Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Правда и вымысел

– Что еще интересует?

– Еще?… Как и зачем нашел меня здесь, зачем принес журналы с романом.

– Думал порадовать, сделать приятное.

– И все?

– Нет… Хотел выяснить, от кого и когда ты узнал о рукописи старца Дивея.

– Легенда не годится. Мог бы придумать что-нибудь посерьезнее.

– Неужели ты ничего не понял? Мне отказано!… Я должен переломить ситуацию. Это все старуха! Она всегда относилась ко мне с предубеждением, не верила в искренность. И сейчас думает, я умышленно полез под пули, чтоб уйти в вечность… Все время подозревала. Для нее я так и остался изгоем… Да, во мне сейчас говорит обида, и все равно не верю! Она не могла отказать.

– Не понимаю о чем ты говоришь, – признался я. – Какая старуха?

Кем отказано? В чем?

– И не нужно ничего понимать. Помоги мне выбраться отсюда, – вдруг попросил он. – Перед тобой человек в беспомощном состоянии. А ты писатель, гуманист…

Он должен был помнить еще по той четырехчасовой беседе, больше напоминающей психологическую пытку, что я терпеть не могу, когда мне давят на совесть и призывают к благородству. А теперь, после того, что я видел и испытал на берегу Манараги, одно упоминание о гуманизме вдруг взбесило меня.

– Я помогу, раз должен. Но ты убеди меня, что не имеешь отношения к банде ублюдков, которые сейчас рыщут по дну Ледяного озера.

– Какого озера?

– Озера Аркан.

Раненый посмотрел мимо меня – сколько я ни старался, ни разу не поймал его взгляда.

– Да, я когда-то работал с этими людьми, – признался он. – Пока не вступил в контакт с гоями. Ты ведь тоже ищешь встречи с ними?

– Такие вопросы с тобой обсуждать не хочу.

– Не доверяешь? Почему? Я стражник и давно служу гоям. Ты же видел, как я спалил лагерь ГУПРУДы?

– Видел. Но таким образом ты мог устранить конкурентов, освободить место для тех, кто сейчас работает на озере. Тем более, я знаю тебя как чекиста и хорошо помню, как вы меня допрашивали.

Он усмехнулся.

– Добро. Я постараюсь убедить тебя и завоевать доверие.

– Постарайся.

– Для этого пойдешь со мной. А вернее, поможешь мне дойти до одного места. Это не так далеко. Я в долгу не останусь, слово стражника.

– Чем же отблагодаришь?

– Покажу тебе то, что ты ищешь, – сказал многозначительно.

– Тебе известно, что именно я ищу?

– Известно… Ну что, боишься?

– Боюсь, и потому твой автомат забираю.

– Забирай! – легко согласился он. – В рюкзаке сумка с патронами.

– Может, тебе костыли сделать?

– Не надо. Ты мне поможешь без костылей.

– Но я далеко тебя не утащу! Сколько весу? Восемьдесят? Вот! А я не ел три дня.

– И тащить не надо. Пойдешь за мной, след в след. Ведущим буду я.

– Странная помощь…

– Мне нужно, чтоб ты шел сзади.

– Ладно, а сколько идти?

– Говорю же, близко.

– До соседней заимки тоже близко…

– Кстати, старуха точно послала собаку? Ты видел?

– Видел.

– Почему ее до сих пор нет?

– Не знаю.

– Ладно, сами пойдем, – решил стражник и опять погрозил. – Эта Баба Яга думает, я не найду один! Думает, пути не знаю! А я его знаю!

