Эд Кузиев - Химера, дитя Феникса

– Очнись, тюремная душа, это я– Третьяк. – грохнул басом мой провожатый.

– Чего тебе, Стража? Долг принёс? – хихикнул охранник.

– Там у тебя двое томятся, Следопыт и Стража, из лагерных, вот на свиданку их ближник пришёл.

– На них вира висит от хозяина корчмы, колченогого Франца, без уплаты – ни свободы, ни передачи. А уж про встречу, тем паче, не заикался бы.

– Велико ли бремя? – горестно прошептал Я.

– Так, в таверне десять монет, управа две запросила и городище требу выставила тоже две. Сколько это будет десять и четыре монет, а, Омар?

– Четырнадцать, – посчитал Я.

– Грамотный! – восхитился Третьяк. – Что, вообще никак?

– Ну, если только перед управой бремя закрыть, тады можно будет. Две монетки, срока-то седмица всего, потом уйдут ребятки с торга. И спрос уже был.

– А в чешуйках это сколько? – быстро собрался Я, вспомнив по тайник в кармане.

– Дык всё просто: в монете десять раз по десять чешуек. А две монетки, это дважды десять десятков.

– Двести чешуек, откуда такая вира-то? – а потом меня пробила вторая мысль, это сколько же Агнешка тогда должна? Деньга неподъемная для бедного люда. – Одёжой возьмёшь? – отчаявшись, тихо произнес.

– Какой? И чьей, смотри за воровство у нас виры нет, руку рубят. – Подобрался тюремщик.

– Моей. – Ответил и стал стягивать с себя куртку.

– Дык это только половина будет, – быстро оценил мою одежду стражник.

Молча перекинув ножи за кушак, стянул с себя сапожки, подбросил в руку мздоимцу.

– Фи, у моей младшенькой размер больше. Ладно, сойдёт. Иди, только скоро оборачивайся!

Острог явно старый, из Тех, что остались до Исхода. Ладные двери и крепкие, похожие на камень, ступени. Стоило спуститься под землю, мне в лицо ударили запахи нечистот, немытых тел и кислой рвоты. В леднике было морозно и темно, потому, стоя голыми ногами, Я поежился. Многие клети были открыты и уходили рядами в обе стороны.

– Таран, Куница! – прокричал Я, и эхо перекинуло мой голос по коридорам.

– Братко, ты ли это? – раздался хриплый голос Тарана.

– Если лепешку принёс, то не нужно было, нас вчера так накормили, до сих пор нутро болит. – горько пошутил Следопыт.

Проклятое эхо отбивалось от стен, наводя морок. С какой же они стороны? Включив Талант, оглядел коридоры. Святая Церковь!! Всё помещение было залито болью и отчаянием. Это ж сколько здесь народа томилось, сплевывало кровь с разбитых губ, баюкая сломанную конечность, проклинало своих мучителей, задыхаясь от кашля и плесени? Вдруг, поодаль, с правой руки, узрел два красных пятна. Мои!!! Прошлёпав голыми ногами до нужной клети, просунул руки за решётку.

– Родные мои, как же так сглупили, что под виру голову подставили?

– Да уж, – крякнул Куница. Таран был более словоохотлив.

– Всё чинно было, сидели, поминали сечу. Ветераны местные про свои говорили. Потом эта Курва, подсел и начал расспрашивать, да свои поганые слова вставлять. Как Я договорился, так в итоге эта сука всё переиначила. Дескать, мы там ссались в Яме, пока городские стаю били. Так что мы должны им быть благодарны. Я не стерпел, вскочив, приложил его кружкой по голове, а тот извернулся. На ту беду, местный страж шёл, вот в него Я и попал. Тот, юркий, как крикнул:ʺНаших бьют выродки лагерные!ʺ Вот там всё и понеслось.

– А пили-то на чьи? Не помню, чтобы нам выплаты были, да и седмица только первая прошла.

– Дык, на столах всё было, потом таскали ещё, как угощение от города за освобождение.

Тут Куница поднял хворую голову, в его глазах читалось понимание.

– Прости, пьян был, потом сеча. Виру не ищи, сами дураки.

В моей голове долго крутился вопрос, почему Олег не разрешил бремя? Не монетой, так своим положением. А как услышал историю, всё сложилось.

– Держитесь тут, попробую, что смогу.

– Бывай, Братко.

– Да увидишь ты завтрашнее утро.

Выйдя на свет, с удовольствием потянул свежий воздух. На улице меня ждал тюремщик с красной щекой, а рядом примеряли кулаки Омар и Третьяк. С моим появлением драка закончилась. Омар мне поклонился. Третьяк правил свой нос. А красномордый протянул мне мои вещи и низко поклонился.

– Прости меня, не признал. Твоим ближникамя лично принесу еды и питьё. А вечером одеяло подам.

– Скажи мне, кто гвардию позвал в корчму?

– Дык народ кликнул. – Вжав голову в плечи, воровато огляделся тот. – А кто именно, то мне неизвестно, не запомнил.

– А на одёжке, случаем, не королевская лилия была?

Глядя на испуганные глаза тюремщика и применив Талант, Я получил ответ на свой вопрос.

– Дай тебе Отец-Небо и Мать-Земля мира и здоровья, за заботу озаключённых под стражу. Бывай, пойду виру собирать, глядишь, успею за седмицу, а? Как думаешь?

– Трофеи очень любит старьевщик Жак, что у стены промышляет поделками, иди с Храмом, итак меня под плети чуть не подвёл. И не держи зла, служба такая, – отвернувшись в сторону, произнёс раскрасневшийся от оплеухи острожник.

– Пойдем перекусим да слухи послушаем. Угощаю, когда ещё смогу по мордам тюремщикам дать? Грешно не отметить, – подмигнув глазом, сказал Третьяк.

– А старшие братья твои где?

– Дык сгинули. В пустоши один остался, второй на мятеж ушёл, там его и упокоили. А ты как познал, что я не один? Это Талант?

– Это имя твоё, значит третий. Старший Первак, второй Вторник или Вторяк. Затем ты. Обычно в таких семьях, если земля даст, много детей, до семи, а то и более.

– Шестеро нас было. Маменька боялась седьмого носить, оттого что Папенька у нас тоже седьмой был. Так что младшенький мог много бед принести. Осталось только двое. Я и Марфа. Вот и корчма та, что целая, тут наши, должно быть. Заходь.

Корчма пахла потом, кислой хреновиной[4] и разлитой бражкой. Сдвинутые столы, разной высоты, засыпаны лоханками со снедью и перевернутыми пустыми кружками. За столом – порядком захмелевшие ребята из выводка и незнакомые мне люди. По кругу шла братина, наполовину пустая. Местами люди лежали на столе или на свободных лавках, икая и громко отрыгиваясь.

Нас заметили, и кто-то громко крикнул:

– Да это же два героя: Светоч и Третьяк Дырявое плечо. Вот так встреча, айда к нам!

Удивление, безразличие и стыд. А вот со стороны отдельного стола потянуло повышенной заинтересованностью, с толикой растерянности. Так и есть – серая личность со знаком Пастыря на рубахе. И впрямь Курва. Сонный и помятый соглядатай быстро отвернулся, с повышенной скоростью наворачивая овощи. Хозяин корчмы, с крестом на шее, заполнял кружки и следил за порядком.

– Не ожидали тебя увидеть. Таран говорил: ты совсем плох, да и ветераны сказывали, что тебя теперь совсем не достать, высоко взлетел.

– Я ближников не бросаю, с утра Куницу видел и Тарана. Живы-здоровы. Как ветеран Смит? Кто проведывал?