Приключения-85

— Жаловаться вы имеете право куда сочтете нужным, — прервал я его, улучив момент. — Я несу полную ответственность за свои действия. Так же, как и вы за свои. А потому ознакомьтесь с постановлением и распишитесь.

Мать Золотова, серая невзрачная женщина, испуганно наблюдала за происходящим, но в разговор не вмешивалась: в семье она не имела права голоса.

Валерий Федорович занимал отдельную комнату. На ковре над кроватью висела фехтовальная маска, под ней наперекрест — рапира и шпага. Много фотографий хозяина, в основном портреты, глаза картинно прищурены, обязательно присутствует сигарета. Несколько безвкусных дорогих ваз отражали представление Золотова о прекрасном.

Обыск продолжался несколько часов. За плинтусом обнаружился небольшой тайник. Он был пуст, но я сделал соскобы, и эксперты определят, хранились ли здесь интересующие нас предметы.

В последнюю очередь осматривали письменный стол. Полнейший беспорядок, уйма всяких бумаг, навалом альбомы с фотографиями.

На всех снимках красовался вальяжный и значительный Валерий Федорович в окружении легкомысленного вида девиц или преданных сотоварищей. Разнообразия он, похоже, не признавал.

Внизу, погребенный под ворохом хлама, лежал плоский, завернутый в ватман пакет. Когда я его развернул, с глянцевых листов ударили в глаза розовые груди, колени, ягодицы... Рядом — красная пачка из-под фотобумаги. Посмотрим, что там...

Я бросил пачку обратно. Так вот чем держал Золотов девушек! Веселая вечеринка, «заморское» питье, «финская» банька... Плюс увлечение фотографией и скрытая камера... Вот и готов крючок, безболезненно сорваться с которого жертва не сможет...

Два дня я готовился к встрече с Золотовым. Многое из того, что удалось узнать, удивляло, но в основном мои предположения оказались верными.

Первый допрос подозреваемого, сразу после задержания, провел по моему поручению Таганцев. Протокол получился коротким:

«не знаю, объяснить не могу, об этом я уже давал показания ранее, возмущен фактом ареста».

Он встретил меня издевательской улыбкой.

— Нехорошо, гражданин Корнилов! Вместе рестораны посещаем, об жизни беседуем, а потом вы меня — хвать и за решетку! Разве это по-человечески?

Держался Золотов развязно, до наглости, видно, решил, что терять нечего и надо играть ва-банк.

— Давайте ближе к делу, — сказал я как можно холоднее.

— Как хотите. Хозяин — барин. Мое дело телячье — знай мычи!

— Тогда для начала скажите: откуда у вас золотые монеты и валюта, как вы хотели их использовать?

— Если бы у меня когда-нибудь были золотые монеты, я бы использовал их очень просто: вставил себе зубы, а потом... — Он мечтательно закатил глаза, — поехал бы с хорошей девочкой в круиз по Дунаю...

— Чьи же ценности изъяты у Гришакова?

— У него и спросите!

— Уже спрашивали.

— И?.. — На лице Золотова отразился живейший интерес.

— Он показал — золото принадлежит вам.

— Какой негодяй! У меня золотого — только фамилия. Так что здесь мы решительно расходимся. Я говорю одно, он — другое. Плюс на минус, в результате — ноль. Есть еще вопросы?

— Конечно. Меня интересуют обстоятельства убийства Петренко.

— Господи, да сколько можно говорить об одном и том же? Мне уже надоело повторяться!

— Есть одна вещь, о которой вы не знаете. Петренко убит мощным ударом, Вершикова такого нанести не могла.

— А я мог?

— Вначале казалось, что нет. Но определенный навык и владение фехтовальной техникой вполне способны заменить огромную физическую силу.

У Золотова чуть дернулась щека — и только.

— По-моему, вы пьете вино из моего бара. Да еще нахваливаете.

— То есть?

— Принимаете догадки за факты. Помните вашу метафору?

— Вершикову я уже допросил. Она признала, что оговорила себя по вашему указанию...

— Интересно! Тогда, может, она сказала и кто убийца?

Этого Вершикова не сказала. Может, боялась «адмиральского внука», может, действительно не видела, как все произошло. Судя по уверенности Золотова, скорее всего — первое.

— Знаете, Золотов, я еще не встречал человека, которому нравится быть негодяем. Больше того, который сам сделал из себя негодяя. Умышленно и вполне сознательно.

Он сидел спокойно, не проявляя никаких эмоций.

— Вы думаете, никто не может определить причин этого?

— Не понимаю, о чем вы.

— Подозрения появились у меня во время нашей последней встречи. Тогда сквозь маску неунывающего бодрячка проглянул обычный человек, не удовлетворенный своей жизнью и оттого тоскующий. Человек, играющий чужую роль. И это удивляло, так как совершенно не соответствовало вашему облику.

— Устанавливаете контакт? Психологический подход? — криво улыбнулся он. — Ну-ну, попытайтесь!

— И еще одно обстоятельство обращало на себя внимание. В юношестве вы, казалось, не проявляли задатков, способных так трансформировать личность. До определенного момента Валерий Золотов был нормальным парнем. И вдруг... Я допросил многих людей из вашего окружения тех лет, картина получилась достаточно полной, но поверить в нее очень трудно. У каждого в жизни случаются огорчения и разочарования, но чтобы для борьбы с ними убивали в себе чувства, способность сопереживать чужой боли... Даже в следственной практике сталкиваюсь с этим впервые.

Помните, что вы сказали Воронову — самому близкому другу после вечеринки у него дома? Когда вы решили, что все вас предали?

— По-вашему, я каждое свое слово должен помнить?

— Неправда, помните! Это было программное заявление нового Золотова. Дескать, порядочным людям жить тяжело — их меньше, чем негодяев, они более уязвимы, чаще страдают от обид и несправедливостей. А раз так, надо самому стать негодяем, и все будет намного проще, исчезнут проблемы, переживания, не будет сомнений, душевных мук и обид! Наверное, полагали, что можно просто примерить маску негодяя, защитить ею свою болезненно ранимую душу и не страдать самому, а причинять зло и боль другим. Но маска прирастает намертво, ее, оказывается, трудно снять, а в один прекрасный момент и вовсе невозможно — она становится настоящим лицом! Помните опыт Франкенштейна? Или кадавры графа Калиостро? Созданный вами новый Золотов утратил человеческие качества и стал подобным монстром! И что же, вам стало легче жить?

— Легче! — убежденно кивнул он. — Гораздо легче! Оттаптывать мозоли другим куда менее болезненно, чем подставлять свои.

— И опять неправда! Ведь вы перестали быть самим собой, теперь маска определяла ваши помыслы, действия и поступки! И вот результат: одни считают вас оконченным мерзавцем, другие — мыльным пузырем, и только для неосведомленных и глупых людей вы — достойный и уважаемый человек! И где-то в глубине души вы понимаете это, чувствуете неудовлетворенность собой, своей жизнью и загоняете это чувство поглубже, заливаете его вином, оргиями, издевательствами над так называемыми «приятелями»!