Максим Соловьёв - Джейк на дне

Подняв свой взор, он осмотрелся и вспомнил, что это за логово. Вспомнил старичка годом ранее в порту, в который они сейчас должны были приплыть. Он рассказывал о старой бухте, её прозвали Волчьей, потому что в ней то и дело тонули корабли, а поднять было их невозможно, потому что там было очень глубоко, глубже, чем несколько сотен метров от берега. Волчья, потому что и моряки, покинувшие свои тонущие корабли, всё равно не спасались, там было холодная вода из-за большой глубины и большого утёса, который с восточной стороны не давал ей прогреваться, а скалистый, скользкий и крутой берег был как окончательной чередой испытаний. Ведь добравшись даже до берега, волны, которые были порой причиной кораблекрушения, могли добить бедолагу уже о берег. «Держись подальше от этого логова, чтобы ни случилось, лучше отверни в открытое море, чем туда», – говорил этот странный попахивающий алкоголем моряк. Но именно здесь оказался Нед. Именно здесь. Уже через год он парковал тут свой новенький «Мистик».

Корабль не останавливался, но плыл медленно. Нед подумал о том, что стоило бы прислушаться и отвернуть обратно, в сторону моря. А у шлюпок уже собрались если не все, то большая часть моряков, он отправил туда и младшего моряка, оставшись один на один со стоявшими перед ним проблемами. Нед посмотрел на тёмную воду, словно под ним было метров пятьдесят бездны, спереди высился большой утёс. Крепко сжав в руках штурвал, он резким движением решил повернуть. И тут прогремел третий, мощный и последний взрыв, разорвавший прошивку корабля, и в него хлынул поток воды.

Когда Нед подошел к спасательному надувному плоту, который уже готовили матросы, оба пострадавшие матросы уже лежали рядом с ним. Склонившись над умирающим другом, показалось, что тот пришел в себя. Хен вновь что-то зашептал хриплым голосом:

– Прости, друг мой, но ты имеешь полное право меня ненавидеть, презирать и просто кинуть на съедение свиньям, не обронив при этом и слезы. Я не был честен перед тобой совсем, практически никогда. Прости, капитан, но уже три долгих года из четырех, что я тебя знаю, я люблю твою жену Берту. Не просто милые улыбки и воздыхания при встрече, мы спим, в тайне ища возможности для встреч. Мы опьянены и, словно подростки, прячемся от рассерженных родителей. Ни ты, ни моя жена не знали об этом. Мы делали это так искусно и расчётливо, что делало из нас ещё больших мерзавцев. Я отказывался признавать то, кем я стал. И только сейчас, когда смерть склонилась надо мной, я говорю тебе: прости, ты прекрасный человек, но твоя любовь к нам обоим сделала тебя слепым, а мы этим воспользовались.

Взгляды Неда и Хена были устремлены друга на друга. Капитан замер, он оказался в кошмаре, который становился только хуже. Но он хотел услышать всё. Слушал и падал в бездну.

– Было лишь это? Нет. Два года я перевожу наркотики. Наша остановка в Ливане ограничивается не только стандартной загрузкой товара, но и нестандартным заполнением наркотиков, которые я поставляю мафии за хорошие деньги. В ящике со спасательным и оборудованием для погружения два килограмма героина, произведённого где-то на Ближнем Востоке. Я не знаю как именно, но поступи так, как посчитаешь нужным. Это твой корабль и твоя воля. Про…

И тут у него началась судорога, и он начал тяжело захлёбываться и кашлять.

Нед всё слушал внимательно, запоминая каждое слово. В первые мгновения он хотел услышать от Хена что-то о его родных и близких, о том, как он их любит, о том, чтобы они всегда помнили о нём, но не губили свою жизнь тяжёлыми воспоминаниями и оплакиванием, это было бы так рационально и практично, в этом был весь его помощник. Но тут Хен заговорил о нём, о Неде, и об его жене, об их тайне, об его тайне, он каялся, словно перед ним был священник, которому он исповедовался на смертном одре. Да, всё так и выглядело. Угроза смерти делает нас сильными, делает нас храбрыми и откровенными. В последние минуты жизни мы становимся для себя тем, кем хотели быть всю жизнь.

Нед замер, не в силах вымолвить из себя и слово. Теперь он словно мчался на скоростном поезде, он видел то, что никогда не замечал или отказывался замечать, и теперь всё вставало на свои места. Видел эти мимолётные взгляды, которые бросали друг другу его жена Берта и Хен, эти улыбочки, которые он принимал за приветливость и доброжелательность. Потом всё походило на приятельские и дружеские отношения семей. Они ярче реагировали на шутки друг друга. Берта всегда светилась в его компании, становилась живее. Нед думал, что ей просто хорошо находиться в дружественной атмосфере, поэтому они часто устраивали совместные выходные. Дети дружно играли, все веселились, но он и не подозревал, что это было начало конца для обоих семей. Они раскалывались друг о друга, Нед это видел, но уже было поздно. Он всегда думал, что жена Хена Ксени серьёзный человек и не такой компанейский, будто вся радость жизни была в Хене, она же была спокойна и скромна? Нет, посмотри на неё взгляд? Теперь ты видишь? Она не знала это наверняка, но даже и не догадывалась, она это чувствовала. Это было самое страшное. Если бы это была просто страсть, она бы с пониманием к этому отнеслась. Жизнь моряка полна лишений. Но… нет. Это было совсем другое. Хен и Берта не только желали, они любили друг друга, и это её убивало. Она бы никогда не посмела разрушить семью или навредить кому-то, даже самой себе. Нет, в ней гас этот свет, словно жизнь уходила из неё и оставалась лишь оболочка.

Она была самой мудрой из всех нас четверых. Она понимала, что, предприняв что-то, она бы разрушила обе семьи, и это было правдой, но также она понимала, что это был лишь вопрос времени, и это было правдой. Нед был благодарен ей за это.

Мчась в этом поезде, каждая секунда ему давалась с большим трудом и болью. И вот, в какой-то момент, он усилием воли закрыл глаза и заставил себя смотреть на друга, на лучшего друга, с которым они проплыли ни одну тысячу морских миль, который его понимал и всегда был уверенной опорой во всём. Любил ли он его жену? Да, как и она его. Но он не должен их винить, бывает, что этому невозможно противиться. Сейчас важно то, кем он был для него и кем навсегда останется. Он был прекрасным человеком и лучшим другом. Им он навсегда и останется.

Тут Нед открывает глаза, прошло лишь мгновение, как Хен начал судорожно кашлять. И тут капитан преподнёс свои уста к его уху и ровным успокаивающим тоном произнес:

– Никто из нас не идеален, Хен, никто. И видит Бог, я говорю правду. Ты для меня всегда был и останешься другом и братом, – боль внутри Неда по-прежнему раздавалась истошным криком, но он продолжал. – Я прощаю тебя, Хен. В чём бы ты ни ошибся. Я прощаю тебя и буду помнить всегда добрым словом.