Влад Бобровский - Отличники от других… Вторая четверть

Мне нравилась скорость, с которой мы мчались по степи. Вдоволь наевшись и выпив чаю, мы с Оксаной рассеянно смотрели в окна в надежде увидеть какие-нибудь достопримечательности. Убаюканный монотонным гулом мотора и рассказом моей соседки, тему и суть которого не взялся бы сформулировать, я задремал. Проснулся в очередной раз от внезапно наступившей тишины. Вернее, гул «Икаруса» никуда не пропал, доносившиеся из салона редкие разговоры тоже никуда не делись, не было слышно лишь Оксану, и это было настолько необычно, что заставило меня окончательно проснуться. Девушка по-прежнему сидела рядом, прикрыв глаза. А причиной «тишины» оказался маленький кассетный плеер, от которого к её ушам тянулись тонкие проводки. Что-то психоделическое слабо слышалось из наушников, если я приближал голову к её волосам. Но больше всего мне понравилось этого не делать, а представлять, что я путешествую действительно один. Мне при этом никто не мешает думать и мечтать о том, что я еду (Т-с-с, никто не должен этого узнать!!!) на встречу с Машей. Снова нестерпимо захотелось услышать её голос, поговорить, обменяться весёлыми шутками, почувствовать её аромат, прикосновения рук, в общем, делать всё то, чем ещё совсем недавно мы могли заниматься с ней хоть каждый день. И хоть нас разделяло ещё, Бог знает сколько километров, я готов был подождать. А пока, есть время узнать мою девушку получше. Для этого, я захватил с собой Машину книжку и с удовольствием углубился в чтение.

***

…Папа петлял по узким, мощёным булыжником улочкам старого города, изредка обмениваясь негромкими репликами с мамой. А я во все глаза рассматривала незнакомые дома, людей, вьючных осликов и мотороллеры с маленькими кузовами, загруженные кучами разнообразных фруктов и овощей. Мы с Мишкой договорились: я смотрю в левое окно, а он – в правое. Запоминаем всё интересное, а потом рассказываем друг другу. Тем более что между нами на заднем сиденье расположился дядя батоно Георгий, который умудрялся быть одновременно и папиным другом, и хозяином дома, в котором мы остановились, и нашим экскурсоводом в этой поездке. Эта последняя роль давалась ему, по-моему, не очень хорошо. Во-первых, в отличие от большинства грузин, встреченных нами, он был неразговорчив. Папа рассказывал, что он работал в НИИ химической промышленности Академии Наук Грузинской ССР, знал, из чего состоит любая вещь и любой материал на Земле и писал очень интересные исследовательские трактаты на родном языке, постоянно обеспечивая работой университетских переводчиков, чтобы его книги могли прочитать и другие учёные в мире. Он готов был рассказывать о народе, обычаях, городах и прочих интересных местах своей Родины, но только если ему задавать вопросы. Во-вторых, он если не знал какого-то русского слова, не задумываясь, заменял его грузинским, не замечая, что слушатели теряют логику и суть его рассказа, пока кто-нибудь, чаще всего папа, преодолев приступ вежливости, не переспрашивал, что же всё-таки он имел в виду. Порой, мы задавали ему вопрос о каком-то интересном месте и потом долго слушали его неторопливый рассказ-ответ уже после того, как уехали оттуда за десятки километров. Лучшим способом узнать от него о Грузии было – остановиться в каком-нибудь уютном ресторанчике или летнем кафе, которых в Тбилиси имелось несчётное количество, напротив какой-либо из достопримечательностей города. И, позволив официантам загрузить стол национальными блюдами и вином, слушать полные лингвистических загадок истории батоно Георгия, не заботясь о течении времени. А сейчас мы ехали в Ботанический сад, слушая его историю о реке Кура, громко шумящей где-то внизу, за бетонными стенками слева от автодороги. Иногда дядя Георгий называл реку Мтквари, особенно, когда увлечённо рассказывал о химическом составе её воды и примесей, и мы недоумевали, о какой же из рек продолжается рассказ. Примесей было много. Мы с Мишкой сбились со счёта от названий, наблюдая их своими глазами. В черте города река была полноводной и не очень быстрой, но воду в ней нельзя было назвать прозрачной. Я бы и водой эту жёлтую густую жидкость назвать не осмелилась. По словам батоно, эта грязь образуется после того, как хорошая вода (что собственно и означает грузинское слово «мтквари») с ледников турецкого Кирисин-дага и Боржомского ущелья пробив себе русло в долинах, сложенных из туфа, мягких известняков и глинистых почв, набирает в себя все эти образцы, образуя настоящий коктейль – рай для химика.

До ботанического сада мы не доехали. Припарковали машину на площади у подножья горы Мтацминда, вблизи нижней станции фуникулёра. Поднялись пешком до церкви св. Давида (Мамадавити) и Пантеона, в котором в числе самых знаменитых и почитаемых грузинами общественных и политических деятелей, ученых, писателей батоно Георгий указал нам на могилы княгини Нино Чавчавадзе и её мужа – русского дипломата и писателя Александра Грибоедова. (Первая знакомая мне по урокам литературы фамилия.) Выйдя из прохладного Пантеона, расположенного на склоне горы, мы прошли по узкой заасфальтированной тропе к настоящей пещере. Правда, попасть в неё можно было только через лабиринт толстенных бетонных стен и стальную дверь толщиной под два метра, которая закрывалась мощными электромоторами при опасности ядерной бомбардировки. Георгий рассказал нам, что из небольшой пещеры строителями метрополитена пробит тоннель сквозь гору, который был оборудован под бомбоубежище для трехсот тысяч жителей Тбилиси. А лабиринт на входе призван защитить их от ударной волны ядерного взрыва, если бы бомба упала на город, расположенный в долине, как на донышке гигантской тарелки. Мы шли по прохладному тоннелю, больше напоминающему череду спортзалов с железными дверями, ведущими в жилые отсеки и хранилища с запасами продуктов и топлива, пока, миновав очередную толстенную дверь, наконец, не вышли на залитую ярким солнцем площадку, вырубленную в скале на противоположном склоне горы. Вид с этого места после полутора километров унылого бетона нам показался чудесным и загадочным, словно иллюстрация из книжки Артура Конан-Дойля «Затерянный мир». Я побежала к скалистой стене, увитой лианами и начала карабкаться по еле заметной тропинке вверх к небольшому балкончику, на котором рассмотрела яркий красный цветок. Мишка встревожено что-то крикнул и бросился за мной. Но я быстрее заняла высоту и позвала родителей, чтобы они сфотографировали нас с братом среди этой красоты. Кроме того, с этого балкончика можно было рассмотреть сквозь свисающие с высоких деревьев лианы дно ущелья с блистающей на солнце водой горной реки. Это и был Ботанический сад, вернее его начало. Чтобы его осмотреть, мы двинулись через джунгли по залитой солнцем широкой тропинке, плавно спускающейся вдоль стены ущелья. Отовсюду слышались крики птиц и стрёкот цикад. Можно было спуститься к самой реке и сразу. Для нетерпеливых туристов в скале даже были выбиты ступеньки и натянут трос, игравший роль перил, но мы решили получать впечатления не торопясь. День был очень жарким, но здесь я не замечала этого. В пронизанных солнцем джунглях, словно материализовавшихся вдруг из книжек Киплинга, дышалось легко, и откуда-то доносилось дуновение прохладного ветерка. Батоно Георгий как раз приступил к описанию этого феномена Сололакского хребта. По его словам, прохладу даёт река на дне ущелья. Водопад, к которому мы направляемся, охлаждает воздух, который становится тяжелее и «ползёт вниз самотёком» по течению реки, давая растениям и туристам, оказавшимся здесь, живительную прохладу и возможность укрыться от городского смога, суеты и жары. Далее следовало описание химического взаимодействия солнечных лучей с хлорофиллом из зелёной листвы растений, которое должно было объяснить нам, почему именно здесь содержание кислорода в воздухе выше, и дышится легко и свободно. Но я не стала слушать Георгия, а спустилась по узкой тропке к самой реке, скинула босоножки и зашла в обжигающую студёную воду как раз в месте, где русло, сделав небольшой поворот, намыло золотистый песочек и мелкие камешки, образовавшие маленький пляжик. Почти сразу я нашла в прозрачной воде несколько тёмных, почти чёрных осколков какого-то минерала и, схватив свою добычу, поспешила на берег, потому что от холода уже не чувствовала ступней ног, как будто наступала на воздух над землёй. Камушки были очень похожи на стекло, если бы не мутновато-чёрный цвет и странная форма на сколах. Родственники успели отойти довольно далеко, слушая рассказ нашего гида о реликтовых растениях этого уголка природы. Я их догнала и, забыв о вежливости, встряла со своими вопросами, протянув батоно Георгию свои образцы. Он повертел их в руках, посмотрел через один из осколков на солнце и сразу переключился на рассказ о залежах обсидиана или вулканического стекла, которое здесь добывали. «Это очень твёрдый минерал, который в древности жители, населявшие эти места, использовали для изготовления каменных топоров, ножей, наконечников копий и стрел. Также, из него делали статуэтки. Все эти предметы позже были найдены археологами и сейчас выставлены в краеведческом и этнографическом музеях города». Этнографический музей мы планировали посетить завтра, поэтому Георгий приберёг подробный рассказ о химическом составе обсидиана для этой экскурсии.