Дикий Носок - Отстойник

«Пусть от сектантов мы худо-бедно отмахались, хотя и не наверняка, но надо быть настороже. Не ровен час, Никодим – хитрый паук вновь какую каверзу придумает. Он от Катерины просто так не отступится, вон круги нарезает вокруг нас, ровно акула. Выждет, помудрит, да и сделает пакость,» – рассуждал Никимчук спустя несколько дней после происшествия. – «И китайцам мы подставились по всем статьям: и чудика этого показали, да и про Катеринины способности Сунлинь мог догадаться. Вот так то, ребятушки. Обложили нас со всех сторон, как волков. А когда придут за нами – так это лишь вопрос времени. Не одни, так другие явятся. Так я мыслю.»

Размышления были невеселыми.

«Авось прорвемся. Может и пронесет,» – неуверенно предположил Андрей.

«Да нет, Иван Петрович прав. В покое нас не оставят. Катя всегда будет под ударом. Да и не жизнь это. Валить отсюда надо,» – решительно заявил Эдуард.

«Да как валить-то? Кабы можно было, все уже давно разбежались бы.»

«Я разговаривал с Маалом. Ну насколько смог. И если я правильно понял, то человек предположительно отсюда попал в его мир.»

Услышав свое имя, Маал подобрался и подсел поближе.

«Не может быть!»

«Как это?»

«Вроде он просто вывалился из тумана, в котором все мы оказывались перед тем, как попасть сюда. Я далеко не все понимаю, что он говорит.»

«Воронка из времени Маала почему-то всегда появляется в одном и том же месте, а, значит, у нас есть шанс.»

«Шанс? Ты помнишь ту круговерть на холме? Это же торнадо. Как можно туда соваться? Верная смерть. Уж лучше тут.»

«А я бы попробовал. Предпочту быстро сдохнуть в попытке выбраться, чем гнить здесь годами,» – Эдуард сам дивился своей невесть откуда взявшейся решительности.

«Ну почему гнить? Живем же как-то? Устроились,» – миролюбиво заметил Отто.

«Прямо как в том анекдоте: «Братцы, мы в жопе. Надо выбираться! А зачем? Мы тут обои поклеили и интернет провели,» – усмехнулся Эдуард.

«Чего провели?»

«Не важно, не заморачивайтесь.»

«Это не жизнь. Я бы рискнула,» – подняла голову Катерина.

«И сыном рискнула бы? Ты просто не видела, что там творилось.»

«Да,» – упрямо повторила девушка. – «Я хочу рискнуть, и в первую очередь из-за него. Я не хочу, чтобы Руслан провел всю свою жизнь здесь. Где угодно лучше, чем здесь.»

Лючия укоризненно покачала головой. Разговор этот возникал и затухал по нескольку раз в день, словно догорающий костер, в который периодически подбрасывали дров. Поселенцам не хватало лишь хорошего пинка, чтобы решиться окончательно. Им послужило появление незваного, но вполне ожидаемого гостя – Никодима Савватеевича. Хитрый лис явился не один, а в сопровождении нового протеже – Вовчика. Несмотря на напускную браваду, новую одежду и лихо зачесанные на макушку остатки шевелюры чувствовал себя Иудушка, в отличии от своего патрона, явно не в своей тарелке, елозя глазами, словно скользкий гриб по тарелке.

Никодим Савватеевич уже устал от нерешительности своих будущих компаньонов. Дело то верное, а они всё тянут кота за хвост. Уж могли бы и развернуться. Девку поселить у него под присмотром, конечно, и делить барыши.

Но начал шутя, как с закадычными друзьями: «Чур, за спрос не бьют в нос! Как здоровьице, Катерина, уж простите покорнейше, не знаю, как Вас по батюшке? А как мое давешнее предложеньице? Обсудим?»

Видя насупленные лица, мало склонные к торгу, Никодим перешел сразу к сладенькому: «А наварчик то можно по-всякому поделить. Внакладе не останетесь. Гарантирую.»

«И вот с этим типом что делать?» – словно продолжая все тот же многодневный разговор, задумчиво сказал Эдуард. – «Сколько раз мы уже говорили: не интересует нас его предложение. А ему хоть кол на голове теши. Может так понятней будет?»

С этими словами он подошел вплотную и, коротко размахнувшись, сунул купчине кулак прямо в нос. Столь неожиданное и болезненное окончание толком и не начавшихся переговоров изумило Никодима Савватеевича до крайности. Слезы невольно брызнули у него из глаз, из разбитого носа, просочившись сквозь пальцы, бодро закапала кровь. Отступив назад, он наткнулся на топтавшегося за спиной Вовчика. Тот попытался поддержать патрона, но разница в весовых категориях была столь велика, что придавленный к земле громоздкой купеческой тушей, горячо пожалел о своем опрометчивом решении.

«Шел бы ты, Никодим, лесом. Не будет у нас с тобой сделок.»

«А это мы еще посмотрим. Как одежа новая понадобится, посуда, али еще что, так приползете как миленькие. Кроме, как ко мне, деваться здесь некуда. Тогда и поговорим,» – зло сплюнул кровь купец, разом растеряв свою приветливость. – «Со мной ссориться себе дороже, как в колодец плевать.»

Пока паук уползал восвояси, в лагере царило молчание.

«Он прав, к сожалению. Не стоило ударять его. Это неблагоразумно,» – Отто выглядел не на шутку озабоченным.

«Не нужно нам больше его барахло. Уйдем отсюда,» – запальчиво пообещал Андрей.

«Это все фантазии, молодой человек. Никуда мы не денемся. Да и куда уходить? Если бы домой – это одно дело, хоть там и война. А неизвестно куда – совсем другое. Надо быть практичнее, ценить то, что имеешь,» – мягко заметил Отто.

***

Ощущение катастрофы витало в воздухе, как запах жженого чеснока на маленькой кухне. Началось с того, что Отто решил остаться. Непреклонно отметая все аргументы «за», он твердо держался принципа «лучше синица в руке, чем журавль в небе». Для Никимчука это был удар под дых. Поначалу он кипятился, словно попыхивающий самовар, и горячась, пытался образумить друга. Потом, утратив надежду, как-то разом осунулся, потерял свою молодцеватую стать и озорной блеск в глазах. Старики, проведшие столько лет вместе и почти сроднившиеся за это время, трогательно прощались, тряся седыми головами и старательно пряча слезы. И ни один из них не мог отступиться от того, что считал верным.

Прощание это оставило столь тягостное впечатление, что в путь тронулись с тяжелым сердцем и ощущением, будто совершают какую-то непоправимую глупость. Порой на протяжении многодневного перехода казалось, что лишь упрямство заставляет всех переставлять ноги. Круговерть над холмом заметили издалека. Движение обычно неподвижного, словно стоячее болото, воздуха ощущалось даже здесь – в нескольких километрах от цели. Большую часть времени застывшие, словно были нарисованы на холсте умелым художником, облака нехотя дернулись, как трогающийся железнодорожный состав, и сначала медленно, а потом все ускоряясь, поплыли к воронке торнадо. Длинные, узкие листья сизой травы шуршали на ветру, как мнущаяся бумага. Молнии выстреливали в разные стороны, разрывая небо на части. Зрелище было устрашающим. Катя дрогнула. Решимость её вильнула хвостом и замерла, словно голодная лисица перед ежом: и хочется, и колется.