Array Кубанский Г. - Мир приключений 1964

На самом деле Куличков был очень богат. Днем с удочкой он только подремывал, чтобы сохранить силы для ночи. Ночью это был совсем другой человек. В темноте он укладывал в лодку сети, брал охотничью двустволку на случай каких-нибудь неприятных встреч или столкновений, и лодка его бесшумно исчезала в темноте. Он безжалостно опустошал заливы и устья рек, в которых водилась и размножалась рыба. Не было случая, чтобы перед рассветом он не перетаскивал с лодки к себе в погреб два, а то и три мешка рыбы. Он имел определенный круг покупателей, которые постоянно покупали у него форелей и сазанов, некоторые для себя, некоторые для перепродажи. Так как он относился к делу серьезно и профессионально, он был неуловим. Он заранее соображал, в какие места этой ночью зайдут катера рыбнадзора и шел в другие места. Он был силен и ловок и ни перед чем не останавливался. Бывали неудачи: раза два—три дошло даже до перестрелки и один человек из рыбнадзора был ранен в руку. И все-таки всегда ему удавалось уходить, и никогда на него не падало подозрение. Никто даже не знал, что у него есть ружье. Никто не знал, что у него есть подвесной мотор, который он прикреплял к лодке только тогда, когда было совсем темно и лодка была далеко от берега. Он не верил в сберкассы. Раз или два в месяц он уезжал в областной центр, где его никто не знал, и покупал крупными партиями трехпроцентный выигрышный заем. Пачки облигаций, тщательно завернутые в грязные тряпки, лежали у него в потайных уголках, в выдолбленных бревнах или под половицами. Только в результате тщательного обыска можно было бы их обнаружить, а какие же основания были производить обыск у этого, ни в чем не повинного, бедного человека.

Как-то он определил сумму, на проценты с которой можно было бы безбедно прожить, и решил, что, достигнув этой суммы, он бросит свое все-таки опасное ремесло. Однако он достиг этой суммы и достиг вдвое большей, а ремесло свое не бросал. Жадность одолевала его. Чем больше у него было денег, тем больше ему хотелось. Зачем ему были деньги, он сам не знал. Он их не мог даже тратить. Он же считался бедным, несчастным, пострадавшим в результате несправедливости, питавшимся хлебом да мелкой рыбешкой.

И он искренне считал себя несчастным и несправедливо обиженным.

— Не везет, — говорил он сам себе. — Всю жизнь мне не везет. Другие вон как живут! А я получше их, но пропадаю.

И его охватывала злоба на судьбу, на мир, на людей, которые были к нему так несправедливы.

Когда во время завязавшейся перестрелки он ранил человека и тому пришлось месяц пролежать в больнице, о чем, конечно, знали в поселке, его ничуть не мучила совесть. Напротив, он радовался, что хоть одному из своих врагов — а врагами его были все люди без исключения — он причинил неприятность.

В ту ночь, когда четыре наших героя решились на первое преступление в своей жизни, Куличков тоже вышел на лов. Ему было известно все то, что было известно Садикову и его товарищам. Он знал, что Сизов в командировке, что жена его в больнице, что на рыбопункте остались одни только дети. Он тоже сообразил, что заповедный залив остался без охраны и что в эту ночь там можно ловить спокойно и взять много рыбы. Поэтому, едва стемнело, он был уже на озере.

Отойдя от берега на километр, он включил мотор, но прошел метров двести, не больше, как мотор заело.

“Не везет”, — подумал Куличков.

Проклиная судьбу и весь мир, которые делают ему все назло, он начал возиться с мотором. Не меньше чем через час мотор заработал. Все-таки времени, чтобы закинуть сеть, оставалось вполне достаточно.

Куличков направил лодку к заповедному заливу.

Как человек опытный и осторожный, он, километра два не доходя до залива, выключил мотор и сел на весла. По привычке он старался грести тихо, так, чтобы не плескала вода и не скрипели уключины.

К своему удивлению, подойдя к заливу, он услышал какой-то шум, возню и сдавленные голоса. Он опустил весла и стал слушать. Понять было ничего не возможно: какое-то сопение, вздохи, возня… Раздавался и плеск воды, но не такой, какой бывает от весел, а такой, какой бывает, когда лодка раскачивается и вода плещет под бортом. Рыбнадзор это не мог быть: катер рыбнадзора или стоит в засаде- но тогда на катере была бы полная тишина, или катер идет с обходом — тогда бы стучал мотор. Если бы это были браконьеры — а Куличков понимал, что не он один незаконно промышляет на озере, — то они бы вели себя тихо. В крайнем случае негромко бы плеснула вода, когда сеть закидывали или вытаскивали. Тут же было что-то совершенно необъяснимое.

На самом деле это была та самая минута, когда четверо друзей осиливали Андрея Сизова.

Куличков слышал, как Сизов крикнул “караул” и сразу замолчал. Опять ничего нельзя было понять. Может быть, рыбнадзор поймал браконьеров и идет борьба, но тогда на катере обязательно зажглись бы яркие огни и работники рыбнадзора говорили бы громко и угрожающе. А тут ничего не поймешь.

“Не везет, — подумал Куличков горестно. — Опять не везет! Такой случай, столько бы можно было взять рыбы!.. Так черт кого-то принес раньше меня!”

Еле шевеля веслами, он подвел лодку к самому берегу и стал раздумывать, что делать дальше.

Пожалуй, разумнее всего было просто уйти, но, во-первых, если это рыбнадзор, то фонари могут неожиданно зажечься и он, Куличков, неизбежно будет обнаружен. А у него в лодке и ружье, и мотор, и сети. Во-вторых, могло же оказаться, что это случайные какие-нибудь люди, которые скоро уйдут, и он, Куличков, успеет еще закинуть сеть. Пожалуй, самое разумное было выжидать. Здесь, за мыском, он был бы почти незаметен даже при зажженных фонарях. На всякий случай он лег на дно лодки и притаился. Он лежал не шевелясь, и время, казалось ему, тянется невыносимо медленно, а в заливе все продолжалась какая-то непонятная возня, перешептывания, вздохи. Потом наконец заплескала вода под веслами, потом застучал мотор и Куличков, который лежал почти на уровне воды, увидел неясный силуэт лодки и несколько силуэтов людей на ней.

Моторка прошла мимо Куличкова, и потому, что силуэты людей уже ясно просматривались на фоне неба, Куличков понял, что скоро начнет светать.

“Эх, — подумал он, — не везет! Чуть бы пораньше ушли, я бы успел, а теперь уж страшновато, пожалуй”.

Так как официально считалось, что у него нет мотора, нет ружья и вообще что он ночным ловом не занимается, то ему нужно было обязательно до света подойти к своему дому, успеть снять мотор, отнести домой ружье и рыбу. А заливчик, на берегу которого стоял его дом, был далеко. С мотором едва ли за час доберешься. А через час уже будет светло и соседи могут увидеть.

Шум мотора загадочной лодки затих вдали, и Куличкова стали одолевать сомнения: