Константин Фрес - Обещанная Демону

«Надо у него под носом с кем—нибудь закружиться в танце! – размышляла Ветта. – И делать вид, что мне радостно! Пусть не думает, что я о нем страдаю…»

Свободных кавалеров нашлось немало, и Ветта, направляясь за жертвой и размышляя, какую бы хитрость придумать, чтобы заманить потанцевать хоть кого—нибудь, внезапно обнаружила, что ей улыбаются вполне доброжелательно, и никто не отворачивается, как прежде, делая вид, что не замечают ее.

«Эх, знать бы приворотное заклятье! – думала Ветта, радостно улыбаясь в ответ и не понимая причину такой перемены. – Или сходить на Старую Дубовую улицу, к старой ведьме Катрине. Она бы помогла. Да только денег нет…»

В этот самый миг до Ветты вдруг дошло, что денег—то у нее теперь полно. Артур же прислал ей обещанное! И люди об этом прекрасно знают. В этом чертовом городе целая тьма чертовых ясновидцев… Наверное, посчитали все, до последнего пятачка в дареных сундуках, в своих видениях. Вот поэтому молодые люди, которые раньше на Ветту и не смотрели, теперь так мило ей улыбаются!

«Так это же прекрасно! – подумала Ветта, с видом победительницы поглядывая на Артура и Элизу, которые церемонно раскланивались с гостями. – Если он сам не одумается, я могу заплатить ведьме. Ей не страшно брать на свою черную душу грехи; возьмет и еще один, для меня. Приворожит его, негодяя!»

От этой мысли настроение у Ветты улучшилось как никогда. Она милостиво подала руку первому попавшемуся молодому человеку и встала с ним в пару на танцы.

***

Элиза не знали ни дня покоя с того странного вечера, когда незнакомец в библиотеке едва не овладел ее телом. Но разумом, мыслями ее он овладел совершенно точно.

Ни дня не проходило без того, чтобы Элиза не вспоминала его синие, холодные, но такие прекрасные глаза. В самые неподходящие моменты накатывало вдруг отчетливое ощущение поцелуя, до мельчайших подробностей. Шумное дыхание и нежный, едва слышный звук поцелуя, страстного касания губ. Тепло мужских губ, мягкость языка, ласкающего ее язык. Проникновения горячего языка в ее рот, порочные и страстные, почти насильные, очень интимные и сексуальные. Это было по—настоящему, по—взрослому, и совсем не то же самое, что робкие поцелуи того же Стира.

Эти ощущения были непривычны и незнакомы Элизе. Казалось, что это нечто бессовестное и развратное, и ей хотелось быть такой – откровенной и бесстыжей в своих желаниях. Это пугало ее и одновременно с тем придавало сил и будило в ней какую—то другую, новую Элизу. Отчаянную, дерзкую, откровенную в своих желаниях. Готовую откинуть предрассудки и страх, позабыть о женихе и отдаться неизвестному всецело, без остатка.

Хотелось рассыпать волосы по постели, ощутить на своем извивающемся, бьющемся теле тяжесть мужского тела. Хотелось, чтобы незнакомец целовал ее, брал ее языком в рот, доведя до исступления, до умопомрачения. Хотелось, чтобы он касался ее горячего жаждущего лона, дразня и доводя до криков своими ласками. В пылающем воображении Элизы его пальцы, поглаживая ставшие неимоверно чувствительными влажные набухшие губки, вдруг коварно и сильно толкались внутрь ее тела, стремясь достигнуть самого центра ее желания и погасить терзающую девушку страсть. Элиза искусывала губы, чтобы не раскричаться от охватывающих все ее тело сладких спазмов.

Она обмирала, когда эти видения доводили ее до дрожи, почти до стона, до головокружения. За завтраком ей вдруг чудилось свежее морозное дыхание над плечом, и она едва сдерживала себя от того, чтобы обернуться. А вдруг ОН стоит позади нее?!

Но, разумеется, никого, кроме отца и матери, за завтраком не присутствовало, и Элиза маялась, не зная, как расспросить отца о его странном ночном госте. Что вообще это за человек? Откуда взялся?

«А вдруг он расскажет всем об этом происшествии в библиотеке?! – в ужасе думала Элиза, и сердце ее замирало от страха и стыда, пришедших на смену томительным сладким грезам. – Я тоже хороша! Целоваться и так вести себя с незнакомцев после помолвки! Позволить ему…»

Тут Элиза вспоминала его ласковые руки, прямо у себя на коже, на бедре. И самое опасное, самое прекрасное и самое желанное прикосновение – там, между ног, от воспоминания о котором она вертелась на стуле и стискивала колени, кое—как справляясь с возбуждением. Он будто поймал кончиками пальцев самую чувствительную точку на ее теле, местечко, в котором было заключено все наслаждение, какое себе можно вообразить. От касания к этой точке Элиза вдруг позабыла, как дышать. Все ее существо наполнилось блаженством, которое пульсировало и билось, расцветая там, под пальцами незнакомца, и прорастая в ее тело горячим и сильным безумным наслаждением.

Ей казалось, что она падает навзничь, в яму, полную огня. Лепестки пламени охватывают ее тело, словно жадные руки, и разжигают в ее душе пожар, жажду, неведомую раньше. И ей до боли хотелось снова ощутить на своем теле ласкающие ее ладони, чуть сжимающие задыхающееся горло и бережно разглаживающие кожу как драгоценную ткань.

«О нет, – Элиза, чуть не плача, почти молила неведомые силы мироздания, чтобы они стерли у нее из памяти незнакомца, его ласки, и ее желание отдаться ему. – Как стыдно—то! Я должна думать об Артуре. Я согласие ему дала! И я за него выйти должна… Он славный, он красивый и милый! Да почему ж думается—то только об этом мерзавце, который вздумал, что в приличном доме можно залезть под юбку к хозяйской дочери?!»

В день бала, уже одетая в самое нарядное, цвета розовой зари платье, тонкое и прекрасное, как крылья бабочек, она вдруг снова отчетливо вспомнила таинственного незнакомца, его руки на своих плечах, и едва не расплакалась, потому что образ его не отпускал ее ни на миг. Элиза маялась и уговаривала себя, что это пройдет. Наверное, это просто шок от пережитого? Стыд, страх и необычность происходящего с ней?

«Но это пройдет!» – твердила она себе.

Однако, не проходило совсем.

Особенно тяжело Элизе было, когда Артур – красивый, светлый, добрый и волшебный, как принц из сказки! – надел на нее венок из роз и отступил, восторженно ахнув и прижав руку к сердцу. Он—то точно не заслужил того, чтобы у него была такая порочная, испорченная невеста! Он видел, что Элизе не по себе, но принял ее состояние за естественное волнение перед свадьбой. Гости откровенно рассматривали невесту и обсуждали ее с ног до головы, а это было не так—то приятно. И, чтобы облегчить Элизе нелегкое испытание, он был мил и предупредителен, и поддерживал ее под локоть.

Пожалуй, этого бы и хватило, чтобы Элиза перестала нервничать. После первого танца она повеселела и перестала озираться по сторонам, как затравленный зверек. Кто знает, чему учился Артур в своем университете, но танцевал он божественно, и Элиза не могла не отметить, что они были действительно самой красивой парой в городе.