СкальдЪ - Черный гусар [СИ]

Для кого-то Сумские гусары или Рижский драгунский полк считались недостижимой мечтой, но для тех, кто окончил Старую Школу и мог остаться в столице, подобное выглядело понижением.

И все же местом в столице старались не пренебрегать. Сиверс знал, как тяжело его заслужить. Правда, такая службы требовала внушительных средств. Столичная жизнь штука дорогая, и мало кому по карману. Лишь молодые люди из самых обеспеченных семей могли позволить себе подобное.

Сиверс беседовал со всеми нами и следил, куда мы отправимся.

— Что ж, вы получите блестящую рекомендацию, согласно вашим заслугам. Я ее подпишу, — наконец решил он.

Я четко развернулся на каблуках и вышел из кабинета.

Год закончился спокойно. В июле мы снова отправились на полевые сборы, продолжающиеся две недели. Чистый воздух, прекрасные скакуны, верные друзья, ночевки в палатках, походный лагерь, костры — что может быть лучше? Мне все нравилось.

На выпуске напутственное слово взял император.

— Господа корнеты, вы — гордость и надежда Российской кавалерии. Служите же честно и благородно, во славу нашей державы, — Александр Освободитель говорил долго, но смысл его слов был и так всем понятен.

Находясь в общем строю, я старательно старался не смотреть на цесаревича. Он, бледный и осунувшийся, но живой, стоял по правое плечо императора. Николай выжил, хотя к этому моменту ему полагалось числиться среди покойников. Рядом с ним находился его младший брат Александр, такой же высокий и внушительный. В известной мне истории тот стал следующим императором и прославился как Александр III Миротворец, за то, что во время его правления Россия ни с кем не воевала.

Императора окружала почетная свита. В стороне находились наши родители и все те, кто смог и захотел приехать на выпуск. Дамы держали зонтики и веера, мужчины нарядились в мундиры и костюмы.

— Поздравляю вас офицерами! — внушительно закончил Император, и мы вместе с казаками грянули оглушительное троекратное «ура-ура-ура!».

С ближайших крыш вспорхнули испуганные птицы. Сразу же заиграл марш, а в небеса взлетели сотни фуражек.

Праздничный банкет проходил в общем зале. Его украсили гирляндами и цветами. Играл оркестр.

— Но почему Александрийские гусары? — удивилась расстроенная матушка. — Почему такой невзрачный полк?

— Потому что так будет правильно, — я взял ее под руку и наклонился к уху. — Поверь, я знаю, что делаю.

— Не уверена, — мои слова ее не убедили, но и спорить она не стала.

— Расскажи про Старую Школу, Миша, — попросил младший брат. О Школе я рассказывал ему и на прошлых летних каникулах, и в многочисленных письмах, которые от меня требовали чуть ли не ежедневно. Судя по всему, Митьку всерьез захватила военная стезя и мой пример.

— Два офицера в семье? Почему бы и нет? — одобрил отец, который стоял рядом и все слышал.

— Нет, я не хочу идти служить. Мне просто интересно, — Митька меня удивил, я-то думал, что брат пойдет по моим стопам. Впрочем, это его дело.

— Давайте поклянемся, что навсегда останемся друзьями, — предложил Звегинцев. Мы порядочно выпили и уже не так твердо стояли на ногах, как нам бы того хотелось. Хотя, вся страна знала, как кавалеристы умеют пить и не пьянеть. Каждый из нас всеми возможными силами поддерживал сей образ бравого офицера.

— Да, поклянемся, куда мы судьба нас не закинула! — поддержал Скалон.

— И всегда будем помогать друг другу, — я вытянул раскрытую ладонь. Николай первым положил на нее руку, а сверху ее припечатал Георгий. — Пусть же наша дружба останется неизменной.

Звегинцев умудрился попасть в кавалергардский полк, элиту всей армии. Скалон выбрал место службы не менее престижное — лейб-гвардии Его Величества Уланский полк. Оба полка считались невероятно прославленными. И я мог бы быть вместе с ними, что соответствовало моим оценкам и амбициям. Друзья искренне недоумевали, зачем меня потянуло в Александрийский полк, который стоял в провинции. Но они с уважением отнеслись к моему выбору и не стали считать чудаком.

Дав друг другу подобное обещания, мы вернулись в общий зал. Молоденькие девушки, которых мамаши вытащили в свет, грациозно скользили по начищенному паркету. Бал был в самом разгаре.

Через день мы уезжали в Москву, и я все гадал, захочет ли цесаревич еще раз встретиться. И как он все организует.

Организовал он все по уму. И не скажешь, что парню не так уж много лет.

— Вам, господин корнет, — уже ближе к полуночи ко мне подошел лакей и вручил запечатанный конверт.

— От кого? — спросил я.

— Не знаю, — он пожал плечами. — Меня вызвали на кухню. Шеф-повар приказал доставить конверт вам.

— Михаил, тебе уже пишут дамы? — поднял бровь отец, когда лакей ушел. — Зовут в гости, пока муж уехал на курорт в Ниццу?

— Невозможно слушать подобные шутки! Какие дамы? — возмутилась мама. — Наш Мишенька еще слишком молод. Подобное может его скомпрометировать.

Я отошел к окну, огляделся и вскрыл конверт. Он был простым, без марки, но вот бумага внутри поражала качеством. Эх, если и играть в шпионов, то до конца, тут цесаревич немного не продумал. Бумагу следовало использовать простую, без водяных знаков и вензелей.

«Завтра, Зимний дворец, 16 часов, Малый вход, вас встретят и проводят» — вот и весь текст. И подпись: «Н.Р.». Даже гражданский поймет, что она обозначает Николай Романов.

А банкет продолжался. Зажгли свечи и лампы.

Император уехал, но гости никуда не торопились, наслаждаясь легкими закусками, музыкой, танцами и интересными разговорами. Мы, корнеты, непрерывно приглашали дам на вальс. Тут хватало и замужних женщин, и совсем юных барышень, которые родители уже начали выводить в свет и подыскивать подходящую партию. Благодаря росту и неплохой репутации, серьезные тетки поглядывали на меня с интересом, но место моей будущей службы отбивало всякую охоту у большей части почтенных матрон воспринимать меня как подходящего жениха.

Хотя, парочка молоденьких девушек оказались прелестными, умненькими и весьма перспективными — в плане женитьбы, естественно. Ни о какой пошлости думать не приходилось. Легкий флирт и не более. Но так как прямо сейчас возможная женитьба меня не интересовала, да и жениться офицерам разрешалось не ранее двадцати трех лет, то продолжать эти мимолетные знакомства не имело смысла.

Вытянуться во фрунт* — вытягиваться в струнку, вставать навытяжку.

Утром после бала я чувствовал себя плохо, но обжигающе горячий сладкий чай, сытные щи и свежий воздух смогли немного привести меня в чувство. Семья продолжала гостить у Хмелёвых, а я выбрался в город и отправился к Зимнему дворцу. Как и было договорено, у Малого входа меня встретили и провели в кабинет цесаревича.