Array Кубанский Г. - Мир приключений 1964

Хорошо бы, конечно, рассказать директору рыбпрома. Его Клаша хорошо знала, и он ей представлялся начальником очень большим, которого браконьеры боятся наверняка.

Но он живет не в ближайшем поселке, а где-то далеко. До него не добраться.

Тут опять ветка или лапа ударила Клашу и Клаша снова очень испугалась, а когда перестала бояться, то продолжала размышлять.

Она вспомнила, что отец как-то говорил, что он пойдет на что-то жаловаться председателю райисполкома. Он, мол, человек справедливый и разберется.

По какому поводу отец собирался жаловаться, Клаша не поняла, да это было и неважно. Важны были три вывода, которые сделала Клаша: во-первых, председатель райисполкома — человек. Во-вторых, — человек справедливый, и, в-третьих, если даже сам отец хотел ему жаловаться на какую-то несправедливость, значит, это человек, имеющий большую власть.

Вот, очевидно, к нему и следовало идти.

Я излагаю ход ее размышлений вкратце. На самом деле размышления эти продолжались долго и выводы дались ей с большим трудом.

Напомню, что ей было только семь лет и мир, в котором она прожила эти свои немногие годы, был гораздо ограниченней мира не только городского, но и деревенского ребенка.

Размышления ее продолжались так долго, что, пока она приняла окончательное решение, даже неторопливая Стрела успела дошагать до поселка и остановиться у почты.

Теперь выяснилось, что предстоит еще одна нелегкая задача — слезть с лошади.

Клаша беспомощно оглядывалась вокруг. Вид поселка ее ошеломил. Домов было столько, что она не смогла бы их сосчитать, даже если бы считала целый день. Очень много было и деревьев. Деревья стояли вокруг каждого дома, и их ей тоже никогда бы не сосчитать. У них на рыбопункте росло всего только два дерева, а тут они стояли целыми рядами. Впрочем, на все это можно было подивиться потом, а сейчас было необходимо слезть с лошади и отправиться к председателю райисполкома.

Клаша смотрела вниз то в одну, то в другую сторону. С обеих сторон высота была такая, что у Клаши даже голова закружилась. Она сидела и размышляла, как бы преодолеть это страшное препятствие.

В это время к ней подошел высокий усатый человек. Он с удивлением посмотрел на Клашу, подумал, покрутил правый ус и спросил:

— Откуда приехала, девочка?

— С Волошихинского рыбопункта, — тоненьким голосом ответила Клаша.

Человек покрутил левый ус, хмыкнул и спросил:

— Одна приехала?

— Одна, — ответила Клаша.

Человек покрутил оба уса одновременно:

— А к кому приехала?

— К председателю райисполкома.

— Зачем?

— У меня к нему важное дело.

— Так-так, — сказал человек и покачал головой. — Ну что ж, если важное, давай я тебя доведу.

Он взял Стрелу за повод и повел ее.

Райисполком был совсем близко, через три дома от почты. Возле крыльца стояла коновязь, потому что многие жители сел приезжали в райисполком на лошадях.

Усатый человек молча привязал к коновязи Стрелу, потом легко снял с лошади и поставил на землю Клашу. Потом он взял Клашу за руку и, поглаживая другой рукой то правый, то левый ус, повел ее в дом. Время от времени он наклонял голову, смотрел на Клашу и каждый раз почему-то говорил “хм”.

В райисполкоме был выходной день. В доме царила тишина и запустение. Но Степан Григорьевич Коробков, председатель райисполкома, сидел у себя в кабинете. Он и в будние дни приходил за час или полтора до начала работы. Днем непрерывным потоком шли дела: звонил телефон, в приемной ждали посетители… Поэтому, когда ему нужно было серьезно и обстоятельно поговорить с кем-нибудь из работников, он его приглашал к семи часам. В это время никто не мешал, и можно было спокойно решить сложный вопрос.

Если же разговор предстоял долгий и собеседник был человек свой, хорошо знакомый, который сам был заинтересован в том, чтобы поговорить обстоятельно, серьезно, не торопясь, Степан Григорьевич предлагал ему прийти в воскресенье утром. Тут уж можно было все обсудить и решить, твердо зная, что никто не помешает.

Сегодня к нему приехал директор конезавода.

Разговор предстоял долгий и обстоятельный. Следовало решить вопрос о пастбищах, о новой территории, в которой нуждался конезавод, о новом строительстве, которое намечалось в этом году. И, конечно, нельзя было выбрать для такого обстоятельного и серьезного разговора лучшего времени, чем тихие и спокойные часы воскресного утра.

Коробков и директор конезавода были очень увлечены разговором. Возникало немало сложных вопросов, по некоторым поводам разгорались споры, и каждый из собеседников проявлял немало дипломатического искусства и изобретал немало доводов в пользу своей точки зрения. Поэтому никто из них не обратил внимания, что дверь неслышно приотворилась и маленькая девочка вошла в кабинет.

К письменному столу, за которым сидел председатель райисполкома, был вплотную приставлен стол для заседаний. Коробков сидел за письменным столом, а директор конезавода — в кресле по одну сторону стола для заседаний.

Клаша, не желая мешать деловой беседе, подошла и стала за креслом. Так как кресло было гораздо выше, чем Клаша, ее не видел ни председатель райисполкома, ни директор конезавода.

Клаша скромно стояла и молча ждала, когда наступит время вставить свое слово и ей.

В это время как раз разгорелся спор. Директор конезавода доказывал, что заводу необходимо прирезать участок, на котором райисполком планировал постройку кафе.

— Для кафе это неудобный участок, — утверждал директор конезавода. — Что ж ты думаешь, Степан Григорьевич, чтобы выпить кофе с пирожным, посетитель будет идти за полкилометра от города? А если дождь? А если плохая погода?.. Да у вас в центре есть свободные участки. А мы бы построили там кладовые. Мы задыхаемся без кладовых.

— В центре города, — говорил Коробков, — все участки уже распределены, а кафе в городе нужно. У нас не хватает мест, где человек мог бы культурно провести время.

Разговор затягивался, каждая сторона приводила все новые доводы, а Клаша вспомнила, что, может быть, Андрей в опасности и что ждать у нее времени нет.

— Это вы председатель райисполкома? — спросила она, чтобы завязать разговор.

Директор конезавода посмотрел на председателя райисполкома, а председатель райисполкома на директора конезавода. Оба они не понимали, откуда мог раздаться вдруг детский голос; и каждый решил, что ему послышалось.

— Я здесь, — объяснила Клаша, заметив, что оба смотрят не туда, куда следует.

Директор конезавода и председатель райисполкома привстали. Председатель райисполкома перегнулся через стол, а директор конезавода заглянул за спинку кресла, на котором сидел.

Клаша стояла спокойная и серьезная, понимая, что пришла она по делу государственному и ей нечего пугаться или стесняться.