Владимир Ашихмин - Легенды Соединённого Королевства. Величие Света

– Будет исполнено! Да! Устраивайся и отдыхай! Да! Еда будет!

Улёгшись на бок, я приникнул лбом к деревянной спинке импровизированного ложа. Щель перед правым глазом акцентировала внимание на примечательный кусочек лесной обстановки. Среди буйства золотистой растительности возвышалась бледно-медовая копия Хромма. Кристалл помигивал и я, загипнотизированный истомой его пульсации, кувыркнулся в мрачный сон.

Коридор зарешёченных окон, таящих за собой дымные ямы пустоты, намекал на то, что пути кроме как вперёд, у меня нет. Колыхания и белёсые растяжения цвета, остающиеся после каждого шага, опустили мой взор вниз. Я был чем–то струящимся, призрачным. Мою чёрную одежду сменила мертвецкая хламида с нечётким перламутровым оттиском и ржавыми кандалами. Неведомая сила рабски согнула меня и поволокла через всю наводящую страх длину, к проёму быстро разрастающейся пропилеи. Мои колени и локти стёсывались об холодный пол, я кричал, но из горла вместо крика выливалась грязная, отвратительно пахнущая жижа. Ощущая себя совсем не собой, а кем–то, не вписывающимся в рамки реальности, я против своего желания затащился в промозглую залу с десятками фигур в серых балахонах. Из–под их объёмных капюшонов, обтянутых молочными сетями, навеивая макабрическое уныние, сверкали лазурные очи. Хранящая молчание толпа расступилась, и меня потянуло к паутинному трону, на котором сидел величественный мужчина в доспехе из костного материала и высоком шлеме, стилизованном под коронованного паука. Мужчина встал, и аура его всевластия ещё более придавила мою и без того согбенную голову к алмазной плитке. Я осмелился искоса взглянуть на богоподобное лицо, а таким оно, несомненно, казалось. Его поразительно правильные, восковые черты, плывущие в отсветах свечного хоровода, кичились царственной брезгливостью и мощью. Огненно–красные глаза, заворачиваясь дырами и пронзая саму материю, изучали меня и что–то прикидывали… В моих руках вдруг возникла шкатулка и ключ. Мужчина потянулся к ним, но потом отступил. В нём полыхала ярость. Он не мог дотронуться до меня.

– Отдай их, и я отпущу тебя, – потребовал мужчина не допускающим возражений голосом. Его лазурноокая свита, непрестанно мнущая в перчатках шёлковые комки, обступила нас со всех сторон. Витающая в воздухе злоба, налитая неуёмной жаждой насилия, тушевала и опрокидывала мой рассудок в пучину отчаяния. Мне хотелось исчезнуть, раствориться, провалиться сквозь землю, но не я мог, я был пленником нависшей надо мною горы могущества. Прижимая к животу шкатулку и ключ, подсознательно осознавая, что они–то и есть моя единственная защита от жестокого господина, я тихо ответил:

– Нет.

– Тогда страдай, – безучастно сказал мужчина, вновь усаживаясь на безобразный трон.

От колонного предела оторвалось пятно живой мглы. Затем оно рассыпалось, и я с ужасом увидел, что на меня несётся рой эфемерных тварей. Насекомообразные, с загнутыми клычками и острыми коготками на мерзких лапках, они остервенело накинулись на мою полупрозрачную шею и просвечивающиеся под тряпьём вены. Они сосали мне кровь, выдёргивали жилы, отравляли ядом, а я всё не умирал и продолжал испытывать неописуемую боль. Всю пытку миньоны-нелюди хрипели заунывные оды, «чмыкали», «прешепетывали» и стучали каблуками. Их демонические рефрены сводили меня с ума, однако шкатулка с затейливой вязью, так же как и фасетчатый ключ, не позволяли безумию взять надо мной верх. Я корчился и, обессиленно шевеля губами, уверял себя, что фатальный финал неизбежен, что рано или поздно Смерть заберёт меня, потому как ни что не может длиться вечно…

– Феи… На помо… Эй! Кто–нибудь, на помощь… Парень, проснись… – донеслось до меня невнятное дзиньканье. – Паре…

Эхо на задворках слуха… Нет. Оно внутри меня. Я брежу…

Время, растянутое в струну тоньше волоса, измывалось надо мной атаками плотоядных гнид. Хныча, я уже больше тысячелетия был принуждён взирать на дьявольскую ухмылку моего палача. Раны от укусов мгновенно зарастали и под нажимом слюнявых пастей выступали опять. От сего круговорота фасад моей выдержки, закалённой в бессчётных смертоубийственных переплётах, дал трещину, и огненно–красные прорези сразу это уловили.

– Я Укулукулун из Дома Тобольдо, архонт Обрекающей на Забвение Рифф! Сопротивляться мне не имеет смысла! Ты обречён! Уступи Путаницу или я продлю твою агонию ещё на миллионы лет!

– Зря ты так самоуверен, Паучий Ставленник, – утомлённо ответил ему чей–то знакомый голос. – Отражатель вмиг разобьёт твои липовые наваждения.

Внезапно устеленный туманом свод взорвался радужными брызгами. Там, где раньше господствовала тошнотворная ночь, и её сыны изгалялись над своей жертвой, занялось солнце. Его животрепещущие лучи, без промедления, занялись обдиранием пыльных обоев и испепелением, завопивших бесами людей. Под гнётом блеска трон деформировался и вмял Укулукулуна в своё льняное лоно. Костяная броня треснула и оголила розовые рёбра, однако близкая кончина, похоже, ни чуточку не взволновала архонта. Он пялился на меня страшными рдяными воронками и скалился.

– Я вернусь. И друзьям будет тебя не спасти.

– Пошёл ты к троллю в зад! – выдавил я, привставая с колен.

Укулукулун дёрнулся и затащился в последнее пятнышко мрака, не поглощённое солнцем. Меня же, напротив, понесло к насыщенной ячменной выси. Зернистость сжалась и приобрела черты слепящей орбиты. Неистово моргая и прерывисто дыша, я, втянувшись в сердцевину лучезарности, внезапно обнаружил, что свет исходит из жёлтого двойника Хромма. Мокрый от пота, я свалился под лавку, где и метался в сонном умопомрачении.

– Мой задаток… Не сомневайся во мне… Отремонтируй Отражатель! Начни с Брена… Он важнее…

– Кто бы ты ни был, я благодарен тебе за своевременное вмешательство, – прошептал я затухшему поблёкшему кристаллу.

– Что значит, кто бы ты ни был? Тебе «вспоминалку» отшибло? Я орал тебе минут двадцать! Парень, давай завязывай со своими кошмарами! Это уже не смешно!

Выплюнув пару травинок, попавших в рот, я, мелко подрагивая, перебрался на матрац.

– Хотел бы я с ними так легко завязать.

По дорожке, ведущей от центра Жёлтой Башни, ко мне грузно порхал довольный Дукас. В его ручонках бултыхался мешок превышающий размер фея раза в четыре. Долетев до меня, он скинул свою ношу на покрывало и приветливо улыбнувшись, произнёс:

– Ты выспался? Да! Вижу, что да! Как огурчик, весь такой бодрый! Да! Фирджи ещё возиться с Запасными Зеркалами, а я уже управился! Да!

– Не то слово, как заново родился. Твоё усердие находиться в нём?

Отчаянно кивая, дирижёр–оптик развязал узел мешка и из расчехлённой горловины достал два поменьше.