если не хотите говорить, я отправлю вас в камеру, сидите, думайте. Надумаете — проситесь на допрос. А мы попробуем пока сами разобраться что к чему.

Я стал заполнять протокол задержания.

— Да, Валерку не переговоришь, — процедил Гришаков. — Особенно если он первый начнет. Всегда старается другого подставить... Но монетки и валюта его.

— Откуда?

— Не знаю. Он деловой, вертелся везде, с фарцой знался. Хотел крупное дело провернуть, чтобы на всю жизнь хватило. Монетки он долго собирал. На даче тайничок был. А после того, что получилось, засуетился — теперь, говорит, там милиция пасется да родители собираются дачу продавать... Предложил мне, чтобы я вынес. Ну я один раз чуть не напоролся, все, говорю, хватит! А он — я, мол, все разузнал, никакого риска, а две сотни получишь! На мели я сейчас, в долгах кругом...

Стараясь вызвать сочувствие, Гришаков горестно вздохнул.

— Он любит «негров», мальчиков на побегушках.

— А Петренко ему зачем понадобился?

— Морячок-то? Ясно зачем! Вы правильно угадали: Валерка собирался металл за кордон переправлять. А оттуда — валюту, вещи... Готовился: все дружбу водил с иностранцами, что в мединституте учатся. Какие-то каналы уже нащупал. Перевозчик был нужен, он про Федю и вспомнил. Приручал, приручал, а тот — бац и на нож напоролся...

— Как это получилось?

Жора изобразил на лице многозначительность.

— Золото рассказал, что морячок приставал к Машке и чересчур разошелся, а та его... — Он сделал многозначительный жест. — Только не похоже это ни на него, ни на нее. В общем — темная история.

И тут я утвердился в ускользающей вчера мысли, в мозгу как бы раздался щелчок, и события, происшедшие на баркентине «Кейф», сразу предстали в ином свете.

Таганцев поехал задерживать Золотова на работу, а я, оформив постановление о производстве обыска, отправился к нему домой. По дороге заехал в бюро судебно-медицинской экспертизы и десять минут поговорил с Кобульяном.

Дверь открыл Золотов-старший. Узнав о цели нашего прихода, он страшно возмутился и бушевал добрых полчаса, крича, что нет закона, по которому можно измываться над людьми, если у них в доме произошел несчастный случай. Он угрожал самыми ужасными карами, называл фамилии ответственных должностных лиц, предрекал мне скорое увольнение с работы и привлечение к ответственности за злоупотребление властью.

Слушая гневный монолог, я подумал, что звонить от имени Чугунцова вполне мог сам глава семейства Золотовых, все необходимые для этого качества у него имеются.