Определять расстояние в горах очень трудно, постоянно существует обманчивое впечатление близости – кажется, вот, рукой подать, а топать надо полдня. Первый раз, когда я уходил из-под зачистки, путь от Манараги до заимки одолел за четверо суток. Тогда я не знал дороги, шел наугад, по наитию с единственной целью выйти из зоны, где проводилась войсковая операция. На обратный переход ушло всего полных три дня, и это можно было объяснить знанием дороги. А третий бросок через перевал, по сути, начавшийся с берега Манараги, где расстреляли туристов, уложился меньше, чем в двое суток! Объяснение тому находилось простое: сначала меня завел сумасшедший кавторанг Бородин, затем потрясла расправа с безвинными людьми, и я бежал, подстегиваемый ожиданием выстрела в спину.

На сей раз мы вышли на рассвете, и уже за околицей стало ясно, что до перевала идти придется не меньше недели. Чекист дышал тяжело, часто сплевывал кровь (легкое все-таки задело), и прежде, чем переставить простреленную ногу, тыкал в лед и утверждал окованный черешок геологического молотка, который я дал ему вместо костыля: глянешь со стороны – старец! К тому же, подтаявший снег смерзся и на каменистых склонах вообще превратился в гололед. Самое сволочное время в горах, уж лучше бы растеплело или навалило сугробов…

Первые триста метров мы шли час, и это по лесу, где не так скользко, на мшистых местах и вовсе идешь, как по ковру. Я дважды предлагал подставить плечо, однако раненый будто не слышал и все посматривал назад, на восток, где за горными цепями разогревалась заря. Вероятно, он, как крамольник, хотел встретить солнце, однако ничего подобного не произошло. Едва багровый шар поднялся над окоемом и по земле побежали красные сполохи, стражник внезапно повернул в сторону от реки и пошел живее.

Это был какой-то новый, одному ему известный маршрут, и надо сказать, не самый лучший, поскольку за редколесьем начинался подъем и каменные развалы, а я все время ходил вдоль берега. Однако ведущим был он, и я последовал за ним, полагая, что в курумниках его прыть скоро закончится. Показалось, после восхода спутник стал энергичнее и, когда мы впилились в заледенелый развал, перестал осторожничать и почти не опирался на молоток. И еще заметил некую бестолковщину: там, где можно срезать угол, он напротив, обходил еще дальше или даже отступал назад и выписывал чуть ли не круг. Чем дальше, тем чаще и бессмысленней он кружил между останцев, заставляя и меня повторять его маршрут.

– Какого черта ты вертишься на одном месте? – наконец не выдержал я. – У тебя что, голова кружится? Давай я пойду вперед!

– Молчи! – сказал он, не оборачиваясь и сквозь зубы. – Обещал помочь – помогай!

– Как?

– По следам иди и молчи.

Мы уже лезли в горы по скользким склонам и иногда, глядя как он карабкается, я с ужасом представлял, что будет, если он сорвется, – сразу сшибет меня и мы укатимся метров на сто вниз: если полетишь, ухватиться не за что, все обледенело.

– Помогай! – время от времени цедил он. – Не разевай рот!

Не знаю как, но через сорок минут мы поднялись на плоскую вершину горы и тут же начали спускаться с нее, может, градусов на тридцать севернее. Я не знал, зачем, мы лезли сюда, когда прямее было махнуть через седловинку, однако старательно наступал в его следы, а на спуске делать это оказалось почти невозможно и получилось так, что он дважды чуть не загремел вниз, успев затормозить черешком молотка.

– Какого хрена? – зарычал интеллигентный чекист. – След в след, я сказал! Как по минному полю!

А мне и ответить было нечем, я выматерился в пространство, чтоб не остаться в долгу и стал притормаживать стволом автомата, вернее, искрогасителем с острыми кромками. Если считать по времени, то шли уже часа три, по расстоянию, так и трех километров не наберется. Я все ждал, когда он выдохнется, но скоро начал выдыхаться сам – третьи сутки пил одну приторную сыту и в дорогу сейчас взял остатки водки. У чекиста были сухари и сахар, оставшиеся на заимке, однако попросить у него я не мог принципиально, а сам он не предлагал, хотя видел, что я голоден.