Ирина Кочеткова - Самозванка

Шаске, моей всегдашней обидчице, ленту подарили за то, как она хорошо вымыла полы в большом доме у какой-то старушки. Устала так, что рук и ног не чуяла, но красивой лентой обзавелась. Хвасталась, что опять пойдёт к той старушке, так работать будет, что та обязательно ей платье ещё подарит.

Ох, как другие девчонки ей завидовали! А я тихонько радовалась. Пусть Шаска платье зарабатывает – больше будет работать, сильнее будет уставать. Тогда на каверзы для меня сил у неё уже не хватит.

И вот я вместе с другими девочками, моими одногодками, осваивала стирку. Дело было непривычным и трудным даже для других девчонок, а что уж говорить обо мне – малорослой. Стирать оказалось много тяжелее, чем полы мыть. Этак не Шаска, а я к вечеру умаюсь.

Особенно тяжело было управляться с большими вещами вроде простыней. Тут мы старались работать парами. Особенно выжимать вдвоём было легче. Одна держала смятый конец простыни, а другая крутила свою сторону изо всех сил. Конечно, мы не сами додумались до такого приёма, старшие девчонки надоумили. Правда, и сухими в таких условиях невозможно было остаться. Как ни береглись, а вымокли все.

Но совсем уж обидное случилось, когда кастелянша наведалась проверить нашу работу. И не понравилось ей, как отстирали её юбку. Разоралась, даже ногами топала, уже выстиранное бельё по полу раскидала. А на полу-то местами грязные лужи натекли – не привыкли мы ещё к такой работе, чтобы без луж обходиться.

Аришша появилась в постирочной, когда разозлённая госпожа Флош пыталась ухватить за ухо ближайшую девчонку. Ришша шепнула на ухо кастелянше что-то такое, отчего грузная женщина подхватила свои юбки и унеслась прочь. Девушка тревожно осмотрелась и, увидев меня, поманила за собой.

Я, как была в подмокшей одежде, потащилась за старшей наставницей. Странно, что Аришша повела меня в лекарский флигель. Всю дорогу она молчала, о чём-то озабоченно раздумывая. Подавленная тревогой старшей подруги, я не приставала к ней со своими вопросами как обычно. Во флигеле Ришша выдала мне одну из сухих сорочек, в которые обычно одевали больных.

Я в недоумении приняла одежду, а сама всё озиралась по сторонам, ожидая, что в любой момент появится господин Крытис и разъяснит, зачем я тут. Ведь в последние дни, благодаря его уплотнённой магии, я чувствовала себя необыкновенно хорошо, и по здравому размышлению нечего мне было делать в ле́карской.

Я уже переоделась в сухое, лекарь же так и не объявился, а из комнаты для больных донеслись чьи-то стоны и тихий голос Аришши. Закончив переодевание, я поспешила на шум и не сразу узнала того, кто лежит на кровати, возле которой суетилась девушка.

– Сола, побудь, пожалуйста, с Ишассой. Она… с ней… плохо. Ей нужно менять компрессы и губы смазывать мокрой губкой. Ты же помнишь… тебе тоже так делали, когда ты болела.

– А господин Крытис где?

– Лекаря нет, его вызвали по поводу кристалла, – плечи девушки печально поникли. – Я бы сама с ней побыла, но сейчас я – самая старшая в приюте. Господин Флос уехал. Потому и не могу посидеть с Шассой. Да ничего и не сделаешь без лекаря. Она в беспамятстве, вся горит. Девочке нужно только продержаться до прихода господина Крытиса. Побудешь с ней?

Я нерешительно кивнула головой. Побуду, коли нужно. Только… Опасливо покосилась на больную.

– Ты, главное, просто побудь с ней. А если Сияющие… то… – Аришша всхлипнула, прикрыв ладонью глаза.

– Ришша, я побуду с Шаской. Не плачь.

Девушка ласково погладила меня по отросшим волосам:

– Как ты меня назвала? Ришша? Меня так когда-то мой… друг называл.

– А кто твой друг? И где он?

– Он… неважно. Он уже не друг.

– Мальчишка? Ну да, они такие. Сегодня играют, когда им разбойников не хватает, а как заболеешь – чего с тобой дружить, слабачка!

Ну, вот! Наконец-то Аришшия чуть улыбнулась и на мгновение прижала меня к себе:

– О, да! Мальчишки очень коварные и слабачек действительно не любят!

Аришша ушла, а я осталась наедине с больной.

Вот те раз! Шаску-то, оказывается, Ишассой зовут. Впрочем, и меня Аришша иногда величает Сольеной.

Я поменяла компресс на Шаскином лбу, дивясь, как быстро высохла тряпка. А заодно разглядывала свою обидчицу, гадая о причинах столь тяжёлой и внезапной её болезни. Неужто, и вправду от меня заразилась?

На первый взгляд всё у Шаски было нормально. Утром-то, когда нарочно толкнула меня плечом в коридоре, она вполне себе здоровая была, а сейчас почему-то пластом лежит. Что же могло с ней случиться за полдня?

Сейчас же…

Лицо, разве что, бледнее обычного. Меж бровей тонкая складка залегла, выказывая, как Шаске больно.

На мою болезнь от неведомого зла совсем непохоже. Так с чего ей так плохо-то? Аж, до беспамятства и горячки.

И запах от девчонки шёл почему-то нехороший. Тяжкий.

Странно. Лицо целое, а запах кровавый, как от кухонной доски, на которой мясо разделывали и не вымыли.

Сильно пахнет! И противно…

Морщась, но подчиняясь любопытству, я потянула простынь, что укрывала больную по самую шею. И тут же пожалела о несвоевременном своём любопытстве. Открывшееся зрелище пугало.

Как? Как такое могло случиться с человеком?

Вся одежда Шаски была разодрана чуть не в лоскуты и заскорузла от крови. Руки в синяках и рваных ранах. Пальцы… на одном, кажется, ноготь был полностью сорван. Да и тело, что просвечивало в прорехах, было сплошь покрыто почти чёрными кровоподтёками. А ноги… заляпаны подсохшей и свежей кровью. И кровь ещё откуда-то просачивалась. Кажется, от низа живота подтекает.

Как же она живот повредила? Сама себе что ли?.. Не-ет. Такое только кто-то другой сотворить может.

Тут же забылось, что Шаска – моя самая злостная обидчица. Какой бы врединой ни была девчонка, она не заслужила такого издевательства. А уж все её измывательства надо мной ни в какое сравнение не шли с тем, как ей самой досталось.

Конечно, я совсем не разбиралась в ле́карстве, но каким-то наитием поняла, что жива Шаска пока только чудом. И что это чудо долго не продержится, недолго девчонке жить осталось. Если сию минуту господин Крытис не явится, то Шаска его в живом виде точно не дождётся.

Я в волнении даже к окну подбежала, выглядывая лекаря.

Из окна открывался вид на весенний сад. Всё-таки в хорошем месте располагался лечебный флигель. От основного здания достаточно далеко, чтобы любопытные малыши не докучали под окнами. И зелень вокруг. Тишина и спокойствие – самое то, чтобы больные выздоравливали побыстрее. А наш Крытис хорошо лечил. Больных в приюте было мало. Разве что я чаще всех бывала его пациенткой.

Только сейчас тишина не успокаивала. Ведь помрёт Шаска, если никто прямо сейчас ей не поможет.