Александр Мануйлов - Выбор моей реальности. Том 2

Неказистую типовою мебель из местной торговой лавки – сундук и кровать, которыми Лёша, гордый своими дизайнерскими талантами, обставил все жилые комнаты в игорном доме, Лена вынесла на помойку.

Теперь половину её спальни занимала огромная белая кровать, застеленная покрывалом из какой-то блестящей светлой ткани, а прямоугольная спинка выполнена из имитации бледного мрамора с золотистыми разводами. Над кроватью висело подобие картины из непонятного, похожего на пластик материала с аналогичным мраморным рисунком.

В комнате скромно приютились два белых полированных стола. На одном из них стояли флаконы с духами, красовались какие-то разноцветные камешки, лежали кисточки, карандаши, помады, краски и другие тюбики, в названиях которых и для чего они нужны, я не толком разбираюсь. Под столом находился прозрачный пластиковый контейнер без крышки, где валялись целлофановые обёртки, хлебные и шоколадные крошки, небольшая стеклянная ёмкость, красная крышка с чёрным осетром и надписью «Caviar Classic».

«Твою ж мать, – подумал я, глядя на пустую банку из-под чёрной икры. – Красиво жить не запретишь!» На другом столе – цветущие растения в горшках, опять косметика, вскрытая упаковка крекеров, сахар и пачка кофе марки Buondi Gold. Тут же стояла чашка с недопитым эспрессо, а на блюдце таяли остатки шоколада, смешанного с вишнёвым ликёром. За цветочками притаилась белая коробка с широкой красной каймой сверху и снизу, с надписью «Mariquinhas Ginja de Obidos» и круглым штампом «Made in Portugal». Внутри оказалась пол-литровая бутылка, на дне осталось грамм примерно пятьдесят. Также я обнаружил в коробке две небольшие стопки, изготовленные из тёмного шоколада.

Удобный алкогольный набор предприимчивые португальцы придумали: всё, что нужно, предусмотрено в «одном флаконе». В шоколадные стопарики заливаешь жинжу – выпивка тебе и закуска. Видимо, после наших вчерашних банных разборок Лена тоже решила отхлебнуть и оторваться по полной. Я открыл один из подразделов системного магазина, который так понравился ей, а я туда до сих пор ни разу не заглядывал. Просмотрев возможные варианты, вместо португальской «Жинжи де Обидос» я купил для Лены другую – армянскую безалкогольную «IJEVAN Cherry» и вышел из её комнаты, оставив на захламленном столе две литровые банки консервированного вишнёвого компота.

Вскоре после изысканного завтрака от местных рестораторов – Ливерии и Травла, в игорный дом заявился Лёша: привёл нам с Киром трёх потрёпанных парней в наручниках и кандалах. Каторжники скромно встали в сторонке.

– Сегодня на рынке Ставриона прикупил вот этих – двух придворных коридорных стражников и их командира – бывшего воина. Своим атлетическим телосложением они выгодно отличались от остальных рабов, выставленных с утра на продажу, – сообщил Лёша и усмехнулся, – знакомый торговец сказал мне, что на следующий день после свадьбы Никифор распорядился сдать эту троицу в рабство в качестве наказания и назидания другим.

– Что они натворили? Чем не угодили царю—батюшке? Как накосячили? Мало набухались, лишнего сожрали? Или отказались долбашить молотками дворцовые стены? – подключился Кир.

– Им было велено стоять на посту недалеко от опочивальни Михаила Дуки, который, как известно, бесследно пропал той свадебной ночью. Но я считаю, Ираклий с Никифором не уверены в том, что эти стражники—палатины причастны к преступлению. Потому что они их не казнили, как положено, а всего лишь допросили с пристрастием, выпороли и понизили до статуса домашнего раба. А затем в кандалах пинками отправили на близлежащий невольничий рынок.

– Нехило они облажались, – выдал Кир. – Ладно, хрен с ними… Отбросы Никифора меня устраивают. Возьмём их на испытательный срок?

Мы подошли к проштрафившимся охранникам, и я спросил одного – наименее оборванного из всех троих:

– Как тебя зовут?

– Марк Пуллий, но я навечно запятнал себя три дня назад – Новый Никифор—Василевс остался недоволен моей дневной караульной службой, равно как и беспросветным ночным бдением. Потому зовите меня Спартакос. Я выбрал этот прославленный когномен после того, как… – он замолчал, боязливо покосившись на нас.

– Пробыл в рабстве три дня? – продолжил за него Кир.

– Хозяин, мне уже рассказали, что Вам нужен побывавший в сражениях стратиот—милитарист из Вооружённого Воинства Василевса, способный обучать других. Так случилось, что я знаком с таким обедневшим, но необычайно опытным воином. Уалериан Ивхирион «Тавр» недавно потерял рабочую правую руку, когда надумал подзаработать немного солидов в бойцовских ямах. Битву он выиграл, но был тяжело ранен в предплечье. Через некоторое время рука у него почернела, а эскулапы лечить отказались и отпилили уже непригодную, гниющую конечность. По верховному решению Главного Городского Эпарха за незаконный поединок в яме Уалериана «Тавра» лишили земельного надела, императорского жалования и выгнали с военной службы. Только в этом городе для осуждённых и одноруких работы нет – теперь никто не наймёт его даже гробокопателем. Он будет служить Вам за еду и жильё, а обучать тех, кого прикажете, вполне сможет и левой. Слышал, что есть и другие такие же разорившиеся воины—стратиоты, у которых судейские изъяли имущество за подобные мелкие проступки.

– Сколько обнищавших калек—воинов ты знаешь, Спартак?

– Знаю, где они ютятся, в каких притонах и тавернах их можно разыскать. После сражений в Константинополис со всех сторон приходят толпы изуродованных стратиотов: кто без глаз, кто без рук, кто без ног. В нашем городе богатств больше, чем во всём остальном мире, оттого на заработки сюда стекаются лангобарды, алеманны, тавроскифы, викинги—варанги, пацинаки, франки и сельджуки. Потому увечные, выжившие на войне, почти всегда остаются без работы, жилья и пропитания.

– Хорошо соображаешь, молодец, – похвалил я его. – С завтрашнего дня будешь ходить по тавернам и притонам: займёшься вербовкой бойцов. Спартак, назначаю тебя командиром нового легиона. Назовём его «Отряд Второго Шанса». Мне нужны безработные солдаты, не важно – здоровые или калеки, главное, чтобы они были мне преданы. Скажешь им, что инвалидов я вылечу, но за это они должны отслужить мне в течение последующих десяти лет. Моё стартовое жалование – двадцать три номисмы в год, плюс проживание и питание. Особо отличившимся буду индексировать зарплату и присваивать воинские звания. По истечении десяти лет солдаты могут остаться жить в моём городе. Только предупреди, что служить им придётся не в Константинополисе, а в другой, очень далёкой и очень холодной местности.

– Мне приводить только искусных и обученных – тех, кто уже прошёл испытание войной?