Алекс Бонд - Творцы грядущего [litres]

Обе двери закрыты, десятник медленно поворачивает клапан. Я чувствую давление втекающего воздуха на барабаные перепонки, хотя держу нос закрытым и усиленно надуваюсь. Свист воздуха прекращается, это значит, давление его в шлюзе сравнялось с давлением в туннеле. Десятник открывает дверь, и мы выходим. Еще сотня шагов, и мы на месте работ. Десятник расставляет людей и поворачивается к нам. А Билл только того и ждал: его давно мучают всякого рода вопросы, и он выкладывает их. Но десятник заставляет его прикусить язык.

– Что мы сюда болтать пришли? У нас на это нет времени! Здесь нужно работать! Берите ваши лопаты и нагружайте вот эту тачку. Не шалопайничать!

Послушно принимаемся мы за работу и, в то же время, напрягаем все силы, чтобы разобраться в окружающей обстановке, ибо здесь мы всецело предоставлены самим себе. Мы стоим перед своего рода барабаном с открытыми концами и поперечной перегородкой в середине. В этой стене несколько выдвижных дверей, через которые проходят рабочие для выкапывания туннеля. Пробираемся за эту стену, и перед нашими глазами ряд крепей; они тянутся и вверх, и вниз, и поперек, и образуют ниши, в глубине которых землекопы выкапывают грунт перед стеной (щитом). Собственно, наша работа была по эту сторону щита, мы должны были нагружать выбрасываемый через стену песок на тачки, а их затем отвозили маленькие электрические локомотивы.

В этом богатом кислородом воздухе работалось легче, но все же мускулы наши не привыкли к такому продолжительному и тяжелому труду, и мы скоро устали; нашу жизнеспособность поддерживал только тот интерес, с каким мы относились ко всему, что происходило вокруг нас. Мы обратили внимание на то, что щит был несколько больших размеров, чем туннельная облицовка, и нахлобучивался на нее, словно шапка.

Несколько гидравлических домкратов было поставлено вокруг между поперечной и туннельной стеной. Когда все было готово, машины были пущены в ход, поршни задвигались, и щит продвинулся вперед сантиметров на шестьдесят, как раз именно настолько, насколько это нужно было для налаживания следующего кольца туннельной облицовки. При этом надо было действовать крайне тщательно и направлять щит вверх, вниз или в сторону по заранее выработанному плану туннеля, ведь постройка идет одновременно с противоположного берега реки. Если туннель хоть сколько-нибудь отступит от намеченного пути, работы не сойдутся точно в середине. А с какой степенью точности происходит в действительности прокладка туннеля, мы узнали лишь спустя несколько месяцев, когда щиты с обеих сторон встретились под руслом: один из них всего лишь на двенадцать сантиметров лежал глубже другого, и они могли быть правильно пригнаны друг к другу. Подумайте только! Больше полутора километров прорываться в темноте сквозь песок и глину и ошибиться только на двенадцать сантиметров.

Интересно было наблюдать и за облицовкой стен. Так называемый подъемник, род гидравлического крана, поставленный перед щитом, служил для того, чтобы поднимать и накладывать плиты по мере продвижения щита вперед. Плиты были изогнуты по форме туннеля, снабжены широкими фланцами и при помощи болтов скреплялись друг с другом. Сила их сопротивления, благодаря этим фланцам, очень велика.

Четыре часа мы проработали беспрерывно; наконец объявили перерыв для завтрака. Мы думали, что уже восемь часов, и были очень удивлены, когда, вынырнув из туннеля, увидели, что только начинает светать. О завтраке в четыре часа утра мы не подумали, а потому ничего не захватили с собой. Правда, горячим кофе нас напоили, но мы страшно проголодались, а в такой час ничего нельзя было достать. Мы были очень благодарны одному товарищу по работе, который сжалился над нами и поделился своим завтраком. Это был славный парень, давно работающий «на постройках» и хорошо осведомленный в вопросах воздушного давления. Он разрешил нам задачу о стакане с водой.

– Вещь простая, – рассказывал он, – но давление воды соответствует глубине, а потому давление воды на дне туннеля больше, чем под потолком, а разницы между давлением воздуха вверху и внизу туннеля нет. Если давление воздуха достаточно для того, чтобы не допускать воду на дно туннеля, то при раскопке мягких пород давление ускользало бы через верх. Если же давление воздуха сделать равным давлению воды на потолок, то на дне просачивалась бы вода. Почва, которую мы сейчас копаем, глинистая, и нам нечего особенно беспокоиться о разнице давления на дне и под потолком туннеля, но нам приходится плохо, если между щитом и руслом реки попадаются пористые слои сыпучего песка. Мы тогда не рискуем работать за поперечной стеной, а открываем только небольшие окна в стене и вычерпываем песок. Случаются и взрывы. Воздух со свистом просачивается через пористую массу песка; бывает и так, что воздушные прорывы поднимают воду на поверхности реки наподобие гейзеров.

– А что вы делаете, когда наталкиваетесь на твердые породы?

– Приходится взрывать. Самое худшее, если мы наталкиваемся на скальные породы на уровне дна туннеля, поверх которых лежит слой ила или сыпучего песка. Так случилось однажды в Норд-Ривер. Мы устроили род карниза, так называемый «фартук», перед щитом, на середине его высоты, так, что образовались два отделения – верхнее и нижнее. Под прикрытием этого карниза рабочие выбирались за щит, сверлили дыры в скалах и закладывали в них небольшие динамитные заряды, прятались обратно за перегородку и производили взрыв. Потом лезли снова убирать щебень. Все это шло крайне медленно, потому что работать приходилось на тесном пространстве, и за один раз можно было взорвать лишь небольшое количество камня. На наше счастье, скалистая прослойка не была широка и высовывалась в виде рифа в слое ила, До этого места мы находили породу настолько мягкой, что обходились без выкапывания и пробивались вперед щитом, приводя в действие гидравлические домкраты.

Получасовой перерыв за рассказами нашего приятеля показался нам пятиминутным, а между тем был дан сигнал приниматься за работу. Во всем теле чувствовалась боль; как нам выдержать три с половиной часа тяжелой работы до новой смены?

К счастью, десятник теперь меньше обращал на нас внимание, и мы могли позволить себе более частые передышки без того, чтобы ежеминутно слышать над своим ухом:

– Эй, вы там, поворачивайтесь!

Медленно ползло время. Наконец, когда как раз исчерпались все наши силы, был дан сигнал и мы были отпущены.

Усталость! Такой усталости и такого голода нам не приходилось испытывать ни разу в жизни! Второпях разыскиваем кухмистерскую и проглатываем такое невероятное количество еды, что приводим в изумление хозяина. Ну, а теперь скорей в постель!