Таня Ждан - Хлоя. Как я умирала

Пролог

Раньше мне казалось, что хуже разбитых мечтаний и надежд может быть только ожидание их крушения. Когда в уме ты просчитываешь миллиард негативных вариантов, изводя свою психику, и практически лишаешься рассудка. Когда кажется, что мозг работает на пределе, но все равно предчувствие фиаско тебя не покидает ни на секунду. Так вот ни черта подобного. Хлеще всего, когда даже и предположить себе не мог провала, когда ты сделал все, чтобы его вероятность была сведена практически к нулю… И тебя как ведром ледяной воды окатили вариантом в тысячи раз хуже, чем и представить себе можно в самых страшных кошмарах.

Я убью эту мразь. И его я тоже прикончу. Ах ж ж черт… Я даже этого не могу. Меня всего лишили в один злосчастный день. Ну ладно, в два. Может больше, я не знаю уже теперь – где конкретно я допустила настолько фатальную ошибку, что сейчас сижу в этом засаленном баре и испытываю только одно желание – напиться так, чтобы забыться минимум дня на три. Чтобы боль от жесточайшего похмелья хотя бы на пару часов перекрыла эту адскую ломку от ощущения того, что человек, за которого я как за соломинку хваталось тогда, когда все вокруг рушилось, когда, я уверена, ломались самые сильные духом, когда не было видно и намека на свет в кромешной тьме, вот так просто тебя предал… Когда каждый день я не ждала, что наконец покину этот мир и настанет конец всем этим бесконечным пыткам. Я выгадывала момент, когда уложу всех на лопатки и под фейерверки свалю из этой дыры. И все впустую. Все, чего я добилась – это нож в спину.

Кто я теперь? Эй, привет, я – Хлоя и я бессмертна. А еще меня пытали больше полугода, я сбежала, узнала, что я еще и какой—то недоделанный супергерой. Ах да, забыла упомянуть, еще меня огрели по голове замечательной новостью: мой муж мне изменял, пока я гнила в мерзком подземелье, к семье мне путь теперь заказан, за такими, как я, охотится ненормальный психопат с мировым влиянием, и все, что мне остается – это эфемерная мечта миллионов. Неуязвимость, нечеловеческие способности и долгие, долгие годы в одиночестве. Ничего из этого я не просила, у меня все было, хотя всю жизнь преследовало чувство, что мне этого мало. Только теперь я с горечью осознаю, что этого было более, чем достаточно…

– И кого ты хочешь напугать своей зубочисткой? Отвали от меня, на правду не обижаются, – от самобичевания меня отвлекла перепалка каких—то пьяных парней в паре метров от меня. В руках здоровенного бугая блестел внушительных размеров нож, но его оппонента, кажется, это ни разу не пугало.

– Ребята, хотите поубивать друг друга – выйдите из бара, не мешайте другим упиваться замечательным вечером, – угрюмо буркнула я им.

Я уже порядком устала от окружающего меня водоворота безумных событий, можно мне хоть чуть—чуть спокойствия?

– Не лезь не в свое дело, сука, – прорычал бугай. Ох зря, очень зря он нарывается на злую и нетрезвую женщину.

– Куколка, правда, не встревай, своим перышком он может навредить разве что своему чрезмерно раздутому эго, – промурлыкал второй.

– Ну конечно, что ты можешь противопоставить этому громиле с ножом. Щелкнуть по роже своим щуплым кулачком?

– Ты меня недооцениваешь, красотка, – худощавый брюнет, одетый в потасканную кожаную куртку, драные джинсы, видавшие лучшую жизнь, черные конверсы и серую футболку, что—то прошептал на ухо бугаю и тот, хмыкнув, к моему удивлению, свалил. – Меня, кстати, Дерек зовут.

– А меня зовут «я не ищу знакомств с самоуверенными алкашами».

– Ой, да ладно, сама уже вторую бутылку допиваешь, а до сих пор ни в одном глазу. Сдается мне, есть у тебя что—то общее с самоуверенными алкашами, – Дерек определенно был в лучшем расположении духа, чем я, и подсел на соседний стул. Но на задушевную беседу я была не настроена абсолютно. – Рассказывай.

– Что прости? Тебе больше заняться нечем, кроме как следить за тем, сколько я выпила? – по моему тону уже надо было понять, что от получения знатного леща его отделяет буквально пара секунд.

– Ну ты сидишь тут одна, в баре, в далеко не самом благополучном районе, напиваешься в хлам. Думаю, тебе есть, что рассказать человеку, которого ты больше никогда не увидишь, раз две бутылки скотча не смогли унять твою тоску. Так что, рассказывай, я никуда не тороплюсь.

От моих историй у тебя крыша поедет, дружок. Я и начать не успею, как ты вызовешь санитаров. Но с чего же начать… Насколько глупым и обыденным все казалось тогда, настолько же больно, раскаленным железом по застарелой ране, это убивает теперь…

Глава 1

– А Джойсы не могут оставить Генри у бабушки? – с явно преувеличенной драмой в голосе прокричал мне Ник из гостиной.

– Ты же сам знаешь, что нет. Чем ты слушал, когда они наперебой возмущались ее незапланированным отпуском как раз тогда, когда у них обоих аврал на работе? И им придется сломя голову нестись на другой конец города, чтобы забрать мальчика из детского сада? Чертова молния… Застегнешь?

Я подошла к Нику, оставив свои жалкие попытки справиться с этим платьем. Вот уже вторую неделю мы ломали голову над тем, как спланировать нашу годовщину таким образом, чтобы наш дом после этого остался пригодным для жизни, и не было проще его просто сжечь к чертовой матери. Как—то мы упустили тот момент, когда все наши друзья, даже самые отбитые и безнадежные холостяки мало того, что переженились, так еще и массово обзавелись детьми. Некоторые просто сразили всех наповал, когда, перебрав за пару—тройку лет с десяток партнеров (зачастую это были личности, над которыми втихаря и не очень ржала и подтрунивала вся остальная компания), они не придумали ничего лучше, чем переспать друг с другом… И, конечно же, сразу Лин забеременела. Двойней. Комбо. А в Майке в кой—то веки проснулся величайшей души джентльмен, который «Ну как же я могу бросить своего братана в такой ситуации и отправить ее на аборт!». И ничего лучше, чем остановить свои тщетные поиски любви всей жизни, сыграть свадьбу и свалить в медовый месяц в Гоа они не придумали.

Сказать, что все были в шоке – ничего не сказать. Но ничего, все смирились. Но не с тем, что половина детей ну никак не ладила друг с другом. Особенно отличался Генри, маленький альфа—самец среди всех отпрысков, который, будучи самым старшим, решил пережить пубертат, переходный возраст и кризис пятилетки сразу и имел в арсенале только два настроения: дубасить и доводить до истерики всех без разбора или манипулировать малышами, подбивая их на неведомую фигню и бесчисленные разрушения. Благодаря его безупречному характеру идея с рестораном была отметена практически сразу же – мы не просидели бы там и получаса, не получив внушительный счет за погром.