Таня Ждан - Хлоя. Сгорая во тьме

– Не понимаю, – прошептал я себе под нос, попытавшись снова. Эффект был прежним. – Да какого черта!

Под недоумевающие взгляды соратников я вскочил на ноги и отошел от своего стула, попытавшись изменить отправную точку. Ну же, работай, проклятая ты суперсила! Стоит ли говорить, что эффекта было ноль.

– Ник, если ты таким образом решил разрядить обстановочку, то идея так себе, завязывай! – прорычал я ему, подойдя вплотную.

– Да говорю тебе, я здесь не причем! – прокричал Николас в ответ, меча глазами молнии.

– Дилан…, – пробормотала Тереза, побледнев. – Это правда не он. Я… Никого из вас не чувствую. Абсолютно никого.

Мы с Дереком и Терезой испуганно переглянулись, боясь молвить хоть слово, но тут же тишину нарушил Пол.

– И я…, – парнишка сглотнул, подтверждая мои самые страшные опасения. – Я никого из вас не слышу. Полная тишина.

– Дилан, – на глазах Кесседи навернулись слезы, отчего все внутри меня сжалось в тугой комок. Женские слезы я вообще никогда не понимал и не знал, как реагировать, а от одного взгляда на свою бывшую девушку и вовсе впал в ступор. – Я даже не могу вспомнить свои видения. Белое полотно перед глазами и все…

– Хорош комедию ломать, вы чего, – буркнул Дерек, взмахнув рукой в сторону стоящего перед Ником стакана воды.

При любых других обстоятельствах этот жест заставил бы порыв ветра перевернуть стакан или вынудил бы всю воду оказаться на рубашке Николаса за считанные секунды, но ничего не произошло. Молчание в кабинете достигло своего апогея. Все, кто обладал способностями, по очереди стали проверять свои навыки, но дар каждого из нас будто пропал, испарился в одночасье, и никакие отчаянные попытки, концентрация внимания, жалкие потуги и пар из ушей не имели никакого эффекта.

– Это все какой-то абсурд, – и до этого-то не блиставшая золотистым загаром Лита, теперь и вовсе белая как простыня, судорожно принялась колотить по клавишам телефона. – Надо позвонить Бену, он точно знает, что произошло, не может не знать!

Все с замиранием сердца ждали как смертного приговора, когда на другом конце провода ей ответит единственный, кто знает о наших навыках больше, чем кто-либо другой.

– Переводит на голосовую почту, – будто вот-вот готовая потерять сознание, прошептала Лита чуть слышно. – Бен оставил нас. Теперь мы сами по себе.

Глава 10 – Дерек

Хорошие новости – теперь весь мир не был готов разорвать нас на куски. Плохие новости – мы стали просто неуязвимы, без каких-либо дополнительных бонусов, таких нужных в воцарившейся во всем мире вакханалии, но и это теперь подверглось сомнению. Раны, что мы получали в бесконечных столкновениях с обезумевшими людьми, затягивались гораздо хуже, чем прежде, повергая в настоящий ужас. Быть может, это был просто исполинских размеров страх, тупое самовнушение, но легче не становилось.

Я боялся, что однажды мне могут пригодиться давно забытые навыки ведения боя в горячих точках, но теперь не мог отделаться от постоянного чувства дежавю. Да только сейчас полем брани стала не богом забытая страна, а до этого процветающий мир, разрушаемый народами, который никогда не стал бы ввязываться в конфликты… И это было по-настоящему страшно.

Я как мог пытался успокоить тех членов штаба Таймлесс, кто не привык получать пулю, чувствовать ослепляющую боль, но, из каких-то идиотских геройских побуждений, по-прежнему желающих участвовать в разгонах акций протеста. Пусть самовыдвиженцев в этой бессмысленной бойне с каждым днем становилось все меньше. Перспектива испустить дух посреди жаждущих крови улиц не радовала и меня самого, но моя должность, которую я теперь проклял по-настоящему, обязывала.

Самым ужасным во всем этом безумии было то, что теперь я отчетливо понимал одну простую истину: если бы Хлоя все еще была жива, она бы точно не осталась в стороне. Она не вернулась после пожара в Форест Сити, пусть даже и узнала бы каким-то неведомым образом, что это была всего лишь фикция, жалкая попытка выманить ее из ее убежища… Но способности еще были при ней, когда началась эта бесполезная война народов, и то, что она и тогда не объявилась, не попыталась все исправить означало только одно: ее просто больше нет.

Быть может тогда, в палате Таймлесс, находясь на грани безумия, Хлоя нашла решение: силой мысли заставила себя умереть и исчезнуть навсегда так же, как заставляла других людей делать то, что она велит. Другого объяснения уже просто не было.

С этой мыслью я пришел к единственному, кто по-настоящему мог меня понять: к Нику. Я не мог сказать, что он стал моим другом, но, закопав топор войны, мне стало проще оказаться в его шкуре, и оттого было еще больнее. Пусть Николас и был для нее давно перевернутой страницей, да и он сам смог пойти дальше с Литой, но сейчас, видя растерянность и утрату в его глазах, я будто пришел к мысли, что нас теперь навеки связывает одно на двоих раздирающее душу чувство вины и невероятной потери. И эту рану ничто не могло залечить. Даже не представляю, как он смог пройти через это дважды, ведь мне и одного раза хватило, чтобы утратить связь с реальностью.

И оттого я отчаянней шел в бой на этих улицах, разящих отовсюду смертью, громче кричал на бесконечных собраниях, пытаясь вразумить напыщенных идиотов, не ведающих, что они творят, закрывая границы и ведя войну против собственных сограждан, вел за собой членов Таймлесс, подло взывая их к мукам совести за убийство той единственной, кто мог это все исправить. Выбивался из сил, пытаясь сделать хоть что-то, чего она так и не смогла…

В глубине души я надеялся, что очередная пуля или граната убьет меня и избавит от этой бесконечной пытки, но судьба будто издевалась надо мной: умереть я не мог, как бы не старался. Даже наоборот, моя неуязвимость снова вернулась в своем полном обличии, больше не вызывая никаких сомнений: это проклятье со мной до конца моих дней. И это раздражало сильнее, до скрежета зубов и побелевших костяшек сжимаемых мною в ярости кулаков, и казалось, что сгорать в этой непроглядной тьме мне теперь придется вечность.

А потом началась какая-то чертовщина. Я думал, что меня уже ничем не удивишь, но кому-то это охренеть как удавалось. Приходя в себя в своей резиденции в Лондоне после очередной бойни, я валялся на диване гостиной, осушая одну бутылку рома за другой. Алкоголь остался единственным лекарством, которое хоть ненадолго заглушало эту нестерпимую боль.

– Дерек, ты не поверишь, – без нервного стука, которым Дилан обычно предупреждал о своем вторжении, парнишка ворвался в комнату. Не говоря больше ни слова, он отыскал на барной стойке пульт от телевизора и щелкнул клавишей.

Ничего необычного: типичная разгромленная улица когда-то прекрасного города, разбитые витрины каким-то невероятным образом до этого дня уцелевших магазинов, баррикады, несметное количество гильз на асфальте, снующие от одного бездыханного тела к другому военные медики… И огромная зеленая надпись на стене многоэтажки: «Остановитесь».