Татьяна Иванько - В стране слепых я слишком зрячий, или Королевство кривых. Книга 2. Том 1. Успех

…А меня и вовсе взбесило это платье. И вообще… взбесило всё. Так нагло опаздывать на мои занятия, и ещё приходить в таких ужасных балахонах, чтобы я не мог насладиться видом её совершенств. Ну, держись, Олейник!

– Олейник, вы опоздали… – сказал я громко и грозно, сложив руки на груди.

Мои слова застали её врасплох, она остановилась, у входа, испугавшись, вероятно, что я выгоню её.

– Быть может, вы не считаете наши занятия важными для себя? Быть может, иная карьера привлекает нашу Таню Олейник, которую я поначалу посчитал такой талантливой? – я говорил громко и страшно, и все примолкли, будто присели. – Что вы молчите?

– Нет… – негромко проговорила Таня.

– Что?! Я не слышу.

– Нет, не привлекает, – сказала она, опустив голову.

– Я не против работы и подработок, но не в ущерб учёбе. Вот Курилов тоже работает, но ни разу не опоздал и не пришёл не готовым…

Я смотрел на Таню, наслаждаясь своей властью над ней. Но тут Курилов едва не испортил мне весь бал, сказав:

– Я работаю только в выходные сейчас, в будни редко…

Тоже мне, заступник выискался, но ты поплатишься сегодня за своё заступничество…

Демонстративно не обратив внимания на его слова, я продолжил распекать Таню.

– Но… сегодня вам предоставляется возможность поработать и у нас, раз уж вам так мило ваше не относящееся к учёбе занятие. Вы знаете, что у нас сегодня первое занятие по обнажённой модели, а наша с вами модель не явилась, по неизвестной мне причине. Так что… либо занятие провалится, либо, Танечка, вы послужите сегодня высокому искусству и поработаете моделью. Что скажете?

Она не покраснела, как я ожидал и рассчитывал, только вздохнула, подняв лицо и глядя мне в глаза.

– Хорошо, – только и сказала она. Это не покорность и не подчинение, это принятие вызова, правил игры, которую она разгадала, похоже, мне не удалось скрыть свой интерес к ней, своё влечение…

– Кстати, может быть, найдутся ещё желающие поддержать нашу сегодняшнюю модель? – смягчился я, оглядев остальных.

– Я! – тут же выскочил Курилов.

– Отлично, ваше тело должно послужить превосходным контрастом для нашей женской модели. Быть может, есть ещё?

– Я тоже хочу! – поднял руку Лиргамир.

– Вот и прекрасно, – кивнул я. – Таня, прошу за ширму. Кстати, можете остаться в трусиках, не сатрап же я, в конце концов… Остальные раздевайтесь прямо здесь. Если кто-то стесняется семейных трусов, разрешаем остаться в джинсах.

– Отчего же, семейники очень живописны, – захохотал Щелкун.

Все, включая претендентов в модели засмеялись. Уже через несколько минут перед нами рядом на большом столе сидел белокожий, стройный Лиргамир в одних трусах, кстати, самых модных, будто знал, что придётся всем показывать, таких, как на рекламных постерах, которые я видел этим летом за границей, и качал ногами, посмеиваясь. Курилов устроился в одиночестве на высокой тумбе, легко запрыгнув на неё. И, наконец, из-за ширмы вышла Таня Олейник… Хотелось выдохнуть, как в «А зори здесь тихие…», когда все восхищались красотой одной из героинь. Так же светилась и наша Олейник, как Женя Комелькова.

Она вышла и остановилась, не смущаясь, выпрямив спину и расправив плечи, при всей изящной тонкости фигуры, она не была костлява, тонкие длинные мышцы играли под белой опалесцирующей кожей, очертания груди, не слишком маленькой для такой узкой талии и бёдер, были прелестны, светло-коричневые соски будто усмехались слегка, пока Таня стояла несколько секунд, позволяя всем разглядеть себя. Трусики на ней самые простые, почти невидимые, такие как раз, как положено носить моделям, чтобы их не было видно под одеждой и теперь не отвлекающие взгляд от неё. Но проклятая повязка осталась на голове. Я не мог этого позволить. Поэтому подошёл, и со словами:

– Только без этого, – снял её с её головы.

Её волосы плеснулись на спину снежной волной. Я указал на стол, где уже устроился Лиргамир.

– Прошу.

– Залезай, Танюшка, небось, не замёрзнем? – хохотнул Лиргамир, подавая ей руку. Она улыбнулась ему, подняв ладонь, и он хлопнул своей ладонью о её, получился шутливый дружеский жест, а потом помог ей забраться и устроиться рядом. Он ей нравится? Неужели не замечает, что он гей?

– Кстати, сегодняшние модели от занятия не освобождаются, – сказал я.

Все три фигуры, представшие нам, были прекрасны, по-своему. Курилов сложённый прекрасно, очень мощный для своих молодых лет, с годами может отяжелеть, но скорее всего, это только придаст ему мужественной красоты. Лиргамир составлял с Таней рядом на удивление гармоничную пару, он очень стройный, даже худощавый и белокожий, его тело вполне мужественное и мускулистое очень гармонировало с её: те же прямые плечи и красивые ключицы крыльями, длинные ноги и руки, белая кожа. Они могли бы быть братом и сестрой, к примеру…

– Я сижу слишком близко, – сказал Лиргамир. – Мне неудобно рисовать Таню.

– Ничто не мешает вам пересесть, – сказал я.

– Иди ко мне, на коленочки, – засмеялся Курилов, и все поддержали его, наконец, разрушая возникшее напряжение.

– Э, нет! Боюсь в тебя влюбиться после.

– А ты не боись, я добрый! – широко улыбнулся Курилов, вкупе с его замечательной внешностью этот рокочущий голос и белозубая улыбка, подействовали разрядкой на всех, как и шутливый хлопок Лиргамира и Тани.

Все мы хохотали, и будто не было взбучки, устроенной мной Тане. И занятие прошло превосходно. У всех получились сносные эскизы. Таню рисовали все мальчики, сама Таня успела набросать и Курилова, и Лиргамира, но принимая её эскизы, я сказал:

– «Отлично» ставлю авансом и только за вашу исключительную красоту, спасибо, доставили радость старику. Кстати, останьтесь после занятий сегодня, мне нужно с вами серьёзно поговорить.

– Валерий Карлович, мы тоже хотим побыть моделями как-нибудь, – сказала Саксонка Карина, улыбаясь и слегка заигрывая, вот с кем было бы как всегда…

– Прекрасно, Кариночка, после каникул милости просим, – улыбнулся я как можно лучезарнее.

Я дождался Таню в своём кабинете около четырёх, у них была лекция по истории искусств после моего занятия. Пока я ждал её, я рассматривал их работы. Таня на них, на этих эскизах, изображавших её, не была и близко так прекрасна, как на самом деле. Я взялся за пастельный карандаш и сделал несколько набросков. Нет… и у меня не получалось. Я должен узнать её лучше, я не понимаю пока, я пока её не чувствую, а я должен…

– Валерий Карлович…

Я обернулся к двери.

– Можно к вам? – Таня стояла в дверях.

– А…Таня… да-да, входи… э… – я растерялся немного, я слишком много думаю о ней. – Входите.

Она вошла, и снова в этом ужасном платье и в той же ужасной чёрной повязке на волосах. Я встал из-за стола, стол у меня обширный старинный, как и диван, громадный кожаный мастодонт, с резными финтифлюшками на спинке и подлокотниках, что стоит тут, наверное, ещё со времён царизма.