Максим Макаров - Лапы волчьи, характер русский

Иногда внезапный налет удавалось отбить. Иногда – бандиты убивали всех. Самого Сергея едва не задушили возле Благовещенска: их отряд остановился на дворе, и хозяин был очень добрый и веселый, с виду – просто зажиточный крестьянин, а оказалось – он бывший урядник. В темноте он искал командира; думая, что Сергей – командир, он навалился и стал страшно давить; но увидел, что папаха не та. Тут же начали стрелять, хозяин бежал, а Сергей никак не мог подняться. Его едва успели вытащить товарищи. Потом был бой, и некоторые из товарищей погибли.

В другом месте их отряд обнаружил целый батальон белых, а за ними – пепелище.

Сгорела вся деревня, которая до этого помогала красным.

– Они убили всех. И товарищей, и крестьян, и их детей. Всех собак перестреляли. Я знаю, кто навел белых – подкулачник, мелкий торгаш. Его почти прихватывали раньше, только ведь не было улик. Такой пройдошливый тип. Надо было его шлепнуть. Не успели.

– А белых – разбили?

– Да, но сколько наших пропало. А ведь это был лишь один случай, и далеко не самый масштабный. Всю деревню сожгли, и собак даже.

«Какие бывают злые люди!» – думал Балтик. Он с Полканом лежал под лавкой и боялся пошевелиться; и еще он боялся, что лампа погаснет. Ему казалось, если исчезнет свет, то сразу же из тьмы выскочат враги. В рассказе Нестерова многих слов он еще не знал, но понял основную суть, настроение того, что говорил капитан. Балтик не мог понять своих чувств; они сплелись в единый узел, в большой комок, где был и страх, и ненависть, и сострадание.

Буря прошла. Буран кончается.

Полкан и Балтик выскочили на палубу и скакали по прощальному снегу. Его заплатки лежат везде и текут. Нестеров опять заметил, что у Балтика очень белые ноги и грудь, почти без примесей серого. У Полкана больше буровато-серых тонов, но и у него ноги светлее туловища. Он ходит и гавкает по-деловому, как большой хозяин.

Балтик замер и глядит вдаль. С него хочется написать картину.

– Следы-то у них не собачьи! – заметил Климчук.

– Вот еще. А чьи?

– Знаю я, как собаки ходят. А у твоих и следы, и лапы… Здоровые будут.

– Кто, лапы?

– Все вместе. Деревенские щенки в это время недомерки. А эти – скоро будут как волки. Натворят еще чего-нить.

– Они умные. Балтфлот, ко мне! – Балтик подбегает и глядит на Нестерова. Команду «ко мне» они лишь недавно стали разучивать.

– Полкан! Пол-ка-ан! Иди сюда! Иди, я говорю!

Нестеров хватает его за хвост и тащит не стесняясь.

– Еще раз пройдем. Ко мне! Ко мне, ко мне. Да не туда! Надо понимать. Надо запоминать, что я говорю.

Понимать – Запоминать… Похожие слова. Но означают, кажется, не одно и то же?

– Все домой, домой. На место!

Ребята сами убегают с палубы.

На приколе «Комсомолец» стоял вплоть до последних чисел марта. К этому момент все готовы были идти в море на чем угодно.

– Наконец-то проведаем Командоры.

– Прямо к Берингу? – спросил боцман.

– Зайдем сперва на Топорков остров.

– А чего там такое? Разве что яйцами разжиться. Да, верно. Насчет яиц, это правильно. Люблю птичьи базары, потому что они бесплатные!

– Коммунизм. – сказал Нестеров. Боцман не понял.

– Так везде в природе. – Климчук опять не понял и пошел подгонять команду.

«Комсомолец» вырвался на простор. Он идет по океану, видит волны – то синие, то серые, иногда и вовсе бесцветные; но все вместе создает картину. В океане свое вдохновение. Он бывает часто злым, даже бесконечно жестоким, но при этом он часть природы. А она – прекрасна.

Впереди видны камни.

– Ребята, спускайте лодку. Четырёхвесельную. Балтфлот, Полкан, пойдете с нами.

Нестеров берет охотничий карабин. Боцман раздал всем ведра.

– Федотыч, от такого количества яиц мы лопнем.

– Ничего не лопнем – боцман чешет нос. – Употребим.

Шлюпка качается на воде. Спокойно, говорит Нестеров (имея в виду Балтика и Полкана). Для надежности он обоих держит за шиворот. Карабин прижат к боку. Море подмигивает.

Остров Топорков – это скала длиной не более километра. Некоторое время шлюпка шла вокруг периметра, с целью найти место поудобнее. С восточной стороны к Топоркову идет каменная коса.

– Выросла. Ее ж как будто не было в прошлом сезоне.

На косе можно сходить.

– Тьфу, черт! Скользко.

– Фима, не ругайся при детях. Ребята, вперед. – капитан стал подталкивать братьев. Полкан с Балтиком выскочили на большой камень и застыли.

– Давайте, давайте! – надо идти дальше. Ноги съезжают; но дальше уже не так мокро. Поверхность скалы очень гладкая, местами почти отполированная, а над нею стоят острые углы.

Ребята помчались вдоль моря.

Соленый ветер бьет в грудь, дыхание перехватило от неожиданности: то все ровно было, и вдруг – преграда возникла. Топорков чем-то похож на обиталище колдунов: неровные черные камни стоят над невидимым входом и что-то затевают. Но вокруг них простор. И возможность действовать.

– Фас, фас! – кричит Нестеров, не указывая цели. Это незачем: цели видны повсюду.

Ребята уже знают, что такое птицы. Птицы – летающая дичь. Они бывают худые, крепкие, вытянутые, кричащие, сидящие и в полете. Домашних птиц еще толком не видели. Да на них же, кажется, нельзя охотиться.

Полкан ринулся в самую гущу пернатых. Балтик забежал чуть сбоку. Птицы всполошились и закричали сотнями языков. Они летели во все стороны, в том числе прямо на Балтика, но до них слишком высоко. Балтик прыгнул и не достал, прыгнул снова и чуть не врезался в камень. Весело! И досадно.

Птицы кружат над головами. Они понимают, что в воздухе охотиться на них невозможно. Но они не летят прочь, остаются у острова. Это задорит. Это злит!

Захлебываясь от лая, Полкан несется за всеми подряд. Увидев одну клушу, он бежит очень быстро; но та, не дождавшись, взмывает ввысь и мечет оттуда обидными словами.

Птичий язык Полкан с Балтиком не разберут. Но уже становится обидно. Неужели никого нельзя… ага! Толстый, красноклювый, сидит на камне как царь. Это тупик. К нему крадутся вдвоем, сразу с двух сторон, нарочно пригибаясь к скале. Р-раз! – бросок! – тупика больше нет. Он растаял, хотя не снег он.

Что-то красное видно на юге – но свет бьет по глазам нещадно. Ничего кроме красного света и слез, ничего не разберешь.

Капитан смеется.

Ребята возмущены и озадачены. Как тут можно смеяться, ведь охота – серьезное дело, и оно не получается.

Братья снова атакуют птиц. Будь они на месяцок постарше, первая охота принесла бы трофеи. Но пока они еще маленькие, им не хватает сил. Одного баклана почти накрыли: он по рассеянности полетел не туда, одним словом – зазевался. Его хотел схватить, но зубы еще не такие острые. Их как будто нет! И догадываясь об этом, птицы реют наверху и гогочут торжествующе. Они так орут, что даже командира не слышно.