Уилбур Смит - Золотой Лис

— Мы будем над целью минут через десять, — предупредил Майкл Рамона, — так что лучше приготовиться.

Рамон нагнулся и протянул руку к ярко окрашенным цилиндрам, привинченным к полу между его ногами. Он осторожно открыл краны в верхней части каждого из баллонов. Почувствовал резкий скачок давления внутри цилиндров: напор газа сдерживался лишь перемычкой главного вентиля в Т-образной трубке, соединявшей обе емкости.

Теперь оставалось только надавить на рычаг вентиля большим пальцем, поворачивая его на полоборота против часовой стрелки, и готовая смесь с шипением хлынет в длинный шланг и вырвется наружу через отверстие в брюхе «Центуриона».

Рамон выпрямился и посмотрел на Майкла, сидевшего рядом в кресле пилота.

— Все готово… — начал он, но тут же осекся и пораженно уставился в боковое окошко возле головы Майкла.

Все пространство за окном заполнял огромный серебристый корпус самолета. Он летел бок о бок с ними, едва не задевая их кончиком крыла; пилот, повернув голову, заглядывал прямо к ним в кабину. Это был широкоплечий мужчина с пухлым, как у младенца, лицом, в темных очках в роговой оправе и с окурком сигары, зажатым в уголке его рта.

— Гарри! — в ужасе закричал Майкл. Гарри поднял правую руку и ткнул вниз оттопыренным большим пальцем; жест был весьма недвусмысленным.

Майкл инстинктивно бросил «Центурион» в крутое пике, и они камнем полетели к земле. Ему с трудом удалось выровнять самолет над самыми верхушками деревьев.

Он взглянул в зеркало заднего вида и увидел округлый серебристый нос «Куин Эр» всего в сотне ярдов от своего хвоста, и это расстояние быстро сокращалось. Тогда он резко взмыл вверх, одновременно развернув «Центурион» на сто восемьдесят градусов, но едва он снова выровнял его, как громадный серебристый силуэт вновь замаячил совсем рядом. Гарри всегда был несравненно лучшим пилотом, чем он, а состязаться с «Куин Эр» в скорости было бессмысленно.

— Я не могу оторваться от него.

— Лети прямо к цели, — рявкнул на него Рамон. — Он не сможет нам помешать.

У Майкла было затеплилась надежда, что теперь-то уж Рамон отменит операцию; он неохотно подчинился и лег на прежний курс. При этом он спустился еще ниже, и от верхушек самых высоких деревьев его отделяло не более двухсот футов. Гарри в точности повторил его маневр и снова пристроился рядом с ним. Кончики их крыльев отстояли друг от друга всего на ярд.

Гарри еще раз жестом приказал ему идти на посадку. Вместо этого Майкл схватил микрофон своей рации, зная, что аппаратура Гарри должна быть настроена на частоту 118, 7 мегагерц.

— Извини, Гарри, — прокричал он. — Я должен это сделать. Извини.

Через громкоговоритель в кабину ворвался зычный голос Гарри.

— Микки, садись немедленно. Еще не поздно. Мы еще сможем выпутать тебя из этой истории. Не будь дураком, старина.

Майкл затряс головой и указал вперед. Лицо Гарри потемнело. Он сбавил скорость и прежде, чем Майкл смог что-то предпринять, чуть вильнул вбок, подсунув кончик крыла «Куин Эр» под хвост «Центуриону». Затем он с силой потянул на себя рычаг управления и резко подбросил вверх хвост маленького самолета, так что тот клюнул носом и сорвался в почти вертикальное пике.

«Центурион» летел очень низко над землей, и его падение было слишком стремительным, чтобы Майкл успел на него среагировать до того, как они с ходу врезались в верхние ветви высокого голубого эвкалипта.

Увидев несущуюся на него сухую ветку толщиной с руку, Майкл попытался прикрыться от нее ладонями, но она угодила в ветровое стекло как раз в том месте, где оно уже было ослаблено пулей Шона, и пробила его насквозь. Ее острый конец вонзился Майклу в основание горла, точно во впадину над ключицей, и проткнул его с легкостью иглы от шприца, пройдя через верхнюю часть туловища и выйдя наружу между лопатками.

Сила удара падающего самолета обломила ветку, и теперь она торчала из его горла, как некое уродливое, искривленное древко копья.

А «Центурион» все падал н падал вниз, с треском продираясь сквозь кроны деревьев. Ему оторвало одно крыло, затем другое; скорость его замедлилась, и, наконец, изуродованный фюзеляж вырвался из переплетения ветвей и рухнул на землю; скользя и подпрыгивая, он по инерции доехал на брюхе до края кукурузного поля и замер у первого ряда высоких стеблей.

Рамон Мачадр с трудом принял вертикальное положение в своем кресле, дивясь тому, что все еще жив. Он посмотрел на Майкла. Его рот был широко разинут в безмолвном крике; обломок ветки по-прежнему торчал у него из горла, и кровь фонтаном выплескивалась на осколки разбитого ветрового стекла.

Рамон отстегнул ремень и попытался выбраться из кресла. Что-то удержало его на месте, и он посмотрел вниз. Его левая нога была сломана. Она застряла между сиденьем и газовыми цилиндрами, изогнувшись, как вареная макаронина. Брючина задралась до колена, и он увидел, что рукоятка вентиля из нержавеющей стали глубоко засела в его икре.

В этот момент до него донеслось слабое шипение газовой струи. Его нога повернула рукоятку вентиля и открыла клапан. «Синдекс-25» устремился в шланг и под давлением выбрасывался теперь наружу из его наконечника под фюзеляжем.

Рамон вцепился в ручку дверцы и навалился на нее всем весом. Дверцу надежно заклинило. Тогда он просунул обе руки под колено поврежденной ноги и дернул изо всех сил, пытаясь высвободить ее. Нога на глазах удлинилась, и он услышал, как обломки раздробленной кости со скрипом трутся друг о друга где-то внутри, но стальная рукоятка вентиля держала ее мертвой хваткой, словно медвежий капкан.

Внезапно он ощутил легкий запах миндаля; в носу у него защипало и засвербило. Серебристые нити слизи потянулись из обеих его ноздрей, поползли к губам и вниз по подбородку. Его глаза превратились в пару раскаленных углей, и свет в них померк навсегда.

В наступившей темноте его охватила ужасная агония. Она далеко превзошла все представления о боли, которые он имел прежде. Он начал кричать. Он кричал и кричал, сидя в зловонной луже собственной мочи и фекалий, пока его легкие, наконец, не разорвались и больше кричать он уже не мог.

Сантэн Кортни-Малькомесс сидела на сухом бревне у опушки леса и смотрела, как мальчик и щенок играют на поляне.

Щенок был отобран из последнего помета знаменитой Денди Лесс из Велтевредена, после чего доблестную старую суку пришлось усыпить, к вящему огорчению Сантэн. Впрочем, этот щенок унаследовал все ее наилучшие качества. Ему тоже суждено стать чемпионом, Сантэн в этом нисколько не сомневалась.

Никки дрессировал его с помощью старого шелкового чулка, набитого перьями цесарки. Он обучался этому делу так же быстро, как и сам щенок. Казалось, у него был особый подход к собакам и лошадям